Эликсир жизни - Вера Крыжановская

Что думаете вы делать? Этим вопросом я не хочу сказать, что предлагаю вам труд для добывания средств к жизни; нет, я настолько обеспечу вас, что вы будете вполне независимы, но человек не может жить, не имея полезного занятия и определенной цели. Такой труд, будь это для собственного блага или для блага ближних, вы не должны презирать, мисс Лилиана. Праздность – мать всех пороков, труд же – друг и поддержка человека во всех испытаниях жизни.

По мере того как он говорил, яркий румянец разливался по лицу молодой женщины. Гнев и досада звучали в ее голосе, когда она нерешительно отвечала:

– Что же я могу делать? Я ничего не знаю, даже не умею прилично читать и писать, так как моя мать всегда говорила мне: когда обладают такой красотой, как ты, то не работают, а живут любовью.

– Такие безнравственные слова и мнения не делают чести вашей матери. То, что она называет «любовью», есть не что иное, как торговля собой. Но скажите мне, мисс Лилиана, неужели на вас не произвело никакого впечатления перенесенное вами ужасное испытание? Неужели в течение долгих часов одиночества, физических и нравственных мук вы не размышляли о ничтожестве распутной жизни, полной унизительных удовольствий, о нравственном унижении всегда находиться в зависимости от каприза легкомысленных и порочных людей, из которых никто искренно не любил вас, а Нарайяна менее других, так как под влиянием ревности он убил вас и бросил. Мне грустно говорить это, но мой покойный брат был страшный эгоист. Он никого и ничего не любил, кроме своего личного «я», совершенно поглощавшего его. Все должно было служить для его забавы, развлечения и удовлетворения его вкусов и капризов.

Я не могу поверить, что вы были счастливы, и надеюсь, что воспользуетесь жизнью, так чудесно возвращенной вам Богом, чтобы начать новое существование. Ваше воспитание было ужасно; учитесь же, развивайте свой ум и помогайте своим несчастным братьям облегчать истинную нужду – дело, приятное Всемогущему Господу.

Если вы хотите, я завтра же свезу вас к одной даме, которую искренно люблю и уважаю. Розали Беркэн – проста, добра и очень благочестива. Она будет вам сестрой, подругой и научит вас находить удовольствие в иных вещах, чем светская пошлость и общество распутных и циничных мужчин подобных Нарайяне или виконту Лормейлю, которые попирают ногами всякий долг, бросают своих жен…

– Разве принц был женат? – пробормотала Лилиана, которая слушала его то краснея, то бледнея.

– Да, Нарайяна был женат на очень умной и прекрасной, как ангел, женщине. Он бросил и пренебрег ею, чтобы гоняться за любовными приключениями и посещать кулисы, связавшись, к своему стыду, с виконтом и другими господами подобного же рода, которые употребляют свое безделье, служа на посылках актрис и на ссуженье деньгами актеров, под предлогом «почитания их талантов». Эти господа считают себя очень интересными, так как они порвали все с чувством долга, честью и совестью.

Со всем этим обществом мужчин и женщин, преждевременно увядшие и истасканные лица которых красноречиво говорят об их жалкой жизни, вам, мисс Лилиана, необходимо окончательно порвать, если вы хотите начать новую жизнь и выйти замуж.

Вы так молоды и красивы, что легко найдете честного человека, который полюбит вас ради вас самой, а семейная жизнь и дети создадут вам почтенное и полезное будущее. Поверьте мне: лучше быть законной женой честного буржуа, чем любовницей принца!…

Лилиана слушала его, опустив глаза. Руки ее нервно дрожали, а сердце чуть не разрывалось от гнева, горечи и чувства оскорбленного самолюбия. Она чувствовала, что Супрамати деликатно давал понять, что не возьмет ее в любовницы. Он спас ее и щедро обеспечивает ей независимое положение, но не желает обладать ею, а указывает ей другой путь – путь честной жизни. Сначала она мужественно боролась с волновавшими ее противоречивыми чувствами, а затем опустила голову на стол и разразилась рыданиями.

Супрамати с жалостью и участием смотрел на нее. Он понимал, что происходит в ее душе. Он знал, что нравился Лилиане и что в своей наивной распущенности она уже назначила ему роль Нарайяны, не допуская, в гордом сознании своей красоты, чтобы ею могли пренебречь. Супрамати же Лилиана не нравилась, он чувствовал только жалость к этой жрице наслаждений, проданной и развращенной с детства собственной матерью; но любить ее не мог, так как сердце его еще было полно Нурвади, нежным и любящим созданием – матерью его ребенка. Кроме того, долг приковывал его к Наре, а для удовлетворения чувственности достаточно было Пьеретты. Та была до такой степени заражена, что для нее невозможно было никакое нравственное возрождение. Лилиану же он хотел попытаться спасти. Разве Нарайяна не ввел в ее организм вещество, на неопределенное время приковавшее ее к земле? Если молодая женщина должна прожить планетную жизнь, то пусть эта жизнь будет, по крайней мере, спасительна и пусть она служит ее совершенствованию, а не влечет ее к бесконечному падению.

– До свидания, мисс Лилиана! – сказал он вставая. – Сегодня я не могу больше оставаться у вас, но, если вы хотите, я заеду к вам послезавтра и привезу Розали.

Лилиана, не поднимая головы, протянула ему руку.

– Приезжайте и привозите эту даму! Я постараюсь жить так, как вы этого желаете, – пробормотала она сдавленным голосом.

Супрамати горячо пожал ее дрожавшую ручку.

– Благодарю вас! Вы не могли доставить мне большей радости, как начав новую жизнь. Я буду вдвойне счастлив, если, спася ваше тело, спасу и душу.

Лилиана ничего не ответила и только еще сильней заплакала.

Не пытаясь ее утешать, Супрамати тихо вышел из комнаты. Он чувствовал, что этими слезами начинается внутреннее возрождение Лилианы, и что она борется с собой, чтобы порвать с прошлым, полным стыда и порока, веселую дорогу которого так трудно покинуть. В такие минуты уединение – лучший помощник добра.

Как мог Нарайяна, имевший более глубокое и более ясное понятие об оккультном мире, вести беспорядочную жизнь, поощряя порок и кутежи?…

На другой же день по приезде в Париж, Супрамати написал Наре и просил у нее позволения приехать, чтобы решить вопрос о времени и подробностях их брака.

Письмо он адресовал в их дворец в Венеции и просил скорейшего ответа. Ответа еще не было, но он мог прийти с минуты на минуту, и Супрамати решил, что должен быть готов немедленно же ехать к Наре. Поэтому он спешил как можно скорей повидаться с Розали и добиться ее согласия заняться Лилианой.

На следующий же день он отправился к госпоже Беркэн и застал ее окруженной дюжиной маленьких девочек, которых она бесплатно учила читать, писать и шить.

Эта чудная женщина очень обрадовалась, увидя Супрамати, и тотчас же начала рассказывать, скольким нищим благодаря ему удалось ей облегчить участь и сколько искренних молитв возносится к небу, призывая на него Божие благословение.

– Я приехал к вам просить вас помочь одному бедному созданию, – сказал он, дружески пожимая протянутую ему руку. – Бедняжка, которую я хотел бы доверить вам, не нуждается ни

в хлебе, ни в одежде, но она не имеет никакого понятия о нравственности. Это несчастное создание было заброшено с детства, и родная мать толкнула ее на путь порока. Я хотел бы, чтобы вы помогли мне оторвать ее от самого позорного ремесла. Мне кажется, что у мисс Лилианы Робертсон добрая натура, только никто никогда не направлял ее к добру. Она только что перенесла очень тяжелое испытание, душа ее смущена и потрясена. Я полагаю, что это – благоприятная минута, чтобы попытаться вывести ее на другую дорогу. Несомненно, вам потребуется много терпения, но я достаточно знаю вас и уверен, что вы не отступите перед этим.

– Можете быть уверены, принц, что я сделаю все возможное, чтобы вывести молодую женщину на путь добра, и если только она доступна раскаянию, то усилия мои увенчаются успехом. Вы даете мне священное поручение, и я глубоко благодарна вам за это.

Они условились, что на следующее утро Супрамати заедет за ней и отвезет ее к Лилиане.

Смущенная Лилиана с волнением приняла посетительницу, но доброе и спокойное лицо госпожи Беркэн и ее ясный и добрый взгляд, видимо, произвели на нее благоприятное впечатление. С милой откровенностью Лилиана объявила, что с благодарностью принимает советы и дружбу великодушной покровительницы всех обиженных, про которую принц говорил ей так много хорошего.

Видя, что между ними устанавливаются такие хорошие отношения, Супрамати удалился.

Глава одиннадцатая

Прошло около двух недель. Из Венеции не приходило никакого ответа, и это молчание наполняло сердце Супрамати беспокойством и досадой. Он был в отвратительном расположении духа, не давал виконту таскать себя по празднествам, которые тот изобретал для его развлечения и собственной пользы, и выказывал самое оскорбительное равнодушие к игре Пьеретты в Альказаре.