Всего один год (или: "Президент"). - Анри Бертьен

…Словом, моя попытка найти помощь в этом деле провалилась. Отчасти – обернувшись в шутку, отчасти – став дружеским советом решать всё самому. И мне ничего не оставалось делать, как продолжать регулярно строчить отчёты Скренту – отчёты, содержащие всё больше и больше положительной (или её следует назвать отрицательной?) информации. О Лидочке я просто старался не думать – зачем? Чем я мог себе или ей помочь? На расстоянии всё равно ничего не выяснишь, только начнёшь идеализировать придуманный образ, чтобы потом разочаровываться… А разочароваться в Лидочке… Скажем так: мне почему-то не хотелось. Очень.

…Надо сказать, что Торри до сих пор относился к моей Ункарской информации крайне осторожно: уж очень это всё не соответствовало тому, что он "нутром чувствовал", отправляя меня сюда. Его душа жаждала сенсаций, разоблачений, совершенно неопровержимых, всё и всех упредивших, сногсшибательных… То же, что присылал я, заставляло его прийти к выводу, что он ошибся: в Ункарии явно не происходило ничего такого, что могло бы насытить его остро жаждущую разоблачений, неспокойную репортёрскую душу.

– Ты, Торри, как начинал репортёром скандальной бульварной газетёнки – так с тех пор толком и не изменился,- как-то, смеясь, в очередном телефонном разговоре подколол его я,- так же жаждешь любых сенсаций – пусть даже завтра о них забудут, но зато сегодня ты – в тираже!

– Да ну тебя…- Обиделся он. И я удивился: если бы Торри просто послал меня к чёрту – я б понял, что "перебрал" и впредь был бы с ним малость поосмотрительнее: шеф, всё-таки… Если бы он тихо перевёл разговор на другую тему – я бы понял, что он и сам примерно так думает, но – не будешь же признаваться в этом подчинённому… То, что он обиделся – меня озадачило: это не входило в привычные стереотипы его поведения. Малость поразмыслив, я пришёл к выводу, что Торри, видимо, попросту озабочен какими-то очень серьёзными размышлениями – настолько серьёзными, что и мой тон, и сам факт подколки, и затронутая тема были абсолютно несовместимы с уровнем серьёзности его мыслей. Ещё немного пораскинув остатками серого вещества, я окончательно утвердился в мысли, что в голове Главного Редактора Скрента происходят сейчас очень серьёзные изменения, и изменения эти, скорее всего, непосредственно связаны с его оценкой происходящего здесь, в Ункарии… Думал Торри долго. Очень долго. Непривычно долго – несколько месяцев. Он ждал. Маятник оценки ункарских событий у него в голове застыл в верхней точке и готов был качнуться в любую сторону, в какую – зависело большей частью от меня. Торри ждал. За весь этот период он не опубликовал ни одного сообщения, ни одной оценки, ни одного моего отчёта – ровным счётом ничего об Ункарии. И только после получения материалов Готондской конференции, он, наконец, позвонив мне, категорически потребовал, чтобы я, "чёрт возьми, объяснил наконец, что там происходит".

– Кто его знает…- безразличным тоном ответил я, в душе ликующе покатываясь над беднягой Скрентом. Потом, выждав паузу, в течение которой он молчал, пожёвывая кончик сигары и сопя в трубку, я миролюбиво добавил:

– Похоже – ты ошибся, старик…

– Думаешь?- Быстро переспросил он, ничего не уточнив, из чего я понял, что был прав, оценивая его душевные терзания и муки.

– Практически уверен.- Последовал спокойный ответ.

– Ну, ладно…- Он снова пожевал кончик сигары.- Я надеюсь, ты прекрасно понимаешь, что, если на этот раз ошибся уже ты – то по миру мы пойдём вместе?

– Почему?- С как можно более наивной интонацией поинтересовался я.

– Не разыгрывай девственницу…- прорычал Скрент и, какое-то время тяжело подышав в трубку, добавил:

– Потому, что в этом случае… ни тебя, ни меня больше никто и никогда на работу по специальности не примет. Надеюсь, это понятно?

– Хм… А не по специальности?- Продолжал наслаждаться его состоянием я.

– А не по специальности…- Изысканно-задумчиво ответил он, из чего я понял, что он принял и подхватил мою игру,- могу предложить, например, корриду – будешь придерживать быка за… хвост, пока он… Кгрм… Ну, ещё – ресторан… где-нибудь на обочине… то есть – придорожную харчевню: мыть посуду,- он выждал паузу,- после свиней на содержащейся при ней ферме… Или – мыть окна… в какой-нибудь развивающейся стране, где ничего не слышали ни о нашем еженедельнике, ни об Ункарии…- Наслаждаясь ядовитостью придумываемых идей, фантазировал он. Мой смех остановил его измышления.

– Ладно, не продолжай – убедил…- поспешил уверить его я.

– Так ты всё понимаешь?- С сильным ударением на "всё" уточнил он.

– Почти,- успокоил его я.- Но, тем не менее – ничего обнадёживающего тебе сообщить пока не могу. Более того – и не вижу оснований полагать, что смогу это сделать в будущем.

– Значит – сенсации не будет?- Уточнил Торри.

– Видимо, так.- Подтвердил я.

– Ну, что ж – смотри, старик…- Торри снова замолчал. Затем, сплюнув, видимо, вдребезги разжёванный кончик сигары, добавил:

– В одну петлю лезем…- И положил трубку.

А наутро я, наконец, увидел первую за всю историю нашего еженедельника статью об Ункарии – на центральном развороте, редакционную, со ссылкой на первой странице… "Так что же, всё-таки, происходит в Ункарии"? – спрашивал огромными буквами заголовка сам Торри Скрент. В тексте он рассказывал всю историю моего отъезда, описывал ориентацию моих отчётов, характеризовал меня, как "самого ушлого и пронырливого из существующих репортёров" и заканчивал статью фразой "Так кто же, всё-таки, пришёл в Ункарии к власти – тот, кто действительно способен построить общество здравого смысла, или же – самый незаурядный из "Злых Гениев Человечества" всех времён и народов, который сумеет объегорить да околпачить всех так, как никому в истории не удавалось и не снилось до сих пор и вряд ли удастся в будущем?". Верный себе, Торри и тут, забрасывая невероятнейшую затравку, сумел обеспечить себе путь к отступлению: дескать, "а разве я что-то утверждал?". Статья вызвала бурю: тираж ушёл "в день". Уже к вечеру второго дня выпуск стал бестселлером. Тему подхватили другие газеты, и, благодаря своей "ежедневности", даже, как им казалось, перехватили инициативу… За неделю количество аккредитованных в Ункарии корреспондентов выросло втрое. Публика с нетерпением ждала, что скажет в следующем выпуске Торри Скрент. А Торри ждал – не тявкнет ли кто-то из вновь набежавших сюда шавок что-то на Анас-Бара, не выкопает ли кто-то из них какой-нибудь компромат… Позже он мне признался, что семьи всех служащих редакции всю неделю занимались вычитыванием периодики, а в вёрстке находились сразу два варианта еженедельника – как тот, что содержал публикации "размышлений Скрента над моими отчётами" и обещание опубликовать в последующих выпусках их все; так и тот, в котором была безразличная статья о празднествах в Лас-Геоне – на том же месте, чтобы подчеркнуть безразличное отношение Торри к "Ункарской Чепухе". Всю ночь перед выходом еженедельника никто из "посвящённых" не спал. В 2 часа ночи Торри принимает соломоново решение: печатать оба варианта, но не начинать раскладку.