Наполеон. Попытка № 2 - Александр Никонов

И тут же Меневаль объясняет эту непроизвольно вспыхнувшую радость: «Франция была слишком потрясена ужасными эксцессами правления Террора и вялым режимом Директории. Опасности, которым подвергался Наполеон, не были забыты, а опасения в отношении новых угроз усиливались. Были опасения, что в случае гибели Наполеона наступят времена жестокой реакции. Народ устал от бесконечных перемен и был полон решимости не испытывать новых злоключений. Всеми руководило общее желание получить наконец возможность спокойного существования под надежной защитой прочного правительства».

Это только на первый взгляд может показаться странным, что нация, которая совсем недавно с восторгом оттяпала своему королю голову, теперь с восторгом принимает нового монарха. Главную причину я уже объяснил. Но была еще одна. Умный Наполеон ведь не зря назвался не королем, а императором. Это слово пробуждало у французов новое чувство… Теперь у французов была своя империя! А не какое-то захудалое королевство. Это раньше Франция представляла собой невнятное лоскутное одеяло, раздираемое кризисами и дрязгами, провалившееся в нищету, анархию, бандитизм и гражданскую войну. А теперь Франция стала гораздо больше, чем была при Людовиках. И гораздо богаче. Это раньше большинство французов в своей стране были людьми второго сорта. А теперь они жили в огромной богатеющей империи, будучи ее полноправными гражданами. Как когда-то римляне в своей величайшей из всех империй. Величием Рима веяло от слова «император»! И этот волнующий запах подтверждался впечатляющими экономическими успехами страны, о которых мы в конце книги еще поговорим более подробно.

Коронация проходила с большой помпой. Наполеон, вспомнив, что Карла Великого короновал сам папа римский, решил повторить этот ход. Европа ценит и уважает папу римского? Прекрасно, значит, нужно использовать авторитет папы. Разница только в том, что Карл Великий сам приехал в Рим короноваться, а Наполеон вызвал папу в Париж. Папа Пий VII не возражал.

Да и как этот старый прощелыга мог возражать, если вокруг папской области стояли войска с трехцветными кокардами? Папа римский как миленький вскочил в таратайку и помчался в Париж. Где 2 декабря в Нотр-Даме при большом стечении публики помазал, что называется, Наполеона на царство. Общеизвестный момент: когда папа начал было возлагать корону на Наполеона, тот перехватил ее и сам возложил себе на голову, показав тем самым, что своим императорством обязан только себе и сам себя коронует, а папа здесь – лишь формальность. Затем Наполеон возложил корону на Жозефину, сделав ее императрицей.

Народные гуляния в честь этого события продолжались несколько дней. Хотя, надо признать, у коронации Наполеона были и противники. Так, Бетховен, который ранее посвятил Наполеону «Героическую симфонию», узнав о его провозглашении императором, снял с симфонии посвящение. И даже в ближайшем окружении Наполеона не всех радовало возложение короны на его голову. Скажем, ярые республиканцы Бернадот и Ланн, впитавшие в кровь идеи французских просветителей и идеалы революции, отнеслись к этому весьма неоднозначно.

Надо сказать, в окружении Наполеона было довольно много людей – особенно из его старой гвардии, – которые могли резко не соглашаться с императором. Ланн, например, в отличие от всех прочих, упрямо говорил новоиспеченному императору «ты». Наполеон сердился, пытался объяснить Ланну, что это противоречит дворцовому этикету, но тщетно. Именно упрямому Ланну молва приписывает знаменитые слова, сказанные им на коронации Наполеона. Когда Наполеон спросил Ланна, как ему нравится вся эта пышная процедура, Ланн ответил: «Прекрасно! Жаль только, что на этой церемонии не хватает тех 300 000 французов, которые отдали свои жизни за то, чтобы подобная процедура была невозможной!.…» Старый революционер Бернадот тоже порой взбрыкивал против имперства. Но Наполеон терпел их. Он знал: талантливые люди всегда строптивы. А Ланн, который во время итальянского похода дважды спас Наполеону жизнь, был, пожалуй, самым выдающимся наполеоновским маршалом и самым близким его другом. После смерти Ланна Наполеон сказал: «Я нашел его пигмеем, а потерял великаном».

Ланн порой нещадно ругал Наполеона, о чем тому, конечно же, доносили. Порой Наполеон, в свою очередь, злился на Ланна и ругался на него, неоднократно просил маршала прекратить комиковать и стать, наконец, солидным человеком, даже отдалял его от себя. Но каждый раз, когда над Францией нависала очередная опасность, они оба, плечом к плечу, выступали в поход. И когда в одном из боев Ланну оторвало ногу, Наполеон сидел возле умирающего, слушал его проклятия в свой адрес и молча гладил Ланна по голове. А перед самой смертью Ланн вдруг перестал оскорблять Наполеона, взглянул на него и сказал: «Живи! И спаси армию!» Когда Ланн умер, Наполеон заплакал. Во второй раз в своей жизни.

За строптивым маршалом Бернадотом – убежденным сторонником республиканской формы правления – тоже числится немало славных боевых и гражданских подвигов. Однажды за его избыточную самостоятельность Наполеон даже снял Бернадота с должности. А потом судьба сложилась так, что по просьбе Швеции и с согласия Наполеона этот птенец гнезда Наполеонова стал шведским королем. Причем не просто королем, а одним из самых уважаемых и любимейших королей Швеции.

И вот же ирония судьбы! Став королем Швеции, Бернадот никогда не снимал с себя нижней рубашки в присутствии посторонних, даже когда принимал ванну. Потому что тело бывшего революционера и убежденного республиканца, а ныне короля, украшала татуировка молодости «Смерть королям!»

Несколько лет тому назад был я в Стокгольме. И экскурсовод, смешно выговаривающий русские слова, рассказывал нашей группе о том, что мы видим вокруг из окна автобуса:

– А вон тот домчик, который по правое окно, есть корольский дворец, где живет наш король.

Король, который ныне правит Швецией, – прямой потомок того самого Бернадота. И это еще один живой привет, дотянувшийся до современности из великой наполеоновской эпохи.

После коронации Франция стала империей и приобрела императора. К императору полагалось обращаться «сир», но поначалу, как пишут современники, люди с непривычки все время путались, обращаясь к Наполеону то «гражданин», то «генерал», то «первый консул». Люди ошибались, смущались, это вызывало улыбки, в том числе и у Наполеона, который все понимал. Зачем же он провернул этот спектакль с императорством, ведь у него и так была пожизненная власть? На этот вопрос ответил сам Наполеон на острове Святой Елены: «Я хотел объединить новые институты этого века с его предрассудками… Это была моя величайшая ошибка».