Хроники Ордена Церберов (СИ) - Ясная Яна

“...и охотиться на чужих!” —  мысленно закончила я.

—  А почему жертвами выбирал мужиков, а не женщин? —  подражая безразличию Камня, вставила я свой вопрос.

Третий плевок прилетел мне под ноги, и я, выжигая его, с трудом сдержала искушение вогнать комок огня в глотку твари.

— Женщины… —  протянул он мечтательно, — женщины дома сидят, у печи. Чужачек и никому не нужных —  мало, и они все на виду! Начнут  пропадать —  такое не скроешь… Это мужик может в лес уйти, да и сгинуть: медведь задрал, бывает! Да и что ж по-твоему, псина, я зря сведения у ваших добывал, перед тем, как из Лагоса уйти? Я ведь не дурак, я знал, знал, что наткнись вы на мужской обескровленный труп —  станете искать бабу! И ведь искали, а?

Он подмигнул мне. Желание снести эту мерзкую башку сделалось почти непереносимым.

Сдержалась: подозреваю, он был бы этому только рад —  если не этого как раз и добивался. Вряд ли он забыл тот лабораторный стол, на котором встретил свою “матушку”. Смерть от Плясуньи станет для него избавлением.

Но такой любезности я ему не окажу!

—  Словом, вернулся я, а тут словно ничего и не изменилось. Только приятели мои, Питер с Джонасом, заделались семейными людьми, больше в Лагосе не прислуживали —  один к углежогам подался, другой с отцом скотину выращивал и ордену продавал… Еще и женился на на той самой девке, на которую я поглядывал! И такая меня злость взяла! Ведь я —  из-за них, а они!.. Такая обида! 

В толпе кто-то заголосил, и вампир засмеялся:

—  Да, Талика, да, девочка моя! Не сам твой Джонас под обвалившийся штабель бревен угодил! Никто и не заподозрил, что не один он там был… А за Питером пришлось аж до Пожоги прогуляться. Ну да ничего —  выждал месяца три, и сбегал. В одну ночь управился. А дальше уже больше не рисковал, охотился только на чужих.

У меня к горлу подкатила тошнота. 

Ведающий тропы, дай мне сил!

Сжав рукоять Плясуньи, я смотрела на тварь. На довольную, больше не притворяющуюся человеком тварь.

Он вынырнул из толпы молча —  здоровый, кряжистый. Люди плеснули от него в сторону, словно волны. Перекошеная рожа, сжатые кулаки. И так же молча попер вперед мимо меня с таким видом, что скажите спасибо, что не сквозь. 

И я не сразу поняла, что это значит, потому что ожидала, что вампир рванет на человека, но никак не наоборот.

А Илиан сообразил — плавный хищный шаг и он уже загораживает живой горе дорогу, признаться, выглядя на фоне ее несколько хрупко. 

Хотя на гору я бы все равно не поставила. 

— Уйди, цербер! — прорычал мужик. — Я его за моего Джонаса эту тварищу голыми руками на части порву.

— Нет, — спокойно сказал Камень. — Это добыча Ордена, а значит, Орден решает, что он будет с ней делать. 

— “О-о-о-орден!”, — пискляво передразнил мужик и тут же рявкнул: — Из вашего ордена эта тварь вылезла, а вы с ней сколько месяцев ничего сделать не могли? И сейчас живьем заберете, чтобы он тут еще нам наплодил? Дай мне убить, или сам на моих глазах прирежь, но живым оно отсюда не уйдет!

Толпа одобрительно всколыхнулась. Я напрягла спину, поудобнее переставила ноги и положила ладонь на рукоять Плясуньи. Не то, чтобы я всерьез собиралась пойти с мечом против людей, защищая вампира, я вообще была больше на их стороне. Но иногда обнаженной стали бывает достаточно для того, чтобы охладить людской пыл.

Солнышко же даже позы не сменил.

— Тварь вылезла не из Ордена, а из Лагоса. Мы вообще из другого акрополя. Если хотите, можете изложить свои претензии Великому аргусу. Возможно, он учтет ваши пожелания и отзовет присутствие Ордена из ваших краев, раз вы не нуждаетесь в его защите. Мы с напарницей как раз направляемся в Логово после, если хотите, можем передать ему ваше послание.

Слова, сказанные совершенно спокойно и даже доброжелательно, сработали куда лучше, чем обнаженная сталь.

Мужик еще гневно сопел, а вот воодушевление расправы, нарисовавшееся на других лицах схлынуло — Илиан знал куда бить. Ошибки-ошибками, но никому не хочется остаться без орденской защиты. 

Он молодец. Я бы так не смогла. 

Камень перевел взгляд на меня и подытожил переговоры:

— Танис, приведи, пожалуйста, телегу, уверен твой любезный хозяин не будет против одолжить нам ее, чтобы мы отвезли вампира в Лагос. 

Дождь, не дождь — мелкая водяная пыль, от которой не спасали никакие плащи. Висела в воздухе, оседала на коже, проникала под одежду. Было зябко, мокро, и выданные в Лагосе кони неторопливо месили копытами осеннюю грязь, добавляя уныния в картину, потому что выданные кони — это не Коряжка. И даже не Гранит. Хотя Солнышко бы, конечно же, сказал “и уж тем более не Гранит”. 

Я покосилась на него и быстро отвела взгляд от уставившегося вперед профиля. 

Мы сдали вампира местному отделению, переночевали и не стали задерживаться у братьев по оружию, прямо с утра и двинулись в путь.

Сейчас день уже клонился к вечеру, сумерки подбирались к лошадям туманными щупальцами, через час-другой доберемся до ночлега…

За весь день мы едва ли обменялись парой слов. 

Почему молчал Солнышко, я не знала.

А я терзалась.

Отчаянно и со вкусом.

Я знала, что я видела в момент, когда когти твари вспороли моему напарнику живот.

И я знала, что я видела в момент, когда задрала на нем рубашку.

И эти два знания в одной мне ну никак не укладывались.

Категорически.

И падение не было похоже на уход от удара.

И это “ты справлялась”. Да когда хоть я по мнению Солнышка справлялась?!

И, в конце концов, никуда не делся таинственным образом его подбитый глаз и разбитый нос. Вернее делись, но не таинственным образом, а когда он сам себя подлечил. И заняло это отнюдь не несколько десятков мгновений яростной драки, а гораздо больше при том, что серьезность ранений несравнима. 

Могу я накручиваться только потому, что перед делом Илиан рассказал мне о том, что верхушка Ордена (да и он сам) до сих пор опасаются, что с ним что-то нечисто?

И потому, что ловили мы вампира, который ловко прикидывается самым обычным человеком. Что не способствует вере в ближнего. 

Конечно, до самого обычного человека сыну графа Бирнийского было как отсюда до края мира пешком, но тем не менее, тем не менее. 

Я снова скосила глаза на Солнышко.

— Танис, что? — и даже вздрогнула, когда Илиан резко мой взгляд поймал. А он, не дожидаясь фальшивых заверений “ничего!”, произнес: — Ты весь день на меня смотришь так, будто только и ждешь, когда я тебя жрать начну. И уже прикидываешь, откуда начну, с головы или с пяток!

— Ну и?

— Что?..

— Откуда начнешь?

— Целиком! — рыкнул напарник. — А потом неделю буду животом от несварения маяться! 

— Чего это? — пробормотала я себе под нос. — Сам утверждал, что я вкусная…

Солнышко закатил глаза и слегка пришпорил лошадь, чем дивно меня приободрил. 

Ну… правда, не начал же жрать!

— Илиан, скажи, а ты вот сам за собой никаких странностей точно не замечал?

— Нет.

— И сны тебе не снились никакие подозрительные?..

Я не была уверена, почему я вернулась ко снам, но даже если я все равно никак не могла привязать к ним Солнышко, это еще ничего не значило. В конце концов, самый первый пришел ко мне в ночь моей знакомства с его голой задницей (со всем остальным я все же познакомилась уже утром!).

— Я говорил, мне не снятся сны. 

— Совсем? — въедливо уточнила я.

— Крайне редко, — буркнул явно раздраженный напарник. — Но они совершенно не подозрительны.

— А что именно снится?

— Ты.

Он произнес это зло и прямо.

— Мне снилась ты. Довольна?

И тут что-то толкнулось изнутри. Я задала вопрос прежде, чем успела осознать, откуда он вообще взялся:

— Илиан, а что аргус сказал по поводу нападения на меня возле Закатного леса?

Все изменилось внезапно: вот только что окружающая местность, которую я уже привычно и без усилий прочесывала поиском, не таила в себе никаких сюрпризов, и я ждала, что ответит на мой вопрос Камень —  и вот уже мир вокруг вспух чужой силой.