Золушка и Дракон - Елена Михалкова

– Откуда ты знаешь?

– Потому что из сарая все уже убрано, а следы от твоего тела спрятаны. Забросаны листьями в буквальном смысле слова.

– Откуда ты знаешь?! – повторил Бабкин.

Макар вздохнул:

– Я ездил туда сегодня. Сразу после того, как побывал здесь. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кого ты подозревал и что хотел осмотреть. После твоих слов о кроссовках театрального деятеля было ясно, что ты не успокоишься, пока все не обследуешь. Так вот, в сарае все приведено в порядок: коробки накрыты какой-то ветошью, следов не осталось. Нападающих было двое, я полагаю…

– Почему двое?

– Потому что один не справился бы с твоим телом. Сколько ты весишь?

– Сто пять или около того.

– Ну, вот видишь… Подумай сам, много ли найдется здесь силачей, которые в состоянии отволочь центнер живого веса на сто метров и при этом не прорыть глубокую борозду? Я даже допускаю, что тебя перенесли втроем, а то и вчетвером.

– Как же ты попал в сарай? – спросил Бабкин, с трудом осмысливая информацию.

– Открыл дверь и вошел. Правда, вокруг суетились, но на меня никто не обратил внимания.

– Илюшин!

– Да так все и было. Я действительно видел людей. На веранде обитала какая-то дамочка очень вменяемого вида из тех, что умеют притворяться невменяемыми, когда им это выгодно. Вела себя как взбесившаяся левретка – дрыгала ножками, гавкала, тряслась и роняла слюну.

– Не знаю, кто такая левретка, но по твоему описанию это совершенно точно была Клара Ивановна.

– Должно быть, она. Я воспользовался тем, что вокруг нее организовалась суматоха, и спокойно все осмотрел.

Бабкин не успел ничего ответить на это: дверь в палату приоткрылась, и в щель просунулась знакомая голова с белой бородкой и усами.

– Леонид Сергеевич! – позвал сыщик, помахав своему спасителю. – Заходите, заходите!

– Голубчик мой! – обрадовался эскулап, пробираясь внутрь. – Пришли в себя? Очень рад! Что же вы нас всех так перепугали? Я вам не помешал?

Он вопросительно взглянул на Илюшина.

– Ни в коем случае! – заверил тот, поднимаясь. – Я как раз собирался пройтись.

Бабкин не успел вымолвить и слова, как Макар растворился, а его место занял Леонид Сергеевич, жалостливо глядящий на Сергея.

– Что же на вас нашло? – мягко укорил тот. – Солидный, представительный мужчина… Дрались из-за дамы, а? Признайтесь!

Он подмигнул опешившему Сергею и залихватски подкрутил седой ус.

– Ну… Э-э-э… – начал Бабкин.

– Можете ничего не объяснять! – доктор поднял указательный палец вверх. – Честь дамы – дороже всего! А такой дамы – тем более!

И он снова подмигнул сыщику, на этот раз другим глазом.

Вконец смутившийся Сергей не нашелся что ответить.

Леонид Сергеевич во всех подробностях повторил ему то, что Макар вкратце уже рассказал полчаса назад. Сергей, которому вовсе не хотелось отвечать на вопросы об обстоятельствах «сражения», постарался перевести разговор на обитателей пансионата, и ему это удалось.

– О, в «Рассвете» все стоят на ушах! – доложил доктор. – Готовятся к завтрашнему дню! Видели бы вы, какую бурную деятельность развила наша Ольга Романовна, а с ней и прочие дамы. Бегают, машут какими-то мешками, суетятся так, что в глазах пестро! Признаюсь вам, голубчик мой, что на фоне этого мельтешения происшествие с вами отошло на второй план. Но лишь потому, – немедленно заверил он, испугавшись, что Бабкин огорчится этой новости, – что мысли у людей заняты праздником. Если бы не это, сейчас в вашей палате выстроился бы весь пансионат!

Сергей мысленно перекрестился и вознес благодарность высшим силам за то, что его сотрясение мозга так удачно совпало с праздником.

– А как продвигается ваша газета? – вежливо спросил он.

– Боюсь, в моем случае художественные способности проигрывают энтузиазму, – честно признал Леонид Сергеевич. – Все-таки карикатура – не мой жанр…

– Ваш жанр – исторические изыскания! – польстил ему Бабкин. – Вам нужно записывать рассказы об усадьбе Вязникова и раздавать отдыхающим, чтобы знали, в какое место им посчастливилось приехать.

– Можно даже нарисовать двойной план, «что было» и что «стало», – добавил незаметно вошедший Илюшин. – Наложить их друг на друга, чтобы все видели: здесь, где сейчас корпус, раньше была усадьба. Номера гостей – на месте комнат для прислуги. Столовая – на месте кухни. Ну и так далее. Дарю идею!

– Идея неплоха, – усмехнулся в усы доктор, – но открою вам небольшой секрет: на этом плане усадьба не совпала бы с корпусом пансионата. Так что постояльцы были бы разочарованы.

– То есть как не совпала бы? – не поверил ему Сергей. – А где же она была? Именно там! Я же видел: и фонтаны перед входом, и мемориальная табличка на корпусе имеется…

– И все-таки вы ошибаетесь. Усадьба Вязникова находилась чуть правее. Если вам нужен ориентир, то примерно там, где сейчас домик Ольги Романовны и гаражи. Только это – тс-с-с! – по большому секрету! – Леонид Сергеевич приложил палец к губам. – Зачем разочаровывать гостей? Всем им нравится думать, что они ходят там же, где когда-то прятался от жены шаловливый граф.

– А как же фонтаны, то есть статуи? Подделка?

– Ну почему же подделка? Разве на них написано, что это вторая четверть восемнадцатого века? Нет. Вот видите, сработал шаблон: вы заметили что-то весьма потрепанное и решили, что эта вещь очень стара. Но никто вас в этом не убеждал, нет-нет! Вы сами, голубчик мой, все сами…

– Так статуи – нашего времени?

– Самые что ни на есть современные, – подтвердил доктор. – Ольга Романовна откопала их у какого-то забулдыги-архитектора, у которого они превратились в то, что вы видели, и привезла сюда. Сперва я не мог понять, зачем она деньги отдала за такое убожество, а затем проникся. Ведь и впрямь хорошо вписались, поддержали, тыкскыть, дух и облик пансионата.

– Ну хоть история про девушку в подполе и графа правдива? – спросил Бабкин.

– Не разрушайте ему веру в сказки! – подал голос Илюшин.

– Хорошо, не стану, – согласился Леонид Сергеевич. – История совершенно правдива. Между прочим, вы и сами можете в этом убедиться, если исследуете местные летописи!

– Зуб даете? – сощурился Бабкин.

– Честное благородное слово даю! – рассмеялся в ответ доктор и встал, прощаясь. – А что до зубов, то всучивать вам свои коронки считаю бесчестным. Что ж, выздоравливайте, жду вас на празднике!

Макар дождался, пока дверь за ним закрылась, и легко запрыгнул на подоконник:

– Повсюду сплошной вымысел и одурачивание туристов! Что сказал лекарь, пока меня не было? Нашел причину твоего сотрясения?

– Похоже, решил, что я кручу роман с замужней дамочкой, – усмехнулся Сергей. – И ее муж победил меня в рыцарском поединке.

– М-да, унизительно, – согласился Макар. – Быть побежденным эдаким слизняком…

Бабкин открыл рот, чтобы спросить, откуда Илюшину известна внешность Олега Чайки, и тут же закрыл его. Правдивого ответа он все равно не дождался бы.

Сергей взбил подушку и подложил под спину.

– Что ты думаешь обо всем происходящем? – устало спросил он, чувствуя, что голова все-таки гудит.

Макар легкомысленно поболтал ногами, сидя на подоконнике.

– Думаю, что мне стоит кое-куда наведаться, – сказал он и спрыгнул на пол. – Раз ты пришел в себя, я за тебя спокоен. Поведай мне, о мой ушибленный друг, как найти дом, где жил Валентин Чайка?

– Это еще зачем? – вскинулся Бабкин, мигом забыв о головной боли.

– Нужно. Говори адрес.

– Не дам. Сначала скажи, что ты хочешь делать.

Илюшин понял, что на этот раз напарник не отстанет.

– Хочу осмотреть дом, – небрежно сказал он. – Есть кое-какие подозрения… Короче, давай адрес.

– Какие подозрения? – продолжал допытываться Сергей. – Есть что-то, чего я не знаю?

– Есть предположения, которые я хочу проверить.

– Забравшись в чужой дом?! А другими способами твои предположения проверить нельзя?

– И это мне говорит человек, которого ночью стукнули по башке в чужом сарае! – ехидно заметил Макар. – Нет, нельзя. Я должен убедиться лично. Дело непростое, требуются выдающийся интеллект, хитрость, ловкость и наблюдательность.

– И при чем здесь ты? – удивился Бабкин.

Их спор прервал лечащий врач, пришедший проведать пациента. Сергея увели, и Илюшин был вынужден дожидаться в палате его возвращения.

Медсестра лет тридцати пяти, белая, пышная, колыхающаяся на ходу как желе, заглянула в комнату и спросила, не нужно ли ему чего-нибудь.

– Может, чайку горяченького вам заварить? – сердобольно спросила она, вздыхая про себя.

«Такой парнишка, такой парнишка… Обходительный, симпатичный, и человек хороший, сразу видно: вон как о друге заботится! Друг, правда, еще и посимпатичнее будет. А зато этот улыбается так, что сердце тает…»

Пока медсестра по имени Таня металась в воображаемых муках выбора, Илюшин улыбнулся ей и тем склонил чашу весов в свою пользу. «Откормить бы тебя, – плотоядно прикидывала Таня, – и будет мужчина хоть куда!»