Вступление в должность - Лидия Вакуловская

— Неси ведро, будем разливать, — сказал ей Данилов, уходя с канистрой к своей палатке.

Саша Ивановна быстренько засеменила от саней, подталкиваемая сзади тугощеким, раскосым малышом и сопровождаемая десятком разномастных собак. За Сашей Ивановной неотступно следовали два полугодовалых олешка.

Когда дело дошло до промтоваров, за поворотом низкой сопочки послышался звон колокольчиков. Дзинь-динь — и тихо… Дзинь-динь — и умолкло… В долину медленно входило оленье стадо. Впереди не спеша вышагивали два вожака — черный и белый. Оба приземистые, раздутые в боках, с широкими, как лопасти, рогами, с колокольчиками на толстых бородатых шеях. Стадо тихо, очень тихо вливалось в долину и растекалось по ней. Если бы не перезвон колокольчиков, можно было и не услышать, что к палаткам подходит более двух тысяч оленей. Олени быстро заполнили долину и залегли во мху.

Возле саней появились новые лица: низенький щуплый мужчина в телогрейке и ватных брюках и другой мужчина — преклонных лет, в торбасах и ватных брюках. У пожилого на плечи свисали седые, совершенно белые волосы. Он был русский, и Любушка сразу догадалась, что это Пашин отчим — Васин. И сразу же стало ясно, что низенький — муж молодой женщины: по тому, как он подхватил ватное одеяло, поданное ей Любушкой.

Промтовары, ввиду легкого веса, убывали с саней быстрее. Но и тут больше трудилась Саша Ивановна. Она, как бурундучок, сновала от саней к палатке, унося то одно, то другое. По-видимому, мужем ее был тот самый пастух, что отправился за бараном, коль скоро он не явился вместе с оленями.

Подавая Саше Ивановне увесистые тючки — двадцать метров бязи, пятнадцать ситца, — Любушка опять-таки с недоумением подумала, зачем ей столько материи.

Пашин отчим из промтоваров заказывал только зимнюю шапку. Он получил ее и ушел от саней, а жена его осталась смотреть, что берут другие. Данилов тоже заказал немного: одеяло, стеганый ватный костюм и десять метров бязи. Одеяло и костюм он взял сам, а за бязью пришла его жена. Так и пришла, как выглядывала из палатки, — в платье без рукавов, в валенках, повязанная платком, с грудным ребенком на руках, завернутым в байковое одеяльце. Была она худа, с мучнистым, сероватым лицом. Она, получив бязь, как и Пашина мать, от саней не отходила — разглядывала пушистую кофту из гаруса, которую Любушка вручила Саше Ивановне.

Молодая женщина первая оценила кофту.

— Красивая, — сказала она. — Я тоже закажу.

— И я закажу, — пощупала кофту жена Данилова.

— Закажи, закажи! — кивала головой и цвела морщинистым лицом Саша Ивановна, сворачивая в комок кофту.

— Ну, вот и все, — облегченно вздохнула Любушка. И спросила женщин: — Все получили, что заказывали?

— Я еще бисер заказывала и десять сосок, — сказала ей молодая женщина.

— Бисер? — удивилась Любушка. — Бисер я не получала. И соски не получала. Сейчас посмотрю. — Любушка заглянула в тетрадь. — Соски и бисер даже не записаны.

— Нет, я заказывала. Тот раз Казарян приезжал, я ему заказывала, — утверждала молодая женщина.

— Я соски тоже заказывала, — сказала жена Данилова.

— Хорошо, завтра будем составлять новый заказ, — обязательно запишу бисер и соски, — успокоила их Любушка.

К саням вернулся Слава — его зачем-то звал в палатку Васина Володька.

— Конец? — спросил он Любушку.

— Конец, — снова вздохнула она.

— А это что? — указал он на оставшиеся ящики.

— Это мои продукты и медикаменты для больных оленей.

— Давай оттащу.

Кроме этих ящиков да двух бочек с горючим, да еще всякого мусора, в санях ничего не осталось. Возле бочек валялся вышарканный веник. Покуда Слава переносил ящики, Любушка подмела в санях.

— Пойдем к Васину, там рыбы нажарили, — пригласил Любушку Слава.

— Нет, пойду посмотрю, где мне жить, — ответила она. — Надо познакомиться. И собрание уже скоро.

— Какое собрание?

— Здравствуйте! Сегодня — День работников сельского хозяйства!

— Ты лучше выспись сегодня, а то — собрание! — хмыкнул Слава. — Так не пойдешь к Васину?

— Нет, пойду познакомиться.

— Ладно, — сказал Слава и направился в палатку Васина.

А Любушка еще постояла минутку, поглядела вокруг. На сопках деревья, в долине — олени. Дымят трубами палатки, возле них бродят и лежат собаки. У каждого хозяина — свои собаки… Еще возле палаток — нарты, тюки, ящики с продуктами, спиленные лиственницы, топоры… В такой палатке она будет жить, в этой бригаде будет работать, со всеми дружить: и с людьми, и с оленями. Оленей она будет лечить, смотреть, чтобы правильно велся выпас, чтобы было больше стельных важенок, чтобы хорошо проходил отел…

Молодую женщину звали Олей, мужа — Николаем. Они были эвены. Ему было сорок лет, ей — двадцать пять, и у них росло пятеро детей — все мальчики. Старшему Мише — семь лет, младшему Васе — пять месяцев. Замуж она вышла давно, в каком году — не помнит. Тогда она уже не училась в интернате, пастушила с отцом в бригаде. Потому что как раз тогда умерла ее мать, она осталась у отца одна и он не хотел, чтобы Оля жила в интернате. Поэтому она бросила школу и вернулась к отцу. А однажды она поехала в поселок за продуктами и встретила в магазине Николая. Они вместе получали продукты, а вечером пошли в кино. Она уже забыла, какой фильм тогда шел. Кажется, про любовь и про теплое море. А может, и не про любовь, а какой-то другой. А когда они поженились, ее отец хотел, чтобы Николай переехал к ним в бригаду. Но тогда как раз в бригаде хватало пастухов, старый директор совхоза не перевел Николая, и ей пришлось уехать от отца к Николаю.

Так вот и живут теперь: они с Николаем здесь, отец — в другой бригаде. Две зимы назад они ездили к нему в гости, а раньше отец приезжал к ним. А теперь их бригады кочуют далеко друг от друга, а ехать к нему с детьми тяжело. Иногда они получают от него письма, иногда сами пишут ему. Вот и сегодня получили письмо. Сам он писать не умеет, хотя умеет хорошо считать, за него писал кто-то из молодых пастухов, но в письме написано, что отец здоров, а раньше немножко болел, и зовет их в гости. Сейчас они уже не поедут — зима. А летом, может, и увидятся, если летом будут близко кочевать бригады…

A у Данилова больше детей — семеро, и тоже все мальчики. Самому младшему — шесть месяцев, самый большой учится в техникуме. Еще один большой — в интернате, а остальные здесь. У Марии, жены Данилова, растет в ухе большой нарыв. Маленький нарыв появился еще летом, но тогда Мария не знала, что нарыв станет большим. Тогда как раз к ним прилетали на вертолете два доктора — проверять их здоровье, и нашли у нее в ухе этот маленький нарыв. Они хотели забрать Марию в больницу, но ухо тогда совсем не болело, и Мария удрала от них в сопки. Взяла с собой маленького и ушла в сопки. После вертолета приезжал доктор Юрий Петрович, опять хотел забрать ее в больницу. Но и тогда ухо мало болело, и Мария не захотела ехать. Теперь опять приехал доктор, теперь Мария, наверно, поедет, потому что ухо распухло и сильно болит…

А у Никитовых меньше детей — только трое. Две старшие живут в райцентре, одна уже вышла замуж за инженера по золоту, а другая пока работает почтальоном. Та, что вышла замуж, училась в техникуме, а другая не училась в техникуме. Но другая очень красивая, так что скоро тоже выйдет замуж за какого-нибудь инженера. Теперь у Никитовых только один Егор, самый малый сын. Он родился случайно, потому что Саша Ивановна совсем не думала, что он может родиться. Если женщине уже пятьдесят пять, как она может думать, что у нее родится сын?..

А Васины живут вдвоем. У них детей нет, кроме Паши. Но Паша Васину не родная, ее отец давно умер. А сам Васин сидел в тюрьме, потом его выпустили. Когда его выпустили, он поступил в артель к старателям и мыл золото возле Ветреной гряды. Как раз в то лето их бригада там кочевала, и Пашина мать стирала Васину рубашки, и он ходил к ней. А когда они откочевали, Васин откочевал с ними. Тогда Пашина мать была молодая и красивая, а Паша только первый год училась в интернате…

Все это неторопливо рассказывала Любушке Оля.

В палатке было жарко. Потрескивали в железной печке дрова. Земляной пол устлан ветками лиственниц, на них — оленьи шкуры, на шкурах — одеяла. На одеялах возились с журналами и газетами дети: разглядывали, тянули к себе картинки. Играли они без всякого крика и шума. Самый маленький спал, прикрытый розовой пеленкой. Оля шила ему беличью шапочку. Шапочка была почти готова, оставалось украсить ее тесьмой. Любушка сидела возле печки, слушала Олю и наслаждалась теплом. Она разулась, сняла свитер и брюки, осталась в трикотажном спортивном костюме, но даже в нем было немного жарковато. После такой дороги хорошо бы стать под душ или просто влезть в корыто с теплой водой, вымыть напотевшую голову, тело, простирнуть не раз мокревшие от пота и высыхавшие на ногах носки, а потом уже блаженствовать у печки, пить горячий чай. Но никакого душа здесь не было, а затевать мытье в корыте было не в пору: скоро соберутся люди, надо их поздравить, поговорить… Надо сегодня хорошенько выспаться, а уж завтра, решила Любушка, когда Николай погонит пастись стадо, они с Олей устроят в палатке настоящую баню.