Се, творю - Вячеслав Рыбаков

Журанков улыбнулся, довольный, что хоть что-то сумел втолковать.

– Именно, – сказал он. – Но вероятность такого события во столько раз меньше вероятности переноса мобильника или серег, во сколько раз пространств Калаби – Яу в объем мобильника или серег укладывается меньше, чем в объем планеты. Я даже боюсь называть число нулей… – лукаво добавил он, покосившись на Алдошина.

Наиль снял со сплетенных пальцев немного затекший подбородок и уложил руки на стол. Покачал головой.

– Те же явления, кстати, могут происходить и с людьми, – как бы невзначай добавил Журанков. – И во всяком случае с химическими веществами, которые обеспечивают процесс мышления и запоминания в мозгу. Некоторые ученые даже постулируют существование этаких интегральных индивидуумов – личностей, в какие-то моменты обладающих суммарной полнотой знаний, которыми располагают их разветвившиеся близнецы во всех ветвях мира. Я так далеко не иду, я просто не думал об этом всерьез, тут можно заиграться. Например, относительно легко предположить периодическое возникновение таких сознаний, которые объединяются склейками между дублирующими друг друга индивидуумами с разных ветвей. Скажем, между мной теперешним и мной, который живет в мире, который возник из-за того, что я струсил и отказался пойти к вам сегодня на это собеседование. Но тогда логически можно вывести и периодическое склеивание всех вообще сознаний всех разумных существ во вселенной, на всех ее ветвях. Это прекрасная абстракция, но уж слишком… Слишком мелодраматичная. Получим пульсирующего Бога, который воистину всеведущ, но никак не всемогущ. Способен только время от времени подсказывать с высот своей информированности… И все. Что нам с ним с таким делать? В эти дебри лучше не соваться… Однако вот по мелочи. Например, свидетели, дающие совершенно разные описания одного и того же простенького события… Историки, с пеной у рта спорящие о, казалось бы, очевидных фактах… Они вполне могут не отдавать себе отчета, откуда их предубежденность – а она от того, что когда-то какие-то молекулы памяти залетели к ним с иных ветвей мира, из мозга тех их близнецов, которые живут не здесь, а там. Ну я же знаю, что Александр Невский разбил шведов на Неве! Ну я же знаю, что никакой битвы на Неве вообще не было! Я точно знаю, что коммунизм – это светлое царство справедливости, доброты и безграничного познания. А я точно знаю, что коммунизм – это террор, лагеря и повальная нищета…

– И что все это нам дает? – деловито и уже несколько нетерпеливо спросил Наиль.

– Сейчас. Может, кто-то из вас в детстве увлекался фантастикой, как я… – Он обвел обоих собеседников вопросительным и немного застенчивым взглядом. Алдошин кривовато усмехнулся. А Наиль вдруг добродушно посмотрел на академика и спросил:

– Помните, Борис Ильич, как мечтательно вы одиннадцать лет назад напомнили мне про звездолет фаэтонцев, притаившийся у горного озера на Венере? Я тогда чуть не всплакнул…

– Да будет вам, Наиль Файзуллаевич, – смутился академик.

– А что? Мы именно так и нашли общий язык. «Ту-ут, ту-ут, ту-ут», – пели далекие маяки… Помните?

Алдошин глубоко вздохнул.

– Эх… – сказал он. Помедлил и добавил: – А ведь действительно пели…

Журанков не прерывал их, но видно было, как он обрадован этим коротким и словно бы зашифрованным диалогом; он явно знал к этому шифру все ключи. Он немного выждал, но, поняв, что обмен шифровками окончен, тихо сказал:

– Тогда вы меня поймете. В свое время Стругацкие в «Попытке к бегству» описали сверхсветовое перемещение так: с точки зрения земного наблюдателя корабль был размазан в пространстве от Земли до цели.

Он помолчал, задумавшись. Потом признался олигарху и академику, точно родным:

– Знаете, эта фраза решила мою судьбу, наверное. Сказано так красиво, так образно и так понятно, что мне позарез захотелось узнать, неужели нельзя и взаправду этак вот вырастать от звезды к звезде. С тех пор, собственно, и стараюсь выяснить… Конечно, тогдашняя простота теперь уж немыслима. Полвека назад даже стандартная модель еще не устоялась, о ее противоречиях с теорией относительности даже не думали, и надежды были связаны всего-то с изменениями кривизны пространства… Но на самом деле положение хоть и сложней, но лучше. Благодаря осцилляциям склеек мы все, каждый из нас, размазаны по всем мирам мультиверса и по всем местам в этих мирах. Вот что важно понять. С той или иной степенью вероятности каждый из нас присутствует в любом месте во вселенной. Другими словами: мы все уже везде побывали. И продолжаем бывать. И не только как волновая функция, но и вполне во плоти.

Он многозначительно умолк. Надо что-то ответить, подумал Наиль; но что на такое может ответить нормальный человек?

– Ничего подобного не помню, – после некоторой паузы с сожалением сказал он.

– Естественно, – ответил Журанков. – Вот второй постулат. Такая массивная склейка оказывается неизбежно связана с материальным перекосом. Вы в основном оказываетесь уже не в этом мире, а в том. Но количество материи в каждой из вселенных есть ее фундаментальное свойство. Это даже не информация, то есть только для нас это информация, а для самой вселенной это ее атрибут. Вселенной не надо ощупывать и взвешивать себя всю, чтобы выяснить: добавилось семь кило. Поэтому она вся реагирует мгновенно, и запрет на превышение скорости света тут не нарушается. Если количество материи в одном из миров оказывается из-за склейки превышенным, а в другом – урезанным, то происходит немедленный возврат. Выброс. Это два непрерывных и уравновешивающих друг друга процесса: перелетание в мир иной из-за осцилляций и вышвыривание обратно из-за перекоса массы. Поэтому после склейки объект любого размера живет в чужом мире, как правило, только одну планковскую секунду. Ясно, что никакое сознание не успевает этого заметить. Но. Но. В момент обратного перехода возникает вилка возможностей… В этой вилке, строго говоря, три зуба. Во-первых, возможен прямой обмен: перепорхнувший в иной мир объект оказывается мгновенно заменен родственным ему объектом, соседним отростком того же объекта. В этом случае вы, например, можете обнаружить у себя на полке тот же самый томик Пушкина, что знаком вам с детства, но, скажем, другого года издания. Такое сколько угодно бывает в быту: вы точно помните, что пятьдесят шестого, а взяли перечесть любимое на сон грядущий, и там черным по белому: шестьдесят второй. Вы некоторое время будете в недоумении, но в конце концов решите, что память вас подвела, и там всегда был шестьдесят второй… Но бывают более сложные варианты. Я не стану сейчас даже пытаться объяснить, что их обусловливает, хотя математически у меня все это проанализировано, но… суть вот в чем. Если не происходит прямой обмен, то…