Разбег. Повесть об Осипе Пятницком - Вольф Долгий

Странновато повела себя и полиция, куда обратился Вечеслов. Выяснив, что ничего из «имущества» не похищено, полицейские чины вообще усомнились в самом факте грабительского налета, тем более что дверь в квартиру была не взломана, а открыта каким-то ключом.

Нужен был совет опытного юриста, хорошо знающего германские законы. Тогда-то Мартын Лядов, находившийся в ту пору в Берлине, и предложил обратиться к Карлу Либкнехту, державшему вместе с братом собственную адвокатскую контору. Разузнали адрес и сразу же отправились к нему домой.

Что в тот момент Осип знал о Карле Либкнехте? Очень немногое. Знал, что он сын хорошо всем известного Вильгельма Либкнехта, основателя немецкой социал-демократии, и что сам он тоже социал-демократ. Известно было также, что как адвокат он выступает главным образом по делам о забастовках и об охране труда, то есть предпочитает защищать интересы рабочего люда. Так что даже этого немногого было достаточно, чтобы отнестись к нему с безусловным доверием. Но едва переступив порог его дома, Осип испытал изрядное смущение. Огромная роскошная квартира с мебелью от лучших мастеров, целый штат прислуги; кабинет, куда провела их жена Либкнехта фрау Юлия, особенно поразил Осипа: резные шкафы, сплошь заставленные дорогими книгами, диван и кресла, обтянутые белой кожей, — так (по тогдашним понятиям Осипа) могут жить только буржуа. Явно не по адресу пришли: что ему до наших дел, этому преуспевающему человеку с тугой мошной?

Но как-то так получилось, что буквально через считанные минуты от этого первоначального замешательства не осталось и следа. Наверное, свою роль сыграло здесь и то, что держался Либкнехт просто, был неподдельно приветлив и радушен. Однако главным было все же другое: дело, которое привело к нему непрошеных русских визитеров, сразу же стало и его личным, кровным делом.

— Видимо, вы правы, — сказал он, выслушав Вечеслова. — Похоже, тут и правда орудует какая-то русская шайка. Надо бы разыскать этих мазуриков, выяснить, кто ими командует в Берлине. Я лично не сомневаюсь, что ниточка приведет к вашему обер-шпиону Гартингу, но, чтобы доказать это, необходимы точные, неопровержимые факты. И вообще, друзья, следует собрать как можно больше материала — не только по последнему случаю. Несомненно, у берлинской полиции тоже рыльце в пушку. Словом, доказательства, доказательства и еще раз доказательства. И тогда мы заставим Бебеля выступить с этим материалом в рейхстаге.

Совет, который дал Либкнехт, был, что и говорить, очень дельный, а обещание поднять шум в самом рейхстаге и вовсе дорогого стоило, — Осип поглядывал на хозяина этой богатой квартиры со все большей симпатией. Но чем окончательно приворожил к себе Осипа Либкнехт — практической своей жилкой, которую Осип особенно ценил в людях. Да, Либкнехт не ограничился доброхотными советами (для этого, верно, он был слишком деятельная натура), а сразу же принялся разрабатывать план предстоящей сыскной операции, как прямой и непосредственный ее участник.

— Я боюсь, — сказал он, — вам одним не справиться. Не так уж вас много, да и Берлин вы, конечно, знаете не лучшим образом… я уж не говорю о том, что ваш немецкий отнюдь не безупречен. Нам нужны помощники, коренные берлинцы — лишь тогда мы сумеем организовать настоящую контрразведку. У меня на примете есть несколько толковых людей, разумеется социал-демократы, я уверен, они охотно отзовутся. Так что, если у вас нет возражений, я сегодня же свяжусь с товарищами. — При этих словах Либкнехт устремил на своих собеседников серьезный и внимательный взгляд.

Помилуйте, какие тут могут быть возражения, сказал Лядов. Напротив, мы так вам признательны, сказал Вечеслов. Осип, помнится, тоже сказал, что о лучшем и мечтать нельзя.

— В таком случае, друзья, прошу вновь пожаловать ко мне вечером, ну, скажем, в девять часов. Мои товарищи тоже придут в это время, вы познакомитесь друг с другом, договоритесь о конкретных действиях, все вместе мы прикинем, с чего лучше начать…

Славные деньки после этого настали! Крепко помогли рабочие, которых Либкнехт привлек к этому беспримерному контрсыску. Всего три или четыре дня потребовалось им, чтобы установить, где именно происходят регулярные сборища агентов русской полиции: трактирщики, среди которых тоже немало социал-демократов, навели на след. Постоянным местом для этих сборищ служил ресторанчик Треффа в Гермсдорфе — том самом, кстати сказать, предместье Берлина, где жил с семьею Вечеслов. Разговор с хозяином ресторана взяли на себя Осип и Лядов. Герр Трефф был довольно крепкий орешек, даже от денег поначалу отказался; пришлось припугнуть его криминальной полицией за то, что в его заведении подготовлялось ограбление частной квартиры, после этого он уже сам возобновил разговор о деньгах — в качестве, так сказать, компенсации за возможную потерю надежной клиентуры. В результате Лядов получил возможность незаметно присутствовать на одном из совещаний русских шпионов, которое — двойная удача — проводил сам заведующий заграничной агентурой Гартинг (к нему обращались не иначе как «ваше превосходительство»). Потягивая пиво из тяжелых глиняных кружек, эти мерзавцы докладывали своему начальнику о добытых ими сведениях. «Его превосходительство» ругательски ругал подчиненных, требовал усилить рвение, грозился снизить жалованье. Оно и правда, со смехом рассказывал потом Лядов, не за что им платить, даром хлеб свой едят: решительно ничего стоящего не было в их сообщениях.

Шпиков на том совещании было не так уж много — девять, считая и «его превосходительство». Но рабочих Шерлоков Холмсов, которые дежурили вблизи ресторанчика, чтобы, выражаясь полицейским языком, взять этих любителей пива «в проследку», было, к сожалению, почти вдвое меньше — пятеро; да к тому же один из рабочих очень скоро потерял своего подопечного из виду, так что только четверых удалось «довести» до их квартир. Лядов, да и Осип тоже были крайне удручены столь ничтожным, по их мнению, уловом. Но когда они с похоронным видом сообщили об этом Либкнехту, тот с веселым недоумеивем уставился на них.

— «Только»? — воскликнул он и расхохотался. — Друзья мои, да вы просто зарвались! Если бы даже только одного удалось выследить — и то огромная удача была бы, а тут сразу четверо!.. Ну-с, теперь они у нас запляшут, голубчики…

Помнится, Осип тогда подумал — а не рано ликовать-то? Ведь кроме адресов, считай, ничего больше не известно, ни имен, ни званий. И потом, где уверенность, что шпики непременно проживают по выявленным адресам? Может, просто по пути зашли к кому-то — по делу или в гости, мало ли!

Но Осип явно недооценивал возможностей столь опытного юриста, каким был Либкнехт. По каким-то своим каналам он навел все необходимые справки. «Его превосходительством», как и предполагалось, был старый, со времен позднего народовольчества, провокатор Ландэзен, ныне живший под личиной генерал-инженера Гартинга; его годовое содержание (даже это удалось установить Либкнехту) составляло 36 тысяч марок — жалованье прусского министра. Ближайшим помощником Гартинга являлся некий Граф (подлинное имя — Михель), с окладом более скромным, но тоже весьма внушительным: 7200 марок. Дальше шла шушера помельче: Ганзен (в действительности Вольц) и Зельтман (в действительности Нейгаус).