Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания - Майкл Шур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Получается, спор по поводу явно расистского прозвища команды[274], [275] — начавшийся задолго до того, как Снайдер занял пост, — более 20 лет контролировал придурок, и все шло именно так, как мы себе и представляем. В 2013 г., после еще одного ну очень разумного призыва местных групп признать это прозвище оскорбительным, Снайдер сказал следующее:
Мы никогда не поменяем название команды. Я болел за Redskins всю жизнь, и [sic!] я уверен, что фанаты этой команды знают, что это традиция, и понимают всё, что с этим связано, поэтому мы счастливы начать подготовку к следующему сезону. Мы никогда не поменяем название. Вот так. Можете написать слово НИКОГДА заглавными буквами[276], [277].
Для меня оскорбительно звучат несколько моментов в этой цитате. Тут и ужасная грамматика, и синтаксис, но куда важнее то, как он объясняет причину сохранения названия: это традиция! Так было всегда, и мы не можем ничего изменить. «Так было всегда» — последний аргумент истинного невежды. Само по себе количество времени, в течение которого что-то происходило, не может быть веской причиной продолжать это делать. Полагаясь только на опыт и не анализируя критически проблемы, созданные благодаря ему, мы, по сути, показываем средний палец идее прогресса, перечеркивая результаты поиска способов стать лучше[278]. Мы активно пытаемся не быть лучше, хуже того, мы рассматриваем отсутствие действий как добродетель. Никаких плюсов ни для кого.
Конечно, Снайдер мог изменить свои взгляды. Просто ему не хотелось. Не будь он таким известным и влиятельным человеком, это не имело бы значения. Он был бы просто вздорным придурком, лающим дома на телевизор. Но он известный и влиятельный человек, и он стал настоящей проблемой для тех, кого смущает название команды. Его позиция вызвала боль у всех вашингтонских фанатов, выступающих за смену названия, ведь, как выяснилось, именно они должны были что-то предпринять, чтобы не испытывать напряжения, болея за команду, название которой не соответствовало их убеждениям. Им нравится определенный вид сэндвичей с курицей, но это противоречило их пониманию справедливости и добродетели, и только Снайдеру было под силу это исправить. Когда он демонстративно объявил, что не станет ничего исправлять, потому что Так Было Всегда, его проблема стала их проблемой.
Я нашел отличное объяснение того, почему люди занимают такую позицию, у писателя Джордана Нгубане, автора книги «Африканец объясняет апартеид» (1963). Он написал книгу в ЮАР в то время, когда власти не принимали критику режима апартеида. В предисловии он благодарит друзей и коллег[279], которые помогли ему, но не называет их, опасаясь, что их могут наказать (в книге стоит дата 18 августа 1961 г., а менее чем через год Нельсона Манделу отправили в тюрьму почти на 30 лет). Вот что Нгубане пишет о причинах, по которым африкандер-националист может увековечить апартеид, даже несмотря на присущую ему моральную гниль:
Это его образ жизни, его мировоззрение, с помощью которого он создает для себя социальный порядок по своему замыслу… История для него — постоянно развивающийся опыт, реальная ценность которого не столько в том, чтобы быть руководством на будущее, сколько в том, чтобы служить оправданием. Когда его заставляют изменить образ жизни, он приходит в замешательство. По его мнению, это равносильно тому, как если бы ему сказали, что он должен отречься от созданного для себя самого мира[280].
Идея «в мире много сомнительного» влечет следующую — «я помогал построить этот мир, значит, я занимаюсь сомнительными вещами». Для тех, для кого много значит фраза «так было всегда», любое изменение означает противоречие их идеям, которых они придерживаются, благодаря которым выживают в этом проблемном мире. И здесь речь далеко не всегда идет о каких-то глобальных проблемах, затрагивающих все общество, таких как апартеид. В последнее время представители сообщества ЛГБТК+ сделали заявление о том, какие местоимения нужно использовать, говоря о них. С их точки зрения, это необходимо, раз они не отождествляют себя с тем полом, с которым родились, а также это может быть отвращение к использованию местоимений. Результаты были предсказуемы: кто-то быстро адаптировался, удовлетворив просьбу. Другие не согласны менять свою картину мира.
Но что значит такая позиция для всех нас? Когда люди поднимают этическую проблему, а влиятельный человек гордо заявляет, причем просит записать свое заявление заглавными буквами, что определенно прав, то у страдальцев немного вариантов. Не нужно быть футбольными фанатами из Вашингтона, чтобы понять, в чем проблема. Поскольку есть вероятность, что всем нравится то, что нравилось бы нам еще больше, если бы… немного изменилось. Идите в ногу со временем. Приспосабливайтесь. Скажем, пожилой актер в интервью допускает неловкие высказывания в адрес коллег-женщин, демонстрируя устаревшие взгляды. Или во дворе университета сохранили статую генерала, сторонника Конфедерации и рабовладельческого строя. Или ваша тетя немного расистка, но очень мила и каждый год присылает вам открытку на день рождения, а на День благодарения регулярно делится тревожными мыслями о мексиканцах. Когда мы поймем, что леопарды, причиняющие нам моральные страдания, не изменят рисунка на шкуре, нам придется принимать свое решение: продолжать ли поддерживать эмоциональные и финансовые связи или разорвать их? Чтобы ответить на этот вопрос, можно посмотреть на действия Снайдера сквозь призму школ этической мысли, к которым мы уже обращались, и понять, есть ли там на что опереться. И давайте посмотрим и на наши действия, чтобы понять, имеем ли мы моральное право болеть за эту команду (для простоты воспользуемся историей с футбольной командой Вашингтона и на ее примере рассмотрим «сомнительные вещи, которые нам нравятся и могут измениться»).
Начнем с краткого руководства: аргумент контрактуалиста. Можем ли на разумном основании отвергнуть принцип, позволяющий использовать расистские характеристики тех, кто подвергся гонениям, как талисманов команды? Конечно. Мы легко отказались бы от этого. И если бы Снайдер предложил это правило во время одного из наших контрактуалистских сеансов обмена правилами, над ним бы посмеялись, тем более что его аргументы сводятся к следующему: «Я с
