Последний клиент - Константин Измайлов

Его командир, Кирилл, так и не прилег — при всем его отвращении к кофе ему пришлось выпить пару чашек, чтоб подумать в одиночестве о сюрпризах, которые могли его поджидать в ближайшие дни или даже часы. Но, оценив перспективы возможного поведения противника, он пришел к выводу, что логика развития событий, так, как принимает ее его соперник, позволяет ему, Кириллу, рассчитывать на стопроцентный результат. Хотя некоторые детали было необходимо подработать. Он сделал несколько телефонных звонков. Первый из них (это в пятом часу утра) — в Гамбург, своему приятелю Борису, уже, как казалось, вросшему задом и пустившему корни в бесчисленные бланки бухгалтерской отчетности. Пусть Борис обладал и меньшим даром авантюризма, однако, под сонную ругань своей Гретхен, он выслушал предложение и немедленно согласился поддержать Кирилла. О результатах второго разговора следовало судить только по прибытии в Лихтенштейн — доверять на слово малознакомому человеку не было никаких оснований.

Так, наедине с собственными мыслями, Кирилл просидел в холле еще час. Возможно, несмотря на пару чашек крепчайшего кофе, он даже и задремал бы, если б не чьи-то осторожные шаги: кто-то крался вниз по лестнице, укрываясь полумраком холла.

— Кому там не спится?! — резко окрикнул Кирилл, развернувшись в кресле. На последних ступенях лестницы замерла, застигнутая врасплох, Маркова, по-прежнему в легком пеньюаре и косынке поверх волос. — Хотел бы я знать, что еще вы надумали? — Кирилл покинул кресло и подошел к Дарье. — Если решили удрать не попрощавшись, то хочу заметить — форма одежды слегка не соответствует приказу начальника местного гарнизона. За окнами-то все двадцать…

— И не думала… — уже не таясь, шагнув на ковер, ответила женщина. — И вообще, крупные и многословные мужчины вызывают во мне некоторые подозрения, если не аллергию. Уж не в болтовню ли уходит вся ваша мужская сила?

— Вопрос бестактный, вам не кажется? А вот что вы здесь делаете, вместо того чтобы почивать, как велено, на лаврах в вашей арестантской?

— В этих лаврах ни славы, ни вкуса… И потом, зарубите себе на носу: если дама решила напиться, то напьется обязательно. И для этого нет необходимости ни в собеседнике, ни в собутыльнике, ни тем более в разрешении какого-то краснобая…

— Завтра вы будете раскаиваться в своем поведении. Глубоко и отчаянно.

— Вы по поводу похмелья? — Маркова уверенно, словно ледокол, вскрывающий тонкий пласт осеннего льда, протиснулась меж кресел и обрела необходимый ей плацдарм. — Или пытаетесь творчески раскрыть тему грешницы и покаяния?

— Вам не кажется, что время для подобного рода бесед не самое удачное? Не рановато ли для исповеди?

— Или поздно? Так что отстаньте — я хочу выпить!

— Не в силах отказать. Но напивайтесь так, чтобы завтра мне или моим людям не пришлось застирывать детали одежды после транспортировки вашего бездыханного тела от постели до салона автомобиля…

— Вот как? По-моему, это я страдаю от этого мерзкого запаха… Этих гадких ботинок, оставленных у камина…

— Должен вас огорчить, сударыня. Это вонь от моего плаща, на который вы соизволили излить всю горечь употребленного накануне.

— Наверное, это меня не красит! — отпарировала Маркова без особого сожаления и смущения. — Как и многое другое, что сопутствует нам в реализации наших потребностей.

Она протерла краем пеньюара замусоленный кем-то бокал, взглянула сквозь него на жиденькое пламя очага и, не разбирая особенно, что на этот раз попалось ей под руку, наполнила его наполовину.

— Вы не поддержите компанию?

— Теперь нет. Завтра предстоит еще один непростой день.

— В чем же его сложность?

— В том, что приходится думать. Думать о том, о чем размышлять совершенно неохота…

— А чего же тогда охота?

— Может быть, просто выспаться, воздержаться от употребления спиртного, отправить всех вас к черту, подальше и желательно навсегда…

— План, достойный воплощения… И как вам видится наше ближайшее будущее? Вы, как мне показалось в первый день общения, хотели меня то ли замочить, то ли утопить…

— Ну, может, я слегка погорячился…

— И часто на вас накатывают подобные желания?

— Увы, довольно часто.

— И вы их…

— От случая к случаю. Но сейчас вас беспокоит несколько иной вопрос.

— Какой же?

— Вас интересует, как сложится конкретно ваша дальнейшая судьба.

— Судьба у меня давно уже сложилась. Вот чем она завершится… Это, может быть, действительно интересно. Но об этом думать сейчас не хочется.

— Так пейте молча.

— Скучно…

— Это пройдет. Иногда прелесть именно в той самой скуке, в балансе между желанием и потребностью.

— Интересно, и в постели с женщиной вы придерживаетесь этого самого баланса?

Кирилл усмехнулся. Скорее устало, чем саркастически.

— Давайте подведем черту в наших с вами отношениях. Я не ваш клиент — не Снетков, не Розанов и все прочие. Так что постельные темы обсуждать с вами я не стану. Относительно вашей дальнейшей судьбы или ее конца, как угодно… — Кирилл сунул руку в карман и достал из него небольшой ключ. — Это все, что осталось от Крокина. Вам… Не знаю, что там он прячет, может быть, действительно деньги. А может, пару фетишей, сохранивших тепло ваших с ним бывших амуров. Могу сказать одно: мы внимательно осмотрели его последнюю квартиру и, кроме некоторых бумаг, дополнивших досье по «Де Бирсу», ничего там не обнаружили. Кредитные карты вам недоступны — так что держите… — Кирилл приблизился к столу, за которым сидела Маркова, и бросил ключ на полированную столешницу.

— И на добром слове спасибо. Вот одно неясно: от чего этот ключ?

— Не думаю, что он от вашего сердца, хотя кто знает… Вдруг окажется, что за замком, который отомкнет этот ключ, хранятся все радости мира…

— Послушайте, доктор, не лечите меня от того, от чего не в силах вылечиться сами. Просто скажите, от чего этот ключ?

— По внешнему виду — от камеры хранения. А если принять во внимание, что он принадлежал этому типу, то я с полной уверенностью скажу — от камеры хранения ближайшего к месту вашей с ним встречи аэропорта… К сожалению, иными данными на этот счет не располагаю…

— Так значит, те самые триста тысяч?

— Думаю, что больше. Если бред, который нес Крокин, следовало поделить на два, то все, что касается сэкономленных им средств, нужно умножать. По крайней мере, в той же пропорции…

— Так шестьсот?

— Вам виднее…

— Славненько… — Маркова поболтала ключиком, надев брелок на палец, и мгновение спустя небрежно бросила на стол. — Но негусто…

— Не до жиру… Ваш сопровождающий сейчас спит и видит, как он спускает вас по трапу в Шереметьево, а внизу вас уже встречает конвой в бронежилетах и масках и его начальник с заготовленными впрок погонами полковника и орденом за особое мужество…

— Туда не хочу!

— А вот мы завтра убираемся отсюда — вы, возможно, еще не слышали этой новости. Как только отъедем на безопасное расстояние — можете считать себя свободной. От нашего присутствия, разумеется, но не от обязательств. А теперь, если вы приняли снотворное, поднимайтесь-ка наверх да поспите. Вероятно, у меня уже не будет времени уделять вам внимания более, чем уделил сейчас.

— Как жаль! А такой с виду приличный господин! — Маркова опрокинула над головой бокал, как-то легко хохотнула и совершенно твердой походкой удалилась. Ключ от ее будущего остался лежать на столе, среди окурков и использованных липких стаканов.

— У вас украли автомобиль! — Это было первое, что услышал мсье Франс, войдя в помещение кафе.

— Вы так думаете?

— Да! И на моей памяти такое случается впервые… — Хозяйка была слегка взволнованна, и румянец, присущий, наверное, только жителям горной части Европы, приятно окрасил ее лицо. — Я не стала звонить в полицию… После вашего разговора с этим… Ну, вы понимаете… И вот, автомобиль…

— Простите, как к вам обращаться?

— Просто Анна.

— Красивое имя. А меня — Йоган. Правда, матушка называла меня Ян. Она из судетских чешек… А отец — немец… Вот так… Значит, вы говорите, кто-то похитил мой автомобиль?

— Высокий молодой человек. Лица его я не смогла рассмотреть… На нем была куртка с капюшоном. Типа армейской, с накладными карманами.

— Цвета хаки?

— Да, зеленоватого оттенка.

— И куда, как вы думаете, направился этот молодой человек?

— Да здесь всего два направления — в Лозанну и в Берн… Остальные дороги либо заканчиваются тупиком, либо пропадают вовсе…

— Вот как? А поточнее не можете описать угонщика? Он очень высокий? Выше меня на голову, на две? — Мсье Франс снял с головы шляпу, отмеряя полями предположительный рост негодяя.

— Может быть, на голову… — растерялась Анна. — Не знаю. И потом, зачем бандиту афишировать свою личность?