Охота на сокола (СИ) - Снежная Александра

— Вот черт. — совершенно однозначно расшифровав по физиогномике ее лица истинное положение вещей, почесал затылок Хок. — Прости, Цветочек. Что, развод и девичья фамилия?

— Это не твое дело.

Она повернула голову слишком резко, чтобы не понять, что Хок попал в цель, и слишком быстро, чтобы успеть скрыть отразившуюся в глазах душевную боль.

— Эй. Извини. — примирительно поднял вверх руки Хок. — Я правда не хотел обидеть. И потом, считаю, раз ты от него ушла, значит, он действительно был мудаком.

— Думаешь, ты намного лучше? — гневно прищурилась девушка, и оттого, как в этот момент что-то незримо изменилось в ней, Хоку вдруг шутить перехотелось.

— Думаю, да. Я пустых обещаний женщинам не даю. И если я поклянусь одной из них любить, беречь, окружать заботой в болезни и здравии, то так будет до конца моих дней.

Глаза Цветочка внезапно стали влажными и сверкающими, и Хок растерянно застыл, понимая, что еще немного — и по щекам Фло побегут слезы.

Несколько бесконечных секунд он в каком-то гипнотическом оцепенении смотрел на девушку, и когда она резко отвернулась, пряча от него свое лицо, тихо прошептал:

— Прости, Фло. Я действительно мудак.

Кажется, покаяние Хока мало тронуло девушку, потому что она воткнула в уши наушники-плейер, вот так наглядно и исчерпывающе давая понять, что потеряла всякий интерес к своему собеседнику. В довершение ко всему она закрыла глаза, то ли делая вид, что спит, то ли действительно задремав.

Уныло понаблюдав несколько минут через прозрачную бронированную перегородку за тем, как два офицера СМК, сидящие в штурманском и капитанском кресле перед монитором главного компьютера, о чем-то переговариваются между собой, неспешно попивая из сейк-капсул кофе, Хок с тоской подумал, что если бы не вся эта ситуация с внезапно отрытыми "скелетами", он бы уже находился на камбузе своего стрэйнджера и в компании Торна, близнецов и Эмбера лопал блины, приготовленные Агни, обсуждая дела и выставку.

Не к месту вспомнилось, что ел он только перед открытием выставки, и настроение испортилось совсем. Утверждение, что "голодный мужчина — злой мужчина" работало, и сейчас Хок убеждался в его истинности на собственной шкуре.

Времена, когда они с рыжей неделями сидели на синтетической бурде и кофе, откладывая каждый кредит на запчасти для их звездолета, канули в небытие. Сейчас Хок преимущественно питался в хороших ресторанах или ел то, что готовили искусные повара, служащие в доме Агни. А к хорошему привыкаешь быстро.

Поэтому о том, что когда-то Хок жил почти впроголодь, он уже даже и не вспоминал.

Нажав кнопку на подлокотнике, Хок опустил спинку кресла в положение лежа и смежил веки, отключаясь от всех проблем и вытесняя невольно лезущие в голову невеселые мысли приятными воспоминаниями.

…Несколько спиралей, служивших высокомощными резисторами, которые Бенджамин приволок в коллектор, он нашел на свалках, выковыряв их из сломанных и выброшенных приборов.

Наступали холода. И хотя в их с Дохлятиной убежище все еще было довольно тепло и сухо, Бен соорудил из найденных запчастей дополнительный обогреватель, опасаясь, что мелкой будет холодно, когда начнутся первые заморозки.

Правда, с ее худобой парню казалось, что мерзнет она всегда. По ночам сонная Лэнси сначала тыкалась в подбородок Бена своим холодным, как у собаки, носом, а потом начинала тарахтеть ледяными конечностями, вынуждая его ворчать, но терпеливо греть эту костлявую мелочь, пока под боком не раздавалось ее тихое сопение.

А еще на спиралях Бенджамин грел для Дохлятины воду. И хотя она утверждала, что спокойно может мыться холодной, Бен боялся, что Лэнси может простудиться и заболеть.

Но он никак не ожидал, что опасаться стоит чего-то совершенно иного, поскольку безмозглой дурочке взбредет в голову использовать импровизированный обогреватель не по назначению.

Врать Лэнси никогда не умела. По ее лицу, как по открытой книге, можно было прочитать, когда она что-то натворила. И как только девчонка по возвращению Бена с улицы начинала гоношиться, что-то бубнить и отводить взгляд, он тут же с ужасом щупал ее руки и ноги, пытаясь определить, что это чучело поранило себе в очередной раз.

— Ты только не кричи, — испуганным голоском пролепетала она, пока Бенджамин, нервно сглатывая, смотрел на здоровенный волдырь от ожога у нее на руке. — Мне совсем-совсем не больно. Честно. Я даже не плакала, когда это случилось.

— Как? — еле сдерживаясь, с нажимом выдавил из себя он. — Как, ходячее несчастье, ты все время умудряешься что-то себе порезать, проколоть или обжечь? Мне тебя на минуту одну оставить нельзя?

— Тебя несколько часов не было, — обиженно поджала дрожащую нижнюю губу Дохлятина и опустила наполняющиеся слезами глаза.

— Можно было всего пару часов посидеть спокойно и ничего не трогать? Зачем ты полезла к спиралям? — притянув к себе начинающую реветь девчонку, устало поинтересовался у нее Бен.

— Я тебе суп сварила, — громко шмыгнув носом, сообщила Лэнси.

— Что? — опешил он. — Какой еще суп?

— Горячий.

Мелкая ткнула рукой в угол, где стоял сколоченный из ящиков обеденный стол, и Бен заметил на нем что-то, похожее на пирамиду, обернутую тряпками.

Подойдя ближе, он развернул непонятную кучу, обнаружив под ней кастрюлю, от которой пахло самым настоящим супом. Правда, под крышкой обнаружилась какая-то больше похожая на клейстер бурда непонятного цвета, от вида которой, у Бена сразу пропало желание спрашивать, из чего мелкая ее наварила.

— Может, попробуешь? — сверкая бархатно-карими глазищами из-под уродливой оправы своих очков, с надеждой посмотрела на него она.

Сглотнув, Бенджамин неловко замялся и спросил:

— А ты его сама пробовала?

— Нет, я тебя ждала, — в наивно распахнутом взгляде девочки читалось столько любви и заботы, что Бену стало стыдно.

— Тащи посуду. — воодушевленно заявил он. — Буду пробовать твой кулинарный шедевр.

Щеки Дохлятины порозовели от волнения, и, суетливо метнувшись к их нехитрому скарбу, она вытащила из коробки тарелку и ложку, торжественно вручив их Бену.

Суп, если его можно было таковым назвать, был совершенно несоленым и жутко густым из-за того, что Лэнси набросала в него слишком много макаронных изделий, да к тому же сильно их переварила. Но, улыбаясь смущенно топчущейся рядом с ним девочке, Бен запихивался липким варевом так, словно ничего вкуснее в жизни не ел.

— Это круто, мелкая. — кивал счастливой Лэнси он. — Ты у меня настоящая хозяйка.

Открыв глаза, Хок не сразу понял, где находится. И лишь спустя секунду созерцания пространства салона чужого корабля память расставила все по местам.

Через прозрачную перегородку силового поля, отделявшего их от кабины пилотов, было видно, как в своем кресле спал один из офицеров СМК, а второй добросовестно нес вахту, продолжая следить за приборами и курсом.

Судя по времени на мониторе бортового компьютера, Хок проспал не меньше семи часов. Неудивительно, если учесть, что накануне выставки он бодрствовал две ночи, проверяя взаимодействие Элис со всеми системами нового стрэйнджера.

Повернув голову, Хок не обнаружил рядом с собой Фло и начал тревожно озираться по сторонам, теряясь в догадках, почему она покинула салон.

Не будь Хок задержанным — спокойно бы убрал страховочные фиксаторы и отправился на ее поиски. Но в данной ситуации подобное самовольство могло стоить ему лишения той небольшой свободы действий, что у него осталась, а лететь до Аэртона прикованным к креслу наручником уж очень не хотелось.

Прождав полчаса Цветочка, Хок уже собирался спросить у одного из патрульных, куда он дел свою напарницу, как за спиной отъехала дверь и из-за нее появилась Фло собственной персоной.

В одной руке девушка держала сейк-капсулу, а в другой термобокс, и судя по тому, как Цветочек зарделась и застыла от неожиданности, заметив бодрствующего Хока, все это гастрономическое великолепие она приперла ему, рассчитывая, что оставит еду в специальных креплениях подлокотников его кресла и сделает вид, что она там и была.