Наизнанку (СИ) - Медведева Евсения

— Прогони меня! — зашипел я, наблюдая, как по телу струится вода. — Прогони!

— Нет… — прошептала она, опуская руки, которыми до этого старалась прикрыть собственную наготу. — Один раз…

Она стояла, опустив взгляд, но потом вздрогнула и подняла свои голубые, как море, глаза. С длинных ресниц падали капли. Они катились по щекам, а Янка слизывали их розовым языком. Щеки вновь зарумянились, а жилка на шее стала быстро пульсировать.

— Ян, ты пожалеешь! — сбросив халат, встал под душ.

— Ты запугиваешь?

— Я обещаю….

Янка

Тяжелые пакеты с продуктами перевешивали. Увидев меня, услужливый охранник Виктор бросился на помощь.

— Яна Викторовна! Нельзя таскать такую тяжесть! — он помог занести пакеты в квартиру.

— Спасибо, Вить!

Я прислушалась к тишине. Только тихий писк Снежка создавал ощущение жизни в этой огромной квартире.

— Привет, милый мой! — подняла кроху с пола и стала целовать в крошечный черный носик. — Ты скучал?

Я ногой подталкивала пакеты с продуктами к кухне. Все тело ныло, а глаза просто закрывались. Едва держалась, чтобы не уснуть в универе. Как назло, сегодня были самые важные пары и слинять никак не удалось. Бросила взгляд на часы. Через час должны привести новую мебель.

Вибрация телефона заставила отвлечься от распаковки продуктов.

— Растяпа! — на каменной столешнице лежал телефон Олега, на экране которого высветилась фамилия Лазарева. — Да.

— Янка, ты?

— Да. Но ты можешь меня назвать Ваше Величество. — хихикнула я, погружаясь в воспоминания, от которых заныло внизу живота.

— Олег где? — Лазарев прокашлялся.

— Я откуда знаю? Когда я убегала в универ, он еще был дома. Я только вернулась.

— А… Ладно. А посмотри, пожалуйста, его машина стоит под окнами?

— Блин, ты думаешь, он бросит свою ласточку? — я выбежала на балкон, пытаясь вспомнить, где мы вчера припарковались. — Нет, машины нет.

— Ладно, Янка-обезьянка! Пока!

— Стой, а что случилось?

— Дозвониться весь день не могу!

— Ладно, пока. Там мебель привезли.

*****

Боролась со сном, пока собирали мебель, занимая себя домашней работой. Приготовила обед и с дрожью в руках убрала бутылку шампанского в холодильник. Постояв немного, добавила еще одну. Сказать, что я надеялась на повторение — ничего не сказать, потому что просто жаждала этого. Никогда не думала, что ощущение близости с мужским телом может опьянять сильнее, чем алкоголь. Его грубоватые, но уверенные движения рук, то, как он играл моим телом — все это было сказкой, сном. Олег ни разу не отвернулся, не закрыл глаза. Он впитывал каждую эмоцию, считывая меня, как банковскую карточку. Как только он видел, что я на грани, менял позу и замедлялся, пытаясь растянуть ночь как можно дольше. Я была не против. Да что я вру! Если бы только знала, где он сейчас, то влила бы в себя пару бокалов коньяка и рванула к нему, завернувшись в шубку.

— Ну, хозяйка, принимай работу!

— Вы сами-то не проверили?

— Обижаешь, — сборщик облизался, глядя на коробки с алкоголем, стоящие на полу.

— Так, — я выключила утюг и зашла в гостиную, где собирали новые стеллажи и барный комплекс.

… Прямо в центре города утром прогремел взрыв. Со слов очевидцев, черная БМВ, припаркованная у ресторана «Пляж», взлетела на воздух…

— Черная BMW… Черная BMW… Черная BMW… — вновь и вновь повторяла я, не отрывая глаз от телевизора.

Глава 22

Олег

Сердце обливалось кровью, глядя на то, как моя «ласточка» взлетела на воздух. После громкого хлопка автомобиль подкинуло в воздух настолько легко, будто сделан был из картона, не из прочного металла. Время остановилось, пока я смиренно наблюдал, как осколки пластика с дикой скоростью засыпали парковку. Металл кузова с диким скрежетом лязгнул об асфальт, заставив меня закрыть глаза. Кровь в мозге просто пульсировала, закладывая уши. Говорят, что нельзя сделать больно самому себе. Врут. Всё врут, потому что мои руки сжимались в кулаки так сильно, что кожа ладоней начинала гореть, а суставы напряженных пальцев щелкали, издавая противный звук. На огороженной парковке закрытого на ремонт ресторана догорало то, что когда-то было моей машиной.

С годами научился не привязываться к материальному, понимая, что у всего есть срок годности. Нет ничего вечного. Материальное иногда служит намного дольше, чем абстрактные чувства, которые мы называем любовью, привязанностью и родством. Эти невидимые нити настолько тонки, прозрачны и невидимы, что их может и не быть вовсе, а люди верят… Надеются, что не показалось, рисуя их в своем воображении. Так что я хорошо научился отпускать…

А вот прощать я никогда не умел. Да и не хотел. На миг показалось, что в веренице чувств уловил ликование. Да! Именно! Полупрозрачный оттенок радости проскользнул, оставив за собой тонкий шлейф предвкушения. Давно не сталкивался с подобным. За много лет скитаний я успокоился, потому что все происходило по четкому плану. Не было сбоев. Цель, аргумент, подход и выстрел. Вот эти четыре «кита», на которых строился мой метод. Всегда тщательно изучал аргументы, на основании которых человек лишался права на жизнь. Никогда не поддавался внезапной панике, не устраивал кровавых расправ, потому что тщательно выверял каждый шаг, просчитывая его последствия. А сейчас я ощутил, как земля под ногами пошатнулась, потому что целей было много, аргументов еще больше, а подходов я пока не нашел. Нужно решить, кто станет первым…

Холодное стекло изо всех сил старалось успокоить непрекращающуюся карусель мыслей в голове. Они вылетали, словно искры из костра, стремительно поднимаясь в небо, обрастали фактами, мелочами, в итоге превращаясь в версии. Весь этот мысленный штурм был привычен, только было что-то странно тревожное. Оно скреблось в темном углу мозга, отвлекая от мыслительных процессов.

— Что, так и будешь смотреть? — тихий голос Бояры выдернул меня из собственных мыслей. Мы уже несколько часов сидели во дворе дома, откуда открывался хороший вид на парковку ресторана.

— Б**дь! Да! — взвыл я, откинув голову на подголовник. — Дай насытиться чувством, когда только что пропустил собственные похороны! Только чтобы Мартынова на похоронах не было, если уж случится этот праздник…

— Мара-то тебе что сделал?

— А просто! Потому что мажор долбанный!

— Может, наконец-то, расскажешь? — Бояра вложил в мою руку вторую порцию кофе, наивно надеясь, что это поможет. — Я с самого утра только и делаю, что смотрю на твое багровое от гнева лицо. И, признаться, мне изрядно надоело.

— Не лезь!

— Сука! — Бояра резко обернулся и, схватив меня за затылок, притянул к себе. Хватка руки усиливалась, а пальцы больно впивались в основание черепа. Его карие глаза блестели недобрым светом, он щурился, отчего ресницы дрожали. — Заткнись! Мы уже не в школе, чтобы оберегать нас с Ильей, как курица— наседка. Прекрати играть в «папочку». Не скажешь, начну шуршать самостоятельно! Только от моего кипиша твои планы могут полететь ко всем известным только тебе чертям…

— Б**ть! — я дернулся, освобождаясь от его хватки. — Вышел утром к машине за сигаретами, а вокруг нее следы. Не мои. Всю ночь валил снег. Дверной замок был цел, повреждений не обнаружил. Только у днища с водительской стороны была смазана грязь. Я отогнал тачку в безлюдное место и бросил. Все, больше мне нечего сказать! — выпалил и закурил. Густое облако дыма взмыло вверх и, ударившись о потолок машины, рассеялось тонким покрывалом.

***

Выбежав на пробежку, решил сначала забрать из машины документы и сигареты, оставленные впопыхах вечером. Но застыл в паре шагов, заметив четкие следы на еще нетронутом снегу. На ровной поверхности были четкие отпечатки одного человека.

Снег скрипел под ногами, вторя каждому моему шагу. На детской площадке сонные мамочки катали коляски, а на горках визжала ребятня. Радуясь первому снегу, они с энтузиазмом лепили снеговиков, которые никак не хотели принимать нужную форму, потому что снег еще не видел настоящих морозов и недостаточно прогрелся на ярком, но все же прохладном солнце. Кругляши быстро рассыпались, образовывая бесформенные кучи снега, где елозила ребятня. Крики, визг и постоянно вздымающиеся вверх охапки снега заставили меня остановиться. Нет, я не смотрел на детей. Я думал только о том, что если бы Янка не убежала в универ, то точно присоединилась к этим игрищам. И, несмотря на свой возраст, абсолютно органично вписалась бы в беснующуюся ораву молодняка. Длинный паркинг был отделен от большой детской площадки только тонким проволочным забором. Хлопнув себя по карманам, не обнаружил телефон. Перекинув быстрый взгляд на подъезд, просчитал примерное количество времени, которое затрачу, а потом снова повернулся в сторону детской площадки, куда высыпало еще больше детей. Не было вариантов. Никаких.