Соперницы - Кэтрин Куксон

— Спасибо, Мэри, я сама позабочусь о своих ногах, а ты займись своими. Но если тебе не трудно достать мне домашние тапочки из комода, и пару серых чулок со второй полки, то буду очень благодарна. Как хорошо, что я не убрала их прочь.

Через десять минут мисс Бригмор уже выглядела обычно (лишь щеки ее были бледными). Она пригладила волосы по обеим сторонам прямого пробора и заправила за ухо непокорный локон у виска.

— Когда будешь готова, спускайся в комнату к миссис Кенли, — сказала она Мэри. — Я договорюсь о том, чтобы ты провела день вместе с ней. Ты не останешься здесь одна.

— Не беспокойтесь обо мне, я сама о себе позабочусь. Я спущусь попозже, а вы согревайтесь и перекусите, в общем, отдыхайте.

— Да, да, конечно, Мэри.

Бриджи спустилась с «детского» этажа, но прежде чем пересечь лестничную площадку, заколебалась: стоит ли направиться по главной лестнице в кабинет и вызвать туда миссис Кенли, или пройти по галерее к задней лестнице и тогда уже спуститься прямо к комнате домоправительницы. Она решила именно так и поступить, поскольку миссис Кенли оценит это по достоинству. Миссис Кенли — хорошая домоправительница и знает свое место, но полезно иногда и подчеркнуть ее положение вот таким небольшим жестом. Ей будет жаль расставаться с этой женщиной. С того дня, как она выбрала ее из числа претенденток, между ними существовало взаимное уважение, и сама мисс Бригмор немного тщеславно надеялась, что куда бы ни обратилась миссис Кенли после того, как оставит свой нынешний пост, она станет вспоминать ее с благодарностью.

Бриджи медленно направилась по галерее, пока не дошла до конца. Она любила это место. Много лет назад оно казалось ей очень романтичным, теперь бы она назвала его величественным. Глубоко утопленные, расположенные близко друг от друга окна, и под каждым — сиденье с подушкой. Когда ей было двадцать четыре, то сравнивала их с местами для влюбленных, но тогда она была молодой и глупой. Нет, не глупой. Она никогда не была глупой и терпеть не могла глупых женщин.

Мисс Бригмор отворила дальнюю дверь галереи, пересекла небольшую площадку, откуда вел проход направо, к лестничному пролету, спускавшемуся в широкий коридор. В него выходили двери гостиной домоправительницы, столовой для персонала, служебного холла, кладовой дворецкого и погребов, дверь на кухню, а в самом конце — дверь в оружейную.

Ступеньки к проходу изгибались спиралью, и пока мисс Бригмор еще не свернула, ее было не видно из коридора. Как раз оттуда раздавался разгневанный голос Гарри.

Она остановилась и на мгновение застыла, решая, продолжать ли ей спускаться или вернуться назад тем же путем. Но, услышав, что говорит Гарри, так и осталась стоять.

— Послушай, Брукс! Хватит уже с меня. Ты давно этого добивался, но теперь пришел конец. Я не буду уменьшать тебе пенсию, потому что я не такой человек, который изменяет своему слову, но как только прекратится снегопад, можешь убираться назад в Манчестер. Ты годами обирал меня, а в последнее время совсем обнаглел, решив, что мы скоро породнимся. Так вот, насчет Вилли еще пока ничего неизвестно, и не скоро выяснится. И если бы он уже был членом семьи, я повторил бы тебе то же самое, это тебя, черт побери, не касается. Я хозяин в этом доме, и когда отдаю приказание, то хочу, чтобы оно исполнялось, так же, как на фабрике. И если я сказал, что надо отнести горячую воду в комнату Лили Росситер, то так и должно быть сделано, безо всяких оговорок и чертовых инсинуаций.

Мисс Бригмор, вовсе не удивилась, услышав, как мистер Беншем употребил слово «чертовых», но то, что он сказал «инсинуаций», определенно ее шокировало. Как она уже давно предполагала, Гарри знал гораздо больше того, что говорил. Ему нравилось изображать грубого, невежественного типа. А следующие его слова и вовсе изумили ее.

— Ты с ней никогда не находил общего языка. Потому что ты и такие, как ты, не понимают, что такое высший класс, даже когда он под самым вашим носом, вы его чуете, только если от него разит деньгами. Ну что ж, я собираюсь кое-что сказать, и тут у тебя привилегия, поскольку ты первый, кому я это говорю. Если будет по-моему, то она останется здесь на всю жизнь. А теперь можешь набить этим свою трубку и раскурить, и дать другим понюхать. И не думаю, что кто-то будет возражать против этого, кроме тебя, а я с самого начала знал, что было ошибкой привезти тебя сюда, ты не создан для этой работы. Скажу тебе больше: ни разу за все эти годы тебе не удалось провести меня. Тебе, возможно, придется понести расходы вначале, но многие из тех, кто продолжал работать, живут еще хуже тебя. Из-за того, что мы вместе носились по улицам, когда были ребятишками, ты решил, что можешь использовать меня, и старался изо всех сил, но я-то тебя раскусил. А те твои высказывания, что я услышал несколько минут назад, только подтвердили, что все это время я был прав в своих подозрениях. Ну, ну, и не пытайся ничего говорить, Брукс, потому что я не стану слушать. Как я уже сказал, едва очистятся дороги — возвращайся, откуда явился. Ты не будешь бедствовать, за этим прослежу я или Вилли, если не зазнается и не решит от тебя отказаться. И учти, я говорю все это, чтобы тебе было над чем подумать.

Мисс Бригмор тихо вернулась на лестничную площадку, потом снова вошла в галерею. Остановившись у одного из высоких окон, опустилась на бархатное сиденье. Она останется здесь навсегда, он назначал ее ответственной, собирался, в конце концов, сохранить поместье, и позволить ей управлять им. Он ни разу не упомянул миссис Тэлбот. Похоже, и не собирался жениться. Ей стало легче на сердце. О, какой же он добрый, да, да, это так. Без сомнения, им двигала жалость, ведь он знал, как одиноко ей стало, когда уехала Барбара. Гарри очень добрый, она всегда могла доказать это, а теперь узнала еще, что он способен сочувствовать.

Бриджи выглянула в окно, и занесенные снегом окрестности не показались ей сейчас унылыми и заброшенными. Что же такое сказал о ней Брукс, что заставило хозяина вступиться? Наверняка кто-нибудь о ее прошлой жизни, потому что в ней не осталось ничего тайного.

Когда мисс Бригмор услышала какой-то шорох за дальней дверью, она быстро встала, разгладила платье, и степенно двинулась по галерее. Армстронг уже отворял ей двери, торопливо отойдя в сторону и придерживая створки.

— Спасибо, Армстронг, — слегка наклонив голову, произнесла Бриджи.

Эмерсон, направляющийся через холл, увидел, как она спускалась по лестнице, и, быстро подойдя к дверям гостиной, отворил их для нее.

Слуги всегда были с ней вежливы, но сейчас появилось почти незаметное изменение, ведущее к большим переменам. Усмехнувшись про себя, мисс Бригмор подумала, что слухи среди персонала разносятся просто-таки с быстротой молнии.

— А! Вот и ты, — радостно воскликнул Гарри. — Согрелась?

— Да, спасибо.

— Иди, садись и выпей немного горячего пунша, может, это вернет твоим щекам цвет, а то ты белая, как простыня.

Она расположилась в углу кушетки напротив жарко пылающего огня.

Перед тем, как передать ей с подноса дымящуюся кружку, Гарри ногой пододвинул табурет.

— Положи ноги повыше, можешь устраиваться поудобнее, похоже, ты здесь застрянешь на несколько дней. — Он тоже опустился на кушетку на расстоянии протянутой руки от мисс Бригмор. Выпив горячее подслащенное виски с водой, откинулся на спинку и со вздохом изрек:

— А! Вот так-то лучше. Ты как?

— Ну, и не растягивай его на целый обед, пей залпом. Кстати, насчет обеда — я поговорил с миссис Кенли, она решила, что ты захочешь начать с супа из зайчатины, говорит, тебе он нравится, а потом какая-то выпечка. Для себя я выбрал седло барашка, по-моему, нет ничего лучше седла барашка и с морковью. Потом она предложила миндальный пудинг. Я не любитель пудинга, как ты знаешь, по мне лучше сыр. Ну что, так подойдет?

— Да. Да, конечно.

— Я решил, пообедаем пораньше, скажем, в два. Знаешь, я привык обедать около полудня, обычай такой. Никогда не мог обедать в три, потому что в пять мне нравится попить чайку, а когда я говорю — чай, то имею в виду не просто выпить чашечку, а как мы здесь привыкли — с полным столом. С оладьями, о, да! Поджаристые оладушки зимой, ничто с ними не сравнится, и «бабушкин» хлеб. Я не очень-то люблю эти ваши пирожные, но хлеб — с пряностями или тмином, любой — это да! А если в три часа объешься, то ни для чего не остается места до самого ужина, верно?

— Да, действительно.

Беншем отодвинулся к краю кушетки, глядя на нее в упор, а потом мягко повторил:

— Действительно.

Она смотрела на него, хлопая глазами.

— Мисс Бригмор, как вы думаете, мы можем хотя бы на один день отказаться от правильного поведения, ну, хотя бы попытаться?

 — Вы надо мной смеетесь, мистер Беншем.

— Нет, подружка, я не смеюсь над тобой, — слегка наклонившись к ней, тихим голосом проговорил Гарри. — Я хочу у тебя кое-что спросить. Знаешь, мы ведь знакомы уже давным-давно, целую жизнь, можно сказать, и ты ни разу не отбросила чопорность, во всяком случае, при мне. Ты это знаешь? Никогда не была для меня Бриджи. Ты была Бриджи для детей, и полагаю, вела себя как Бриджи, но со мной — исключительно как мисс Бригмор, и ничто не могло тебя изменить. Я подшучивал над тобой, пытался даже задирать, но, что бы я ни делал, ты не менялась. Матильда, бывало, говорила мне, что с ней ты не такая накрахмаленная, так почему же ты не обращаешься так же со мной?