Рулетка судьбы - Аркадий Карасик

— Конечно, не встречала… Давно ожидаете?

— Около часа. Видите, газету прочитал — от первой строки до последней. Знаете, с интересом… Что у вас за коробка? Тяжелая? Давайте понесу?

Очередной смешок с демонстрацией пухлых губок, из-за которых выглядывают неподвластные стоматологам зубки. Александр почувствовал непреодолимое желание испробовать их на вкус.

— Кажется, вы забыли, куда и зачем мы едем? На день рождения с пустыми руками — фи, как неудобно… Вот я и купила… набор плассмасовой посуды. Удивительно красивый! Тарелочки, стакашки, вилки, ножи… Если господин Некуда охотник или рыболов, наш подарок понравится… Дешевый, конечно, но что можно требовать от обычной студентки? Думаю, виновник торжества не обидится и не осудит…

Девушка щебетала птахой, выпущенной из клетки. Даже под землей радуется солнечной теплой погоде, мирным добрым людям, окружающим ее. Киллер поймал удивленный взгляд, брошенный ею на продавца газет. Очередной пастух? Глупости! Кому нужна слежка за человеком, уже доставленным к наводчице и окольцованным ею? А вот почему «русалка» удивилась при виде обычного газетного торгаша — вопрос более серьезный. Увидела знакомого? Решила купить еще одну газету и раздумала?

Собков не знал, что Дымов втихомолку от стажера организовал негласную ее охрану. И развинченные парни, и веселая деваха, и «бизнесмен» с кейсом, и продавец газет, все они — сотрудники службы наружного наблюдения…

Не переставая болтать, парочка добралась до щелковского автовокзала. Если девушку мучила непонятная слабость, то ее кавалер ощущал такую же необ"яснимую жажду. Во рту пересохло, губы, казалось, потрескались.

Им повезло — долго ожидать автобус не пришлось: полупустой экспресс отправлялся через десять минут. Времени хватило и для приобретенния билета и для покупки бутербродов и конфет.

Новенький «икарус» шел необычно быстро. Гости появились в особняке Никуда не в два, как обещали — на полчаса раньше.

— Молотки, ребятишки! — по обыкновению в полный голос орал Филимон. — А то я совсем оголодал! Нила крошки не дает, рюмки не наливает… За стол, дорогие, за стол! Иначе упаду, не встану!

— Филя, перестань кричать, — пыталась урезонить эмоционального муженька хозяйка. Видимо, постеснявшись малознакомой девицы, она ограничилась словесным внушением. — По твоей милости я уже оглохла…

Некуда послушно понизил голос. Теперь он говорил не только тихо, но и с просительными интонациями.

— Звякнем бокалами, ребятки, а? Соскучился я один. Разве Нила может понять мужика? Она только и хороша в постели… Ой! Не буду.

Все же наказав болтуна, миниженщина улыбнулсь и приветливо протянула в сторону столовой детскую ручонку. Дескать, проходите, не стесняйтесь.

— Скалько вам исполнилось, Филимон Терентьевич? — поинтересовалась Ксана. — Судя по внешнему виду, не больше тридцати…

— С хвостиком, красавица. С небольшим хвостиком, но пушистым! — снова громыхнул Некуда, разливая по рюмкам водку. — О возрасте мужиков больше знают ба… простите, женщины. Нила, сколько мне стукнуло?

— Сорок пять…

— Видите? — торжествующе пророкотал челнок. — Когда вчера легли в постель, сказала — пятьдесят. Ночью, после… сами знаете чего, шепнула — тридцать. Сейчас — сорок пять…

— Прекрати пошлить, — Неонила сделала вид — краснеет, на самом деле, было заметно — гордится. Женским обаянием, здоровым и сильным мужем, достатком в доме. — Воспитываю его, воспитываю, — повернулась она к гостье, — а он не поддается…

— Охотой или рыбалкой занимаетесь?

— Редко, — признался Филя. — Днем мы торгуем, вечером и утром Нила требует выполнения супружеских обязанностей. Вот и ловлю «рыбку» в постели.

— Мы с Сергеем Сергеевичем поздравляем вас. Примите подарок. Недорогой, конечно, но от души.

Филимон не бросился распаковывать коробку. Положил ее на видное место, вежливо поблагодарил.

— «Сухие» поздравления не принимаю — в уши не лезут, горло дерут! Давайте, друзья, отметимся!

Дружно выпили сразу за три «возраста» хозяина: вечерний, ночной и обеденный. Служанка убрала едва потревоженные тарелки с холодными закусками, подала горячие… Потом — запеченную свинину, потом — бифштексы, потом…

Собков понял: проглотит еще один кусок — заляжет в постель, как сытый медведь в берлогу. И развалятся все заранее продуманные планы…

— Ксаночка, хочешь посмотреть мою келью? Я в ней почти месяц прожил.

— Иди, девонька, полюбуйся, — ехидно посоветовал Филимон. — Нила чистое белье постелила. Духами побрызгала.

При упоминании постельного белья девушка вспыхнула, будто к лицу поднесли факел. Но ничего не сказала, сделала вид — не раслышала. Приказала себе: не расслабляться, говорить четко и внятно. Ничего ужасного не происходит. Стажер выполняет задание руководства. И — выполнит! Чего бы это ей не стоило!

— С удовольствием погляжу на девичий теремок Сергея Сергеевича! — с вызовом согласилась она. — Он мне много рассказывал о вашеи коттедже.

Собков отвернулся к окну. Ничего он телке не рассказывал. Или забыл?

Неонила что-то кудахтала, Филимон ехидничал. Все это проходило мимо сознания девушки. Будто в комнате работал телевизор с выключенным звуком. Она одно только ощущала: твердую, сильную руку горбоносого, держащую ее за локоть…

В убранной комнате на небольшом, придвинутом к окну столике — букет цветов. Возле другой стены — диван-кровать в сложенном состоянии. За открытым окном распевают птицы. Идиллия!

Ксана присела к столику, опустила на скрещенные руки голову и вдруг… заплакала. Вытирала платочком слезы, всхлипывала. Со злостью и отчаяньем. В груди киллера потеплело, неожиданная нежность погасила мужское желание. Будто перед ним не женщина — обиженный ребенок.

Он подошел, опустил руку на склоненную головку девушки, ласково погладил.

— Успокойся, сыщица, ничего плохого тебе не сделаю… Эх, ты, кашка-размазня!

Ксана вскочила, отбросила жалеющую руку. Подняла голову и в упор посмотрела на Собкова. Слез как не бывало.

— Заманил, да? Фуфеля пришлись по вкусу, грудки привлекли? Теперь трахнешь, да? Как последнюю продажную шлюшку.

— Успокойся, истеричка! Заладила: трахнешь, трахнешь… Если дело только в траханьи, крикни, покажи несколько зеленых — сотни лярв сбежится… Вы, бабы, будто зациклились на деньгах и на сексе. А есть, между прочим, другие чувства…

Александр неопределенно пошевелил перед лицом девушки. Будто пытался «графически» изобразить некие чувства, стоящие выше секса. Сделал это так потешно, что Ксана нерешительно усмехнулась. Она уже перестала злиться, не сводила с растерянного собеседника удивленного взгляда.

С малолетства усвоила: все мужики — козлы, вонючие и бесстыжие. Им бы только завалить несчастную женщину, выплеснуть мужское желание, которое давит им на мозги. Такие чувства, как нежность, забота, ласка, им несвойственны. Так говорили подруги и друзья-зеки.

А тут ей читают мораль, базарят о чем-то высоком, удивительно приятном! И кто? Мужчина! Почему-то он не валит девушку на диван, не разрывает бюстгалтер и трусики, не покрывает поцелуями обнаженное девичье тело. Наоборот, в его голосе — ласка, нежность и… грусть.

— Спасибо… Спасибо вам, милый Сергей Сергеевич…

Неожиданно для себя, тем более — для Собкова, она забросила ему на плечи пухлые руки, зажмурилась и подставила приоткрытые губы. Он охотно воспользовался предложенным лакомством. Рука машинально нащупала молнию на юбке, пальцы опустили ее.

Девушка задрожала. То ли от взрывчатого желания, то ли от боязни. Но не отстранилась, не выскользнула из об"ятий. Позволила раздеть себя, перенести на диван. Приняла на себя тяжелое мужское тело.

Комната завертелась к ярком хороводе. Окно почему-то очутилось на потолке, стол с букетом вообще растворился в розовом тумане…

Очнулись любовники глубокой ночью. Обессиленные, удовлетворенные, они лежали рядом, прикасаясь друг к другу. Ксана ласково разглаживала на груди Александра курчавые волоски, осторожно проводила пальчиками по плечам и лицу. Будто фотографировала.

В голове Александра теснились необычные для него нежные слова. Любимая, единственная! Никогда раньше он не говорил это женщинам. Просто брал их, как берут лекарство или пищу.

Осторожно обнял девушку, привлек к себе. Она не сопротивлялась, сама приникла к его губам… Новый фейерверк озарил комнату, завертелся под потолком. Ксана застонала — не от боли, от наслаждения. Александр коротко вскрикнул.

Снова они лежали рядом, прикасаясь друг к другу. Говорить не хотелось — ласковые прикосновения заменяли слова.

Неожиданно девушка вспомнила мерзкие наставления Столкова и перенесла ласкающую руку с груди любимого на его на правое предплечье… Вот он, шрам!… Значит, Сергей — тот самый страшный терминатор, о котором рассказывали Славка и Василий! Господи, что же делать?