Легенда о седьмой деве - Виктория Холт

Я не была влюблена в Джонни. Но его чувственность пробуждала что-то в моей душе. Я создана для замужества, для того, чтобы рожать детей — детей, которые будут носить фамилию Сент-Ларнстонов!

У меня тут же появилась еще более честолюбивая мечта. У Джастина с Джудит нет детей. Я увидела своего сына — сэра Джастина. Я — мать наследника Эббаса!

Ради этого я была готова на все! На брак с Джонни — на все, что угодно!

Я села и написала письмо Меллиоре. Потом вложила туда еще одно письмо, которое попросила передать бабушке.

Я приняла решение. В пять часов я села на поезд, идущий в Плимут.

Джонни сдержал свое слово, и вскоре я стала миссис Джонни Сент-Ларнстон.

Глава 4

Дни после нашего побега из Эббаса до сих пор кажутся мне похожими на сон. Только спустя несколько недель, когда я вернулась в Эббас в качестве миссис Сент-Ларнстон и мне понадобились все силы, чтобы бороться за то место, которое я намеревалась занять, жизнь снова превратилась в реальность.

У меня не было страха в день нашего возвращения; в моей душе просто не осталось места ни для какого другого чувства, кроме триумфа. А вот Джонни боялся. Мне предстояло узнать, что я вышла замуж за человека слабовольного.

Во время нашего путешествия в Плимут я уже составила для себя план. Я решила, что не вернусь в Эббас до тех пор, пока не стану миссис Сент-Ларнстон. Но потом я намеревалась непременно жить в Эббасе. Мне не пришлось беспокоиться. Джонни не делал попыток нарушить обещание — на самом деле он, казалось, с таким же, как и я, нетерпением ждал этой церемонии. Он даже готов был не прикасаться ко мне до тех пор, пока не будут закончены все формальности. А потом мы несколько дней жили в одном из отелей Плимута. У нас был медовый месяц.

Медовый месяц с Джонни стал для меня временем приобретения опыта. Но мне сейчас не хочется вспоминать об этом. В основе нашего с ним союза был только здравый смысл. Ни я, ни он по-настоящему не любили друг друга. Возможно, Джонни испытывал некое восхищение, завидуя моей силе воле и настойчивости. Иногда даже казалось, что он радовался, осознавая, насколько сильная и волевая у него жена. Но в первые недели совместной жизни наши отношения были в большей мере лишь физическими — и нас это удовлетворяло, ибо позволяло не анализировать ситуацию, в которую мы сами себя загнали.

Это было кульминацией моей заветной мечты — и из этой мечты появилась новая, более честолюбивая: я страстно хотела ребенка, всем своим существом жаждала иметь сына! Мальчика, который станет баронетом, наследником Сент-Ларнстонов. Все дни и ночи в отеле в Плимуте, когда для нас с Джонни, казалось, ничего в жизни не существовало, кроме нашей страсти, я была бешено, безумно счастлива, потому что чувствовала в себе растущую силу. Я знала, что действительно способна сделать все ради осуществления собственной мечты! Я была настроена немедленно зачать ребенка. Просто не могла дождаться, когда смогу взять на руки своего сына.

Я ни слова не сказала об этом Джонни. Видя мою страсть, которая не уступала его, Джонни совершенно неправильно истолковал ее. Но это так возбуждало его, что он часто одобрительно повторял: «Я не жалею… ни о чем не жалею!» — и смеялся, припоминая мне былую холодность по отношению к нему.

— Ты ведьма, Керенза! — восклицал он. — Я всегда в это верил! И бабка у тебя ведьма, и ты — тоже! Все это время ты сходила по мне с ума, как я по тебе, а относилась так, словно ты меня терпеть не можешь! А как же насчет того священника?

— Не будь слишком самоуверен, Джонни, — предупреждала я его.

Он смеялся и занимался со мной любовью — и я никогда не отказывала ему, потому что говорила себе: «Может, именно сейчас я понесу и у меня будет сын!»

Джонни жил сегодняшним днем, не задумываясь о будущем. Позже я поняла, что это качество было источником всех его проблем. В течение тех недель в Плимуте мы были молодоженами, наслаждающимися друг другом, и Джонни ни на минуту не задумывался о нашем возвращении — до того дня, когда мы не отправились в Эббас.

Джонни написал брату, рассказал, что мы возвращаемся, и попросил, чтобы Поулора прислали на вокзал встретить нас.

Я никогда не забуду, как вышла из поезда. На мне был дорожный костюм из зеленого велюра, отороченный черной тесьмой, и шляпка такого же зеленого цвета, украшенная черными лентами. Джонни, покупая эти вещи, говорил, что в соответствующих нарядах, которые он собирается купить мне, я смогу затмить Джудит.

Казалось, Джонни ненавидел свою семью, но я понимала, что он просто боялся их. Это было вполне типично для Джонни — ненавидеть то, чего он боялся. Иногда он даже намекал на наши отношения, что ставило меня в тупик. Джонни говорил, что я вынудила его на этот шаг, но он не жалеет об этом. Мы понимали друг друга. Мы поддерживали друг друга. И потом, мы ведь поняли, что необходимы друг другу!

Поулор сдержанно приветствовал нас. В конце концов, что он мог сказать женщине, которая сидела за одним столом со слугами, а потом вдруг стала членом семьи хозяев дома! Поулор был в растерянности.

— Добрый день, мистер Джонни, сэр. Добрый день… э… мадам.

— Добрый день, Поулор, — задала я тон. — Надеюсь, в Эббасе все в порядке?

Поулор искоса взглянул на меня. Представляю, как он будет пересказывать этот эпизод сегодня за ужином. Я будто слышала голос миссис Ролт: «Бог ты мой!», а миссис Солт вторит ей: «Ой, такого еще не было! С тех самых пор, как однажды вечером он пришел в таком настроении…»

Мы не спеша ехали домой. Эббас показался мне еще прекраснее, чем обычно, потому что теперь это был и мой дом.

Когда Поулор подъехал к крыльцу, он сказал нам, что старая леди Сент-Ларнстон велела, чтобы мы пришли к ней, как только прибудем. Джонни напрягся, но я вздернула подбородок. Я не испугалась. Теперь я была миссис Сент-Ларнстон.

Сэр Джастин и Джудит сидели в комнате у леди Сент-Ларнстон. Когда мы вошли, они все потрясенно воззрились на нас.

— Подойди, Джонни, — холодно произнесла леди Сент-Ларнстон.

Когда он двинулся через всю комнату к креслу матери, я пошла рядом с ним.

Старуха дрожала от негодования. Представляю, что она пережила, когда впервые услышала о нашем браке. Она не смотрела в мою сторону, однако я знала, что ей едва удается сдерживать себя. В новой одежде я чувствовала себя уверенно и, в отличие от мужа, была готова дать отпор кому угодно.

— После всех неприятностей, которые ты нам доставил, — дрожащим голосом произнесла вдовствующая леди, — и теперь… такое! Слава богу, отец не дожил до этого дня!

— Мама, я… — пролепетал Джонни.