Ковчег - Андрей Ливадный

Да, за такой вестью стоило карабкаться по уровням проклятой пирамиды. Не их вина, что эта весть дурная. Даже из надвигающейся беды можно извлечь пользу, хотя бы в том, что знаешь о ней…

– Ничего нельзя сделать? – наконец глухо спросил он.

– Я еще не все понял… – признал в ответ Рогман. – Кимпс только чуть-чуть приоткрыла передо мной истинную картину Мира. Может быть, я смогу что-то изменить… потому я хочу остаться и делаю выбор в пользу призрака… Я просто боюсь, Бриан, что если буду ждать, то к тому времени, когда оживет мое тело, которое обещала вылечить Кимпс, здесь уже будут властвовать холод и мрак, как уже случилось однажды, много веков назад.

– Рогман, позволь мне остаться с тобой!

– Нет, Бриан, ты должен спуститься вниз, – категорично ответил блайтер.

– Ты прогоняешь меня? Почему?!

– Я не прогоняю, Бриан, я прошу. Тебе предстоит очень трудное задание. Нужно собрать людей и убедить их в том, что надвигается беда… Кимпс говорит, что им нужно идти в одно место… она укажет, где оно расположено. Там есть вход в убежище, куда не проникнет холод.

– Что, это так серьезно?! – бросив обиды, вновь переспросил Бриан, в душе которого все еще теплилась надежда на то, что Рогман преувеличивает опасность.

– Да. Ты должен пройти по селениям и переговорить со старейшинами, убедить их. Потом ты пойдешь в горы, к дронам…

– КУДА?!

– В горы, Бриан. Их тоже нужно предупредить. Зеленокожие имеют такое же право на жизнь, как ты или я.

– Ты точно сошел с ума. Они подпустят меня к себе разве что на выстрел…

– Тебе помогут их двалги. Кимпс заставит их вспомнить свое истинное предназначение. Мы создатели и хозяева этого Мира, Бриан, но такой расклад налагает на нас ответственность за всех в нем живущих.

– Мы люди…

– Мы люди, и у этого слова только что появился новый смысл, – упрямо повторил Рогман. – Наш Мир болен, он разрушается, и если не мы, его создатели, то кто еще может попытаться изменить ход катастрофы?

– Рогман, ты безумец… – сокрушенно произнес воин. – Ты хочешь побороть судьбу, хоть это тебе понятно?!

– Понятно. – Рогман поднял руку и указал на крышку саркофага, где лежало его собственное тело. – Один раз мы с тобой уже побороли судьбу, не находишь?!

Рогман не думал, что в его положении может настать момент, когда разум перестанет тяготиться новой формой своего существования.

Быть может, втайне он всегда мечтал быть Богом?

Возможно, но только не сейчас и не в данном месте.

Реальность Ковчега оказалась худшим из полигонов, когда-либо созданных для реализации амбиций богоподобного существа. То, чем он был занят, больше напоминало адский труд, чем наслаждение исследования или творчества.

Принципиально для Рогмана не оказалось особых сложностей, связанных с овладением новыми знаниями. Мир Ковчега с готовностью открывался ему, но то был Мир СТАРОГО Ковчега, исправный, сверкающий, такой, как его преподносили информационно-обучающие программы.

Реальность казалась совсем иной.

Обратившись к доступным сведениям, Рогман быстро уяснил историю катастрофы.

Много веков назад в недрах технического яруса Ковчега произошел взрыв ядерного реактора. Сейчас было невозможно разобраться в причинах трагедии, да и какая разница, что послужило причиной катастрофы – сбой автоматических систем, человеческая халатность или просто роковое стечение обстоятельств, – важны были последствия.

Некоторое время жизнь внутри летящей во мраке космоса искусственной планеты оказалась полностью во власти аварийных систем жизнеобеспечения и контроля. Нарушение коммуникаций отрезало центральный вычислительный и командный центр корабля от всей периферии. Пока немногие из уцелевших при катастрофе людей при поддержке роботов пытались восстановить управляющие цепи, на среднем ярусе искусственного Мира случилось непоправимое. После взрыва реактора и отключения основных энергетических потоков пали непроницаемые силовые барьеры, которые разделяли шесть граничащих между собой экзобиологических зон обитания. Существа, взятые с шести различных планет и уже получившие свой процент генетической акселерации, по-разному переживали катастрофу. Единственное, что можно было сказать со всей очевидностью, – сладко не пришлось никому. В том числе и тем людям, которые в момент катастрофы находились в парковой зоне, у подножия транспортной башни. В этом месте обитало несколько первобытных племен, доставленных на Ковчег с планеты Сентал. Низколобые, лохматые существа, внешне отдаленно похожие на людей, дышали тем же воздухом, что и экипаж Ковчега, к тому же они были рождены под светом схожего солнца, в результате этих совпадений им отвели изолированное пространство внутри парковой зоны, созданной для отдыха экипажа.

Рогман был потрясен, когда понял, что именно сенталы являлись теми существами, кто сумел во время воцарившегося мрака и паники проникнуть в транспортную башню и подняться по ее ярусам до самых залов управления.

Сенталы, а не этнамы или другие народы стали теми, кто вторгся в сектор управления, перебил попавшихся на пути людей и этими действиями спровоцировал активацию программ военного контроля, которые как раз и довершили катастрофу, наполнив содрогающийся от взрывов Мир новым хаосом разрушений и преследований.

Теперь Рогману стало понятно, почему сенталы жили на задворках самых нижних, наиболее пострадавших от катастрофы ярусов. Они бежали туда, спасаясь от настойчивого преследования идущих по пятам машин. Оставалось удивляться, как этот первобытный народ сумел выжить в условиях бушевавшей на нижних палубах Невидимой Смерти?

Вообще, если разбираться беспристрастно, то именно радиация сыграла исключительную, основополагающую роль в формировании стихийной эволюции обитателей всех нижних палуб Ковчега.

По мнению Кимпс, которая по заданию Рогмана занималась параллельным исследованием причин и последствий той давней катастрофы, именно излучение взорванных реакторов привело к возникновению сообщества этнамов.

Генетическая память не подвела Рогмана, когда на кривой улочке города, задыхаясь от страха и отвращения перед Великолепной Нейрой, он подумал о ней как о старой, драной, облезлой кошке.

Этнамы являлись не кем иным, как мутировавшими представителями семейства кошачьих, и по уровню их развития, произведя какие-то непонятные Рогману вычисления, Кимпс смогла сделать вывод, что с момента катастрофы на борту Ковчега прошло не менее двух тысяч лет, – именно такой срок, по ее мнению, являлся минимально возможным для развития и закрепления на генном уровне прогрессирующих мутаций, вызвавших появление сообщества этнамов на месте обыкновенной популяции домашних любимцев экипажа.

Из таких вот переворачивающих душу откровений медленно складывалось ПОНИМАНИЕ того, какие процессы протекали на борту Ковчега в течение многих веков.

Разум Рогмана бился, будто запутавшийся в силках зверь.

Он действительно попытался объять необъятное. Потоки новой и новой информации оглушали его, сбивали с толка, отвлекали от главного, да и где оно было, это пресловутое «главное»?

Мир продолжал разрушаться на его глазах. Катастрофа, начавшаяся на самых нижних уровнях Мироздания, надвигалась с удручающей скоростью. Теперь Рогман понимал, откуда в Сумеречной Зоне взялись те самые пауки-симбионты, которые едва не растерзали его и Ушастого. Они являлись обитателями тех уровней, где в оболочке Ковчега возникла трещина, стремительно превращающаяся в дыру. Эти твари попросту бежали от холода, что вторгался через разлом толстой обшивки.

Рогман еще не вполне постиг такие понятия, как «безвоздушное пространство», «вакуум», «атмосфера», но один наглядный урок объяснил ему многое в загадочной физике данных терминов.

Кимпс, которая тоже не сидела сложа руки, сумела отыскать на самых нижних уровнях случайно сохранившийся там аппарат наблюдения, так называемый «глаз».

Теперь Рогман смог воочию увидеть самое дно Сумеречной Зоны.

Он никогда не бывал тут в свою короткую бытность блайтером, и теперь эти места возбудили в нем вполне законный интерес. Скользя взглядом по обветшалым, перекошенным стенам тоннелей, через которые неторопливо следовал парящий на высоте одного метра от пола прибор, он вдруг ощутил приступ самой настоящей ностальгии по прошлому…

Однако это иррациональное чувство быстро прошло, стоило «глазу» попасть в зал, непосредственно примыкающий к обшивке Ковчега.

– Здесь когда-то располагались установки утилизации, – пояснила Кимпс, когда в поле зрения Рогмана попали высокие мрачные конструкции, снабженные похожими на ворота зевами, внутрь которых вели тоненькие ниточки монорельсов. – Отходы сжигались в огромных печах, – продолжала вводить его в курс дела Кимпс. – Из золы вырабатывались удобрения, которые шли в районы агропулов.[6]