Звук снега - Кэтрин Кингсли

– Прошу прощения, но она имела в виду не это. Поверьте. Лидия всегда говорила мне, что переписывается с вами только потому, что это ее христианский долг – жалеть опозоренную, пусть и из-за своего несносного характера, кузину.

– Нет, это невозможно! – выкрикнула Джоанна, все еще уверенная, что Гай, вероятно, сам того не желая, говорит неправду, поскольку неправильно истолковал слышанные ранее слова. – Лидия любила меня так же сильно, как я ее. Мы… Мы были все равно что родные сестры. Вы неправильно ее поняли, наверняка… Она не могла сказать такое!

Гай протянул руку и сжал холодную ладонь Джоанны, стараясь ее согреть.

– Все было именно так. Она говорила это и еще многое другое. Понимаете теперь, почему я так встретил вас, когда вы приехали? Я знал о вас только то, что говорила Лидия, а поскольку это практически в точности совпадало с ранее слышанными ядовитыми слухами, которые распространяли ее родители, не верить ей не было никаких оснований.

Джоанна закрыла глаза. Боль, которая будто огнем опалила ее сердце, казалось невыносимой.

– Нет, – будто сквозь пелену услышала она свой собственный голос. – Нет, неправда. Только не Лидия! Она не могла таким образом предать меня, просто не могла, и все.

Гай опустился перед ней на колено и, полуобняв, притянул к себе. Дрожащая Джоанна уткнулась лицом в его плечо и, безуспешно попытавшись справиться с душившими ее слезами, расплакалась. У нее было такое ощущение, что сердце треснуло и из него ручьем потекли горькие слезы.

Гай провел ладонью по ее щеке, нежно пощекотал пальцами шею и, взяв за подбородок, приподнял лицо.

– Джоанна, пожалуйста, успокойся, – прошептал он, – нельзя так расстраивать себя. Я понимаю, что происходит. Ты способна по-настоящему любить и не в состоянии понять, что другие люди, тем более самые дорогие тебе, не способны на такую же любовь и преданность.

Она вздрогнула всем телом.

– Это не они такие. Я сама виновата, – всхлипывая, произнесла она. – Они не виноваты в том, что я не такая, как они, и со мной слишком трудно. Я не знаю, как себя изменить и начать соблюдать принятые в обществе правила и условности, а самое главное, не хочу меняться. Лидия знала, что я такая. Наверное, это она и имела в виду, когда говорила обо мне такие вещи.

Джоанна сильнее прильнула щекой к плечу Гривза и обняла его, будто надеялась, что Гай облегчит ее состояние, приняв на себя боль и переживания.

– Если тебе легче думать так, то я больше не буду говорить на эту тему. Но позволь напомнить, я прожил с Лидией целых пять лет и ты не единственная, кого она очернила за это время. Подумай, Джо. Вспомни, какие ужасные вещи она писала тебе обо мне. Ведь ты этому верила.

Джоанна оторвалась от его плеча, и Гай посмотрел ей в глаза. Джоанне показалось, что он заглянул в самое сердце.

– Скажи мне, – мягко спросил Гривз, – ты и сейчас веришь в то, что она писала?

Джоанна медленно покачала головой. Она не умела лгать, тем более Гаю.

– Как я могу? – дрогнувшим голосом произнесла она. – Разве можно верить в это сейчас, после того, как я узнала, какой ты на самом деле?

– Спасибо, – сказал Гай, – вытирая слезы с ее щек. – Ты даже не представляешь, как важно для меня знать, что ты совсем не такая, как тебя описывала Лидия. Я измучил себя за последние недели, пытаясь отделить правду о тебе от вымысла.

– Но я во многом именно такая, – сказала Джоанна со вздохом. – То, что я упряма, это чистая правда. Как и то, что я не уделяю внимание вещам, которые другие считают крайне важными. Мне лучше всего жить так, чтобы я не могла затронуть душевные струны других людей. Такова моя натура – стоит открыть рот, и я неизбежно кого-нибудь огорчу.

Губы Гая расплылись в доброй улыбке.

– Это не так, совсем не так, милая. Вспомни, какой счастливой оказалась встреча с тобой для Майлза. После того, как ты появилась в его жизни, он стал совершенно другим мальчиком. А как ты описывала слуг… Возможно, я равнодушный человек, но отнюдь не глухой и не слепой. Даже за те несколько часов, которые я нахожусь здесь, я успел заметить, как изменилась обстановка. Вернулась атмосфера близости. Дом стал не просто зданием, а домом, нужным многим людям, как было во времена моего детства. И за эту метаморфозу я должен благодарить только тебя.

– Ты явно преувеличиваешь, – возразила Джоанна, слегка запинаясь. – Я ничего особенного здесь не сделала. Пару раз улыбнулась людям, поскольку мне самой было это приятно, вот и все. Я вообще не очень в ладу с формальностями, и все получилось само собой.

Гай хмыкнул.

– Милая моя девочка, может, ты и занималась домашним хозяйством ради собственного удовольствия, но, поверь мне, результаты на уровне чуда.

– Шелли оказалась очень талантливой девушкой, – сказала Джоанна, поднимая голову и ища глазами салфетку, чтобы вытереть лицо. – Пожалуйста, если не трудно, скажи сам миссис Кампьон, чтобы она перевела ее в горничные.

– Считай, что уже сказал, – заверил Гривз, вкладывая ей в ладонь носовой платок.

Джоанна дважды осмотрела его, желая убедиться, что этой не шейный платок, и успокоилась только тогда, когда увидела, что шея лорда выглядит столь же аккуратно, как и в начале обеда.

– Слава богу, тебе не пришлось жертвовать одеждой, как прошлый раз, когда я расплакалась при тебе, – сказала она.

Гай улыбнулся.

– Честно сказать, я не помню, чтобы раздевался. А что, надо было?

Джоанна покраснела.

– Я имела в виду твой шейный платок. Ты дал его мне в рождественский вечер. Кажется, мои рыдания на твоем плече уже превращаются в привычку. И то, что ты приходишь мне на помощь в таких случаях, тоже.

– Какая это помощь? – с чувством возразил он. – Лучше подумай о том, сколько раз ты мне помогала. Разве Майлз не лучшее и бесспорное тому подтверждение?

Лорд обнял ее за плечи, стараясь сжимать их не слишком сильно, затем поднялся и вернулся на свое место.

Когда он отошел, у Джоанны появилось ощущение пустоты, будто она вдруг потеряла что-то очень нужное. Даже мелькнула дурацкая мысль, что хорошо бы почаще впадать в истерику, чтобы Гай успокаивал ее, а она без опаски быть замеченной могла бы вдыхать его возбуждающий аромат и чувствовать прикосновения мускулистого тела.

Эта мысль породила другие. Более смутные, но приятные, они путались в голове и заставляли сильнее биться сердце.

Джоанна потерла правый висок и уставилась на стену напротив с таким вниманием, будто на ней были начертаны все главные тайны мира, а не висели две симпатичные картины Ван Дейка.

– Джоанна! Что еще случилось? У тебя вдруг стало такое лицо, будто ты почувствовала себя в чем-то виноватой. Не могу даже представить, из-за чего.