Жизнь Пи - Янн Мартел

Я вернулся к своим насущным заботам. Вскрыл коробку с аварийным пайком и наелся досыта, умяв за милую душу примерно треть упаковки. Просто поразительно, как мало теперь мне было надо, чтобы набить желудок под завязку. Я уже хотел было припасть к мешку дождесборника, висевшему у меня через плечо, чтобы напиться, как вдруг взгляд мой упал на стаканы-мензурки. Уж если не искупаюсь, то хоть отхлебну разок-другой. К тому же запасы воды у меня не вечные. Я достал стакан, нагнулся, опустив крышку ящика пониже, чтобы было сподручнее, и дрожащей рукой окунул стакан в озеро Паркера, в каких-нибудь четырех футах от его задних лап. Повернутые вверх подушечки, облепленные мокрой шерстью, походили на пустынные островки, обрамленные зарослями водорослей.

Мне удалось зачерпнуть целых 500 миллилитров. Вода оказалась мутноватая. В ней плавала какая-то грязь. Испугался ли я подцепить какую-нибудь заразу? Да у меня и мысли такой не было. Единственное, о чем я думал, так это о жажде. Я осушил стакан одним махом и с огромным удовольствием.

Природа требует равновесия – и неудивительно, что мне тут же захотелось писать. Я облегчился прямо в стакан. Жидкости из меня вышло ровно столько, сколько я только что в себя влил, хотя после того, как у меня возникла мысль покуситься на водные запасы Ричарда Паркера, не прошло и минуты. Я задумался. Уж больно не терпелось мне еще разок пригубить из стакана. Я поборол искушение. Но с каким трудом! Говорю без шуток: с виду моя моча была просто загляденье! Пока что я не мучился от обезвоживания – и на цвет жидкость была прозрачная. Она играла на солнце, как яблочный сок. И уж точно была свежая, чего нельзя было сказать наверняка про воду в жестянках из моих запасов. И все же я внял голосу разума. Взял и разбрызгал мочу по брезенту, плеснув и на крышку, чтобы обозначить мою собственную территорию.

Я опустошил водные запасы Ричарда Паркера еще на пару стаканчиков, правда, в этот раз сохранил драгоценную жидкость в себе. И тут же почувствовал себя цветком, который только что полили.

Теперь можно было подумать и о благоустройстве. И я вновь обратился к содержимому ящика, таившему в себе столько надежд и обещаний.

Я достал веревку и привязал ею плот к шлюпке – для страховки.

А потом взялся изучать солнечный опреснитель. Это – устройство, предназначенное для получения пресной воды из соленой. Состоит оно из надувного прозрачного конуса, размещенного поверх круглой, похожей на спасательный круг плавучей емкости с черной прорезиненной брезентовой мембраной посередине. Устройство работает по принципу перегонного аппарата: морская вода, собираясь под закрытым конусом, на черной мембране, нагревается солнцем и испаряется, скапливаясь на стенках конуса. Потом эта влага, уже несоленая, стекает в водосток, расположенный по периметру конуса, и оттуда попадает в водозаборный мешок. На шлюпке имелась дюжина таких опреснителей. Я внимательно прочел, как ими пользоваться, – строго по инструкции. Надул все двенадцать конусов и залил каждую плавучую емкость необходимым количеством морской воды – по десять литров в каждую. Потом связал опреснители вместе, в связку, прикрепив ее с одной стороны к плоту, а с другой к шлюпке, так, чтобы ни один из них не потерялся, в случае если развяжется какой-нибудь узел, – и таким образом получил дополнительный страховочный линь, соединивший меня со шлюпкой. Опреснители походили на крепкие поплавки, хотя и казались с виду неказистыми, но можно ли с их помощью добывать пресную воду, – я сомневался.

Потом я занялся самым тщательным благоустройством плота. Проверил на крепость все узлы, чтобы удостовериться, что они не развяжутся и плот не развалится на части. Пораскинув малость мозгами, я решил соорудить мачту из того весла, что служило мне подножкой. И тут же отвязал его. Затем взял охотничий нож и зазубренной стороной лезвия сделал круговую зарубку примерно посередине весла, а острием ножа просверлил три дырки в его лопасти. Работа продвигалась хоть и медленно, зато успешно. Да и от мыслей отвлекала. Покончив с этим делом, я установил весло вертикально на одном углу плота лопастью вверх – получилось нечто вроде клотика, – а рукояткой вниз, так, чтобы она целиком ушла под воду. На зарубку я плотно намотал двойную веревку, чтобы весло не провалилось. После чего продел веревку через дырки в клотике и привязал ее с обоих концов к горизонтальным веслам, чтобы мачта держалась устойчиво и было к чему крепить навес с разными пожитками. Жилет, который был привязан к веслу-подножке, я отвязал и закрепил у основания мачты. С двойной целью: своей плавучестью он должен был восполнить тяжесть мачты и заодно послужить мне сиденьем, слегка возвышавшимся над водой.

Поверх веревок я разложил одеяло. Оно соскользнуло. Потому что угол их натяжения оказался слишком большим. Тогда я сложил одеяло пополам, в длину, проделал посередине две дырки, на расстоянии одного фута друг от друга, и пропустил в них кусок веревки, который отрезал от целого мотка. Потом снова перебросил одеяло через двойную веревку, удерживающую мачту, так, чтобы крепежная веревка зацепилась за клотик мачты. Теперь у меня появился навес.

Работа по благоустройству плота заняла большую часть дня. Нельзя было упустить ни единой мелочи, а их оказалось так много. Да и потом, трудиться во время качки, хоть и небольшой, дело не из легких. К тому же приходилось то и дело поглядывать – как там Ричард Паркер. В результате получилась конструкция, совсем не похожая на галеон. Пресловутая мачта была выше меня всего лишь на несколько дюймов. А на палубе места едва хватало, чтобы сидеть, скрестив ноги, или лежать, свернувшись калачиком. Но жаловаться было грех. Плот прекрасно держался на плаву и, кроме того, служил надежным убежищем от Ричарда Паркера.

К тому времени, когда я закончил трудиться, наступил вечер. Я достал жестянку с водой, четыре галеты из аварийного пайка и четыре одеяла. Закрыл ящик (в этот раз очень осторожно), расположился на плоту и отпустил линь. Шлюпка ушла вперед. Главный линь натянулся струной, а страховочная веревка, которую я специально отмерил побольше, свободно провисла. Пару одеял я подложил под себя, расстелив их так, чтобы они не намокли. А два других набросил на плечи и прислонился спиной к мачте. Слегка возвышавшееся сиденье, которое я смастерил из высвободившегося спасательного жилета, пришлось весьма кстати. Я сидел на нем почти над самой водой, как на большой подушке, лежащей на полу, и думал, что если и промокну, то не насквозь.

Я ел с большим аппетитом и наслаждался солнечным закатом на безоблачном небе. То был миг полного отдохновения. Небосвод расцветился великолепными красками. Звезды рвались озарить его своим свечением – и не успел свернуться красочный покров дня, как они засверкали в обнажившейся темной синеве. Дул слабый теплый ветерок, вода плавно колыхалась; море то бугрилось волнами, то выравнивалось гладью, подобно бесконечному хороводу, когда танцоры то сходятся, подняв руки вверх, то расходятся, опустив их вниз, и так снова и снова.