Чаша бессмертия - Даниэл Уолмер

— Конечно, — кивнула девочка. — Мы переплывем ее в два счета. Но ты не думай, киммериец, мы еще вернемся. Мы не оставим тут тебя одного!

— И не пытайтесь даже! — прикрикнул на них Конан. — Я засыплю вашу нору, чтобы у вас не было хода назад. Хватит с меня и того, что родители ваши, должно быть, поседели за то время, что вы сидите здесь. Представляю, как они переживают, как проклинают меня!..

— За тебя они тоже переживают, — робко пискнула девочка. — И если узнают, что мы бросили тебя тут одного…

— Замолчи! — рявкнул варвар. — Прекратите спорить со мной и болтать. Побыстрее обрастайте шерстью, отращивайте ваши когти и зубы и уносите лапы отсюда!..

Притихнув, дети отошли к своей норе. На этот раз превращение совершалось почти в полной темноте, и Конан ничего не увидел. Он слышал только шорохи, сопенье, слабое поскуливание… и наконец, легкий шелест убегающих за стеной четырех пар мягких лапок…

С трудом поднявшись на ноги, так как тяжелая цепь очень сковывала движения, киммериец тщательно засыпал и затоптал нору, как и обещал это детям. Затем он сгреб в одну кучу солому на полу и устроился на ней со всеми возможными в его положении удобствами.

За то время, что они просидели в убогой глиняной темнице, никто не зашел к ним ни разу: ни с кружкой воды, ни с куском хлеба. Вряд ли Баврод поставил себе целью заморить узников голодом. Скорее всего, он просто забыл об этом, от души веселясь сейчас в компании своих убийц, празднуя привалившую к нему удачу в лице добровольно сдавшегося варвара-чернокнижника. Ни ему, ни его солдатам не пришло на ум, что они оставили маленьких детей крепко и безжалостно связанными.

Ах, скоты!.. Как хорошо, что дети ускользнули от их грязных лап… Удачный побег детей снял с души киммерийца огромную тяжесть. Груз страшной вины перед Илоис и Шумри больше не давил на него, и Конан заснул, успев только мельком подумать, что на редкость славных детишек послали боги немедийскому бродяге и верной его подруге. Их полузвериная натура и превращения показались ему отталкивающими и пугающими лишь в самый первый момент. Замечательные ребята, смышленые и отважные… Несмотря на голодные спазмы в животе, ноющие от железа запястья и глухую безысходность впереди, сон его был спокойным и крепким.

Вынырнул он из теплого и мягкого забытья с большой неохотой. Какое-то время Конану пришлось вспоминать, где он находится и что произошло с ним за последние сутки.

Детский голосок, прошелестевший в темноте, вернул его к реальности.

— Проснись, киммериец! — звала его рыжая девочка. — Проснись, а то мы можем не успеть освободить тебя!..

Протерев глаза, Конан с трудом различил во тьме щуплые фигурки детей, присевших у его ног. Впрочем, горящие их глаза различались вполне отчетливо.

— Клянусь Кроном! Какой демон заставил вас вернуться назад?! Разве я не зарыл вашу нору?.. — взревел он, раздражаясь, что из-за глупости этих пигалиц тяжесть ответственности за их жизни снова наваливается на него.

— Ты зарыл! — подтвердила девочка. — Но мы снова разрыли. Это было нетрудно, земля была мягкая… Но смотри же скорей, что мы принесли! Это мы стащили потихоньку в сарае у местного кузнеца.

Конан не увидел, но на ощупь догадался, что холодная железка, которую протягивал ему мальчик, есть не что иное как тонкая пилка, которой можно перепилить железо.

— Что-то вы все-таки соображаете! — похвалил он их. — Давайте ее сюда, а сами — бегом к папе и маме, на остров.

— Мы подождем, — сказала девочка. — Надо сперва посмотреть, как у тебя это получится.

Конан изогнул кисть правой руки, чтобы дотянуться лезвием до железа, но у него ничего не вышло. Как он ни напрягал мускулы запястий, обдирая их о цепь, но скован он был так туго, что не мог даже развернуть пилку, а не то что работать ею…

— Проклятие! Эти псы Кайсса знают свое дело…

— Вот видишь! — воскликнула девочка — Тебе никак! Нужно нам это сделать.

Она взяла лезвие из его пальцев и принялась перепиливать одно из звеньев, забавно сморщив нос и высунув кончик языка от усердия. Конан с горечью усмехнулся, глядя на титанические усилия этой крохи справиться с железом и высвободить его руки.

— Брось! — сказал он. — Эта работа не по тебе, малышка.

— Нет-нет! — Она энергично затрясла головой. — Как только я устану, Волчок сменит меня!..

От напряжения глаза ее разгорелись еще ярче. Зеленоватый отсвет падал на то, на что она обращала их, и позволял рассмотреть это довольно явственно. Было видно перепиливаемое звено, бледные пальчики, вцепившиеся в железо, покрасневшее запястье варвара.

Устала она, надо сказать, довольно быстро. Брат, взявший из ее рук лезвие, пилил более уверенно, нахмурившись и сузив глаза. Желтоватый пучок света, всходивший из них, был тоньше, но ярче. Сопение и пыхтение, издаваемые мальчиком, показывали, что и для него эта работа трудна.

— Вы хоть предупредили родителей? — спросил Конан.

— Конечно! — откликнулась девочка. — Мы сразу же поплыли на наш остров. В избушке горел свет, Илоис и Шумри не спали, и мы не решились туда войти. Мы боялись, что тогда они не отпустят нас больше и мы не сумеем вернуться сюда, к тебе. Но мы написали им, чтобы они не волновались!

— Вы умеете писать? — удивился киммериец.

— Буквами — не умеем. Мы выложили палочками и камушками на траве перед домом рисунки. Они все поймут, когда рассветет и они выйдут за дверь. Мы нарисовали, что мы уже на свободе, а ты еще нет, и мы пытаемся помочь тебе.

Мальчик сопел все громче, крупные капли пота стекали с его лба и скул, и он смахивал их своим дыханием.

— Ну-ка, хватит! Отдышись маленько! — Конан убрал от него скованные руки и попытался в отблесках волчьих глаз рассмотреть, насколько удачны усилия детей.

К несчастью, железные звенья оказались очень крепки и были пропилены не более чем на пятую часть своей толщины.

— Это бесполезно! — вздохнул киммериец. — Бегите домой!

Но девочка упрямо помотала рыжей головенкой и взяла из трясущихся от усталости пальцев брата пилку.

— Еще полночи впереди! — успокаивающе произнесла она. — Мы успеем.

Конан подумал было, не лучше ли вместо того, чтобы пилить, велеть этим зверенышам вырыть нору побольше, в которую он смог бы протиснуться и уйти даже со скованными руками. Но тут же он отбросил эту идею. Учитывая ширину его плеч, нора должна быть такой большой, что бедные дети надорвутся, выцарапывая ее в земле лапами.

Он смирился с их упорными усилиями, пыхтением и сопением и только, для пущей безопасности, переменил место. Теперь он сидел, спиной опираясь на дверь, чтобы стражники, вздумай они явиться сюда ночью или перед рассветом, потратили время, сдвигая его тяжелое тело с дороги, и дети успели бы совершить свое превращение и ускользнуть.