Русский флаг - Александр Борщаговский

- Все превосходно, мой адмирал! Все идет как нельзя лучше! Вы огорчены?.. Вас по-прежнему тревожит petite escadrille адмирала Путятина? Пустое! Могу поручиться, что они заблудились в Тихом океане и еще обратятся к нам за помощью. Сохраните бодрость, об остальном позаботятся наши офицеры и отважные матросы.

Вот так он обычно отвечал на тревогу Дэвиса Прайса, спеша покончить с неприятной темой и завести разговор о мелочах, почерпнутых из маленьких газет, толковавших о войне с осведомленностью приказчиков модного магазина.

А "отважные матросы" уже начали дезертировать с кораблей эскадры. Правда, у Прайса было одно утешение: дезертирство на его эскадре не шло ни в какое сравнение с массовым бегством в Австралию матросов, воевавших в Китае и Бирме. Сотни моряков - англичан и чужеземных наемников - бежали в австралийские порты и на мыс Доброй Надежды еще до того, как корабли приходили в гавани, захваченные у китайского богдыхана. В войне, которую Англия вела на Востоке, жестокость ее офицеров превосходила их бездарность. Но ошибки этой кампании и массовое дезертирство не прошли даром: лорды адмиралтейства решили отозвать начальника Ост-Индской морской станции вице-адмирала Флитвуд-Пеллау и назначить на его место контр-адмирала Джемса Стирлинга.

Да, сэр Флитвуд-Пеллау, стоявший прочно, как виндзорский дуб, повержен, смещен и, надо полагать, посрамлен, несмотря на свои седины. Прайс отчетливо представил себе заседание парламента, издевательский запрос какого-нибудь бездельника, любопытство которого оплачивается газетами. Реплики, полные сарказма, оглушительный топот ног, отвратительные выкрики: "Слушайте! Слушайте!" - и комья грязи, не натуральной, конечно, но еще более липкой, неотвязной, падающие на благообразную голову Флитвуд-Пеллау. "Господа! - хочется крикнуть Прайсу. - Ведь он не щадил чужой крови ради ваших интересов, ради Англии и ее величества!"

Иногда Прайсу казалось, что на заседании парламента раздается и его имя. Кто-то насмешливо выкрикнул его, и оно покатилось по рядам без каких-либо других слов и дополнений. Только имя. Короткое имя, без титулов! А сколько насмешки, унижения, издевательства в том, как выкрикивают его в парламенте, выталкивают из луженых глоток, швыряют из угла в угол! В такие минуты Прайса покалывал озноб, он проводил ночи без сна, а утром появлялся на палубе сумрачный.

В июне с "Президента" бежало несколько матросов. Это совершенный пустяк. Что значит пять-шесть человек для эскадры? Но факт дезертирства стал известен калифорнийским газетам. Заметки, напечатанные в Сан-Франциско, попали и в другие газеты Тихоокеанского бассейна, и Прайс с ужасом увидел, сколь извращены и преувеличены были цифры и факты. Создавалась неприятная картина повального бегства матросов. Прайс ясно представлял себе, как паническая информация о дезертирах скользит по телеграфной ленте, падает в типографские кассы лондонских газет. Теперь уже имя Прайса выкрикивает толпа, возбужденные лавочники, сытые комиссионеры, приказчики, кондукторы омнибусов, грубые "кэбби".

"Все может быть! - думал Прайс. - Все может быть! Я стар, но разве во всем королевском флоте есть хоть один адмирал моложе шестидесяти лет?! Слава богу, традиции британского флота еще живы, и никто не позволит сорокалетним мальчишкам командовать с адмиральского мостика. Но увы, традиции флота ничто для шайки грязных политиков! Они готовы посягнуть и на традиции и на славу британского флота, только бы вернее наращивались проценты и богатели купцы... Старая, славная гвардия! Вице-адмирал Перси, старший из нас по службе, получил капитанский чин в 1806 году, а самый младший, контр-адмирал Брюсс, - только в 1821 году, тридцать три года тому назад... И эту стену пытаются разрушить, пробить медными лбами молодые честолюбцы, мальчишки!.."

Размышления о "честолюбивых мальчишках" носили вполне конкретный характер. Дэвис Прайс достаточно наблюдателен, чтобы видеть среди окружавших его офицеров людей, которые охотно поддержали бы билль о контроле над производством и увольнением на флоте, неоднократно вносимый и, к счастью, отвергаемый парламентом. Прайс сам был молод и помнит, какими презрительными кличками одаривает молодежь стариков, упорно не желающих сходить с мостика.

Дэвис Прайс порой перехватывал такие взгляды тупицы Барриджа или горластого лейтенанта Клеменса, за которые он охотно прогнал бы их с кораблей, если бы взгляды были наказуемы. Но первый номер среди внутренних врагов Прайса не капитан "Президента" Барридж, не Клеменс с отвратительной нижней челюстью, выдающейся на полвершка вперед, не долговязый командир морских солдат Паркер, а Никольсон - капитан фрегата "Пик", старший после Прайса офицер на английской эскадре... Этот сорокадвухлетний командир с темными, непроницаемыми глазами, резкий и высокомерный, был четок, исполнителен, говорил мало, скупясь на слова и обещания. Никольсон сторонник крайних мер и наступательной тактики во всех случаях жизни. До ушей Прайса еще в Кальяо дошли хвастливые слова Никольсона о том, что он в полчаса привел бы "Аврору" в полное повиновение, если бы не слишком осторожная тактика адмиралов.

Очко в пользу Никольсона! "Аврору" следовало захватить. Глупо церемониться и щепетильничать, когда все решалось так просто. Виноват Депуант! Он сумел заразить Прайса своей нерешительностью и колебаниями. Русские ушли при полном штиле. Прайс еще не приготовился к плаванию и не мог начать немедленное преследование. А через несколько суток "Аврору" уже было и не найти в океане. Безуспешные поиски "Авроры" унизили бы Прайса, выставили бы его на посмешище! А тут еще Депуант, его постоянная забота о соблюдении приличий, о необходимости дождаться официального разрыва! Прайс постарается внушить Лондону, что всему виной нерешительность Депуанта. Но защитит ли это его, Прайса, от клеветы Никольсона, имеющего большие связи в адмиралтействе?

Прайс поеживался на верхней палубе "Президента", вглядываясь в пасмурное небо. На "Пике", которым командует Никольсон, все обстоит благополучно, с "Пика" не дезертировал ни один матрос. Все дезертирства, как назло, с "Президента", флагманского фрегата. Сам Никольсон наблюдает за своими матросами с зоркостью полисмена. С "Пика" невозможно бежать, разве что броситься за борт, в открытое море.

Итак, на "Президенте" - случаи дезертирства, на "Пике" - образцовый порядок, мир и благоденствие. Вот и второе очко в пользу Никольсона. Он расчетливо играет роль вождя "партии смелых". На военном совете в Кальяо Никольсон не преминул выразить удивление, почему эскадра простояла на рейде целых десять дней - с седьмого мая, когда подтвердились известия о войне, до семнадцатого мая. Мог ли Прайс сказать, что он попросту не знал, что делать, куда направить корабли? Прайс туманно намекнул на "высшие соображения", которыми он и его "друг адмирал Феврие Депуант руководствовались в виду особых обстоятельств". Никто не поверил ни в "высшие соображения", ни в "особые обстоятельства", и Никольсон снискал общее одобрение.

В июне капитан "Пика" предложил, не теряя времени, отправиться к Сандвичевым островам, полагая, что русские, "если они еще не утонули и не стали легкой добычей отдельных боев (он старательно подчеркнул это слово) единиц нашего флота, неминуемо должны оказаться там". Прайс медлил, отсиживался у берегов Америки и прибыл в Гонолулу через восемнадцать дней после отплытия русского фрегата "Диана". Когда портовый чиновник, явившийся на "Президент" с визитом, сообщил об этом Прайсу, Депуанту и находившимся на флагмане офицерам, контр-адмирал сделал огромное усилие, чтобы не взглянуть на Никольсона. В эту минуту Никольсон, вероятно, подсчитывал, на сколько дней задержали эскадру у берегов Калифорнии упрямство и нерешительность Прайса, и торжествующе посматривал на адмирала: "Вот, полюбуйтесь на плоды вашей трусливой тактики! Упустили "Аврору", проворонили "Диану"... А захвати или уничтожь мы два русских фрегата, что осталось бы от пресловутой эскадры Путятина? Старая рухлядь "Паллада", которая менее всего могла бы взять на себя тяжкий труд крейсерства, да еще два-три мелких суденышка!"

Известие об уходе "Дианы" из Гонолулу и, следовательно, еще одна упущенная возможность уничтожить другой русский фрегат угнетали Прайса и внушали ему самые мрачные предчувствия. Все складывалось слишком плохо, словно назло Прайсу. Отклоняя предложение Никольсона, Прайс не упрямился, а действовал по своему расчету и разумению. Он не верил, что "Аврора" или любой другой русский корабль рискнет появиться в одном из оживленных портов Тихого океана, зная о несомненном преобладании в них английских и французских судов. Таков был ход мыслей Дэвиса Прайса, и капитан корвета "Тринкомали" только подтвердил справедливость суждения адмирала, сообщив о встрече с "Авророй" в самом неожиданном месте, вдали от путей, рекомендованных лоциями.