Ведьмин пасьянс - Сергей Пономаренко

В 1973 году принц Дауд совершил дворцовый переворот, пошел против своего дяди, шаха Мохаммеда Пехлеви. Он получил поддержку народно-демократической партии, во главе которой стояли Тараки, Кармаль и Амин, в результате Афганистан стал республикой.

Но кто такой был Тараки? Он был не просто пуштуном, а принадлежал к клану Гильзаи, который в XVІІI веке, свергнув династию Дуррани, стал фактически править Афганистаном. Бабрак Кармаль тоже называл себя пуштуном, но на самом деле он был таджиком, из знатного рода, что тщательно скрывал, но ни для кого это не было секретом. В 1978 году президент Дауд, осознав, какой силой стала НДП, арестовал ее руководителей, но было уже поздно. Армия оказалась под контролем НДП, и президент Дауд был низложен и убит вместе с братом, женой, детьми, внуками.

Президентом стал Тараки, его заместителями — Бабрак Кармаль и Амин. После этого еще больше усилились связи с вашим государством. Но в НДП уже не было единства — Тараки был председателем левого, «коммунистического» крыла, «Хальк», по-вашему «Народ», а Кармаль руководил правым крылом, которое называлось «Парчам». Это не устраивало Тараки, и он отправил Кармаля в почетную ссылку, послом за пределы страны, а сам стал потихоньку расправляться со сторонниками «Парчам». Я в то время был на последнем курсе военного училища в Ташкенте, меня сочли сочувствующим «Парчам», и, не доучившись, я должен был отправиться в Афганистан, где меня ждала тюрьма, но мне удалось бежать в Турцию. Затем мне пришлось скитаться по европейским странам.

Тем временем правительство Тараки начало аграрную реформу. У нас, правителей, конфисковывали землю и раздавали ее безземельным дехканам, и это притом, что собственность свято охраняется законами Шариата! Отобрать землю — это тяжкий грех, это значит прогневить Аллаха!

К этому времени уже Амин не устраивал Тараки, знающем о его растущем влиянии на армию. В сентябре 79-го Тараки встретился с вашим Брежневым и получил согласие на устранение Амина, но тому стало об этом известно.

Тараки пригласил Амина в свою резиденцию — «Дворец народа» — для переговоров. Едва Амин вошел в здание, как по нему был открыт огонь. Завязалась перестрелка, в результате которой Амин, потеряв нескольких телохранителей, одержал победу и арестовал Тараки. Вскоре «друг и учитель» Hyp Мухаммед Тараки по приказу Амина был задушен подушкой в тюремной камере.

Это были наши внутренние дела, но через время с вашей помощью уничтожили Амина и его сына, хотя он и заслуживал этого, а ваши войска вошли в Афганистан, приведя к власти марионеточное правительство Бабрака! Теперь я воюю против Бабрака, хотя еще недавно как его приверженец чуть не попал в тюрьму, из которой вряд ли вышел бы живым.

— Восток дело тонкое, — брякнул известную кинофразу Антон, заметив, что Абдулла вопросительно смотрит на него, ожидая реакции на свой рассказ.

Недовольная гримаса пробежала по лицу Абдуллы.

— Ты думаешь, почему я тебе это рассказываю?

— Не знаю, саиб.

— Чтобы ты понял, что эта война разрушила все, что соединяло наши страны в течение многих десятилетий. Теперь ты — враг! А врага надо уничтожить!

Увидев, как перекосилось лицо Абдуллы, Антон испытал страх. Телохранитель, стоя за спиной хозяина, «поедал глазами» пленного шурави, ожидая приказа Абдуллы. Тот что-то быстро сказал ему, и телохранитель с недовольным выражением лица вышел из комнаты.

— Но ты враг, пока воюешь с нами.

— Я ведь сейчас не воюю, и у меня нет оружия, саиб.

— А если у тебя вновь окажется оружие, ты снова станешь в ряды шурави?

— Не знаю, сейчас я пленный.

— Можешь идти. Скоро намаз.

Антон встал и вышел. Во дворе его ожидали охранники, которые на этот раз отвели его в яму. Антон понял, что теперь вновь решается его судьба, и пожалел о своих словах. Тоскливое чувство предстоящей беды охватило его. Через два часа в яму опустили лестницу — очевидно, его час настал. Наверху охранники заломили ему руки за спину и связали их веревкой.

«Теперь зарежут, как беззащитного барашка», — пронеслось в голове. Перед домом Абдуллы на деревянной перекладине был подвешен за руки человек, обнаженный по пояс, у него были закрыты глаза. Антон по темноватому цвету кожи, бороде, чертам лица понял, что это кто-то из местных. Антона поставили напротив висевшего и заставили опуститься на колени.

Анвар, улыбаясь, наклонился и сказал:

— Он, Масуд, предатель — продался за афгани. В прошлом году он вывел шурави на караван, который вез нам оружие. Нам стоило больших трудов его найти, и теперь он здесь. Ты сейчас сам увидишь, как расцветет «красный тюльпан» на предателе!

Тем временем к безвольно висевшему телу подошли двое афганцев и начали ножами делать надрезы под мышками и вокруг торса. Кровь струйками стекала на землю, но висевший человек никак не реагировал. Афганцы, взявшись обеими руками за надрезанную кожу, резко потянули ее вниз и завернули до пояса, словно собрались его освежевать, как зайца. И в этот момент раздался ужасный вопль — закричал и задергался на веревках «труп». Антон понял, что его перед казнью накачали наркотиками, чтобы продлить мучения, а сейчас ужасная боль разбудила его затуманенное сознание. Крики несчастной жертвы продолжались в течение нескольких часов. Все это время Антон находился напротив несчастного, и ему не разрешали отводить глаза в сторону. Истязаемый уже не мог кричать, а только едва слышно хрипел, дергаясь от страшной боли, вращая безумными глазами. Кровоточившие мышцы за это время под жарким высокогорным солнцем покрылись белесоватой пленкой, словно подвялились, свисающая кожа высохла и теперь напоминала темный пергамент.

«Только смерть — избавленье. Только смерть — избавленье». Лишь эта фраза вертелась в голове у Антона, вынужденного наблюдать за мучениями жертвы, да и сам он страдал от жары и неудобной позы. Когда несчастный затих, Антона вновь отвели в дом Абдуллы.

— Ты понял, что тебя ожидает, если обманешь мое доверие? — спросил афганец, хмуро глядя на него и поглаживая бороду, обрамляющую округлое лицо.

— Понял, саиб…

— Хорошо. Иди.

Антона вернули в сарайчик, и со следующего дня дали относительную свободу. Теперь за ним не ходил по пятам охранник, но его предупредили, что он должен все время находиться в поле зрения, не выходить за пределы кишлака. Увиденная казнь еще больше утвердила Антона в решении бежать, но также заставляла думать об осторожности, тщательно готовиться к побегу. Он не сомневался, что в случае неудачи Абдулла, не задумываясь, выполнит угрозу, и вновь расцветет «красный тюльпан»…