Ожерелье Монтессумы - Жюльетта Бенцони

Обменявшись взглядами заговорщиков с тетушкой Амели, Альдо намеренно сменил тему разговора. Он не представлял, как сможет сообщить этому милому мальчику о том, что в ту пору его отец был без ума от прекрасной Леоноры, хотя раньше он уже терял голову из-за Полины Белмонт и цыганки-танцовщицы Варвары Василевич. Три неотразимые брюнетки! И на каждой из них Вобрен собирался жениться! И если американка, до сих пор способная кружить головы, смогла бы стать вполне достойной мачехой для юноши, то можно было только догадываться, с какими чувствами будущий прокурор республики принимал бы в своем доме цыганский табор и родственников, обладающих многочисленными талантами, основным из которых было меткое метание ножа!

— Отчего ваш отец никогда о вас не рассказывал, хотя я был его самым старым и, как мне кажется, самым лучшим другом? Не скрою, что это меня опечалило…

— Не стоит огорчаться! Этот факт никоим образом не омрачает тех искренних дружеских чувств, которые отец к вам питал. Просто он предпочитал держать наши отношения в тайне. Разве может человек быть одновременно самым известным холостяком Парижа и отцом такого верзилы, как я?

— Я бы принял вас и как его крестника.

— Не думайте, что я его об этом не просил. Но отец так и не согласился. У меня создалось впечатление, что он боялся, что я могу и вас полюбить как отца. Он считал вас слишком привлекательным человеком. И я ничего не знал о его женитьбе на юной мексиканке. О свадьбе и о его исчезновении я узнал из газет. Тогда, желая хоть что-то прояснить, я отправился к мэтру Бо… Правда, он сам мне написал.

— Нотариус? Так он знал о вашем существовании?

— Он был единственным посвященным в нашу тайну. Это было необходимо, чтобы отец мог сделать меня единственным законным наследником.

Адальбер, не подумав, тут же отреагировал:

— Так вот зачем вы пришли в дом этой ночью? Вы желали составить опись?

— Это на вас совсем не похоже, Адальбер! Вы никогда не говорите глупостей! — запротестовала мадам де Соммьер. Хотя по тому взгляду, которым Франсуа-Жиль наградил провинившегося египтолога, можно было догадаться, как он в будущем будет произносить обвинительную речь.

— Нет, — сухо ответил он. — Я хотел побывать в логове, этих людей, чтобы найти какие-то следы…

Любые следы! Я не предполагал, что окажусь лицом к лицу с абсолютным доказательством их вины. И так как вы не пожелали вызвать полицию, я сам отправлюсь на их поиски!

На этот раз в разговор вмешалась Мари-Анжелин, до сих пор хранившая молчание:

— Минуту! Сначала вы должны узнать, почему мой кузен и господин Видаль-Пеликорн предпочитают, чтобы весть об убийстве пока не распространялась. Речь идет о жизнях других людей, и, возможно, их собственных…

Не позволяя никому прервать ее, почти не переводя дыхание, она объяснила, в какой ситуации оказался Альдо.

— Если об убийстве узнают до того, как истекут три месяца, отведенные князю на поиски, убийца поймет, что его шантаж провалился. Тогда он возьмет других заложников, а это могут быть дети Альдо, его жена, Адальбер или наша маркиза! Надеюсь, вы можете это понять? — закончила она.

— Да, я все понял и прошу меня простить. Но вы должны признать, что есть человек, виновный в смерти моего отца. Поэтому я намерен подобраться поближе к этим мексиканцам! Если они уехали в Биарриц, значит, я тоже туда поеду! И не позднее, чем завтра…

— И что вы станете там делать? — В голосе Альдо явно слышалось раздражение. — Вы не знаете, где они остановились, а Биарриц достаточно велик!

— О, я их найду. Такие люди не могут остаться незамеченными. Так я понял из ваших слов. А теперь мне остается только поблагодарить вас, — добавил он вставая, — и спросить, где я могу найти такси…

— В такой час? — удивилась маркиза де Соммьер. — Вам уже приготовили комнату.

— Прошу вас, не смущайте меня. Там, в особняке отца, горе настолько захватило меня, что я позволил увести себя, будто ребенка. Ваш столь теплый прием меня немного успокоил, но теперь я должен кое-что сделать сам!

— Не забывайте только смотреть под ноги, — уступил Адальбер. — Я собираюсь домой и отвезу вас в гостиницу. Ты одолжишь мне машину? — обратился он к Альдо.

— Разумеется!

Прощание было коротким. Франсуа-Жиль пообещал дать о себе знать и ушел вместе с Адальбером. Тетушка Амели взяла Альдо под руку, чтобы дойти до маленького стеклянного лифта.

— Если подумать, — сказала она, — то мальчик в чем-то прав. Мне неприятна мысль о том, что несчастный Вобрен будет лежать и гнить долгие недели в этом ящике…

— А что люди делают в обитом изнутри гробу? — бросила Мари-Анжелин.

— Такие рассуждения вы можете держать при себе, План-Крепен! Это дурной тон! — Маркиза повернулась к Альдо: — Я думала, что при наличии такой улики Ланглуа придется подписать ордер на арест мексиканцев. Как только эта семейка окажется за решеткой, угроза, которая висит над тобой, сразу же исчезнет.

— Но мне угрожают не дон Педро, не его сын и, тем более, не две женщины. Угроза исходит от главаря банды, нанятой Мигелем в Нью-Йорке. Я уже спрашивал себя: а являются ли Варгасы и Ольмедо хозяевами положения и не попались ли они в свою собственную ловушку?

— Откуда такие мысли?

— Меня навела на них последняя записка Вобрена. Вспомните, в ней он просил меня «беречь ее». Речь могла идти только об Изабелле. И вы сами, тетушка, говорили мне, что, донья Луиза, несмотря на ее скверный характер, не произвела на вас плохого впечатления. Более того, эта дама до сих пор считает, что Вобрен украл подлинное ожерелье.

— Я готова согласиться с тобой, но только в отношении двух женщин. Хотя Изабелла сыграла, как мне кажется, неприятную роль. Но мужчин я не могу назвать невиновными.

Короткое путешествие в лифте закончилось, и разговор пришлось прервать. Он возобновился в галерее, куда выходили двери спален, и начала его Мари-Анжелин, заявившая безапелляционно:

— Нам следовало бы предупредить Альдо, что мы решили провести пасхальную неделю в Биаррице и нанести визит кузине, с которой не встречались целую вечность. Это виконтесса Приска де Сент-Адур, чей замок находится неподалеку от замка Ургаррен…

В заявлении Мари-Анжелин прозвучала нотка триумфа. Из этого Альдо заключил, что «верный церковный сторож» вынужден был долго спорить с «нашей маркизой», чтобы вырвать у нее это решение. Мадам де Соммьер отвернулась, красноречиво фыркнула и не преминула добавить:

— При условии, что мы остановимся в гостинице «Дворцовая» и поживем там, прежде чем отправиться к этой сумасшедшей. Большую часть времени она проводит в костюме крестьянки, пасет коров и уже приготовила для себя великолепный гроб из красного дерева с украшениями из позолоченной бронзы, в котором — пока она не займет его сама, хранится картофель!