Корни гор, кн. 2: Битва чудовищ - Елизавета Дворецкая

– Пока жив! – честно сознался Гельд. – Но это ненадолго, если дальше так пойдет.

– Ну, давай сюда! – Рам кивнул ему на лодку. – Добра, я вижу, сняли порядочно… Ничего, перетаскаем.

При виде доброго знакомого половину усталости с Гельда как рукой сняло. Не просто человек с лодкой, а Рам Резчик! Это чудо, это удача! Подняв Борглинду с ребенком на руки, он отнес ее в лодку и усадил на корме; кузнец проводил их взглядом, но ничего спрашивать не стал.

С появлением Рама все ожило и засуетилось: его люди усердно помогали замерзшим барландцам таскать поклажу, сам кузнец тоже помогал и распоряжался. Отблески факелов бросали в его темные глаза огненные блики, то затеняя пол-лица, то освещая целиком, а голос успешно перекрывал шум ветра и волн. Не знай Гельд его раньше, он сейчас клялся бы чем угодно, что к ним на помощь явился какой-то местный дух. Например, Восточный Ворон, которому тут поклоняются.

Большую лодку нагрузили людьми и добром с «Кабана» и повели назад к берегу; сам Рам пока что остался на камне. В скалах обнаружилась маленькая площадка, где могла пристать десятивесельная лодка, но бедный «Кабан» втиснул бы туда разве что штевень. В три приема все было переправлено на берег. На скале горел большой костер, указывая путь лодке, тут же стояло несколько лошадей.

– Здесь поблизости двор Брюма Хвороста, – рассказывал Рам во время возни с поклажей. – Я у него ночевал… до Речного Тумана отсюда еще порядочно, ты сообразил? А тут Тюлле от Ульва Желудя прискакала: кричит, корабль несет на камни. Ну, мы-то здесь привычные, знаем, если кто в такую погоду сюда попал, то не на Злой, так на Гельмиров Камень непременно наскочит. Вот и вы наскочили. А там еще подальше есть Жадный Стуре – тоже камень такой… Все сняли-то? Сам корабль может еще и выловим, там, по ветру, только он на дрова будет годен.

– И то хорошо, – стуча зубами, заметил Гельд. – Дров бы нам сейчас побольше и посуше…

– Держись! До двора тут близко, а добро потом перетаскаем. Ночью не денется никуда.

Рам Резчик привел их в небольшой дворик, расположенный довольно близко от берега. Ворота были открыты, в доме, сложенном из толстых бревен с клочьями белого сухого мха в щелях, горел огонь на большом очаге посредине пола. Измученные барландцы столпились вокруг тепла. Две женщины засуетились вокруг Борглинды, увели ее в маленький женский покойчик, отгороженный простой дощатой перегородкой, стянули мокрое и надели сухое; рубашка из грубого простого сукна оказалась вдвое шире нужного и принадлежала, судя по размерам, старшей из хозяек, но Борглинда не стала привередничать. Младшая из женщин возилась со Свейном: закутала его в пеленку и в рваную медвежью шкуру, теплую, как собственный маленький очаг, потом прибежала с каменным котелком горячей воды, заварила бруснику и багульник и поила мальчишку, чуть ли не силой вливая ему в рот пахучие горячие отвары и по привычке пробуя каждую ложку.

Понемногу Борглинда пришла в себя. В девичьей было прохладно, и она выбралась обратно к очагу. Барландцы с измученно-блаженными лицами тесно обступили огонь, подставляя ему то мокрые ноги, то голые спины; кто-то от усталости и тепла уже дремал, и мореходы в последний миг едва подхватили товарища, чуть не упавшего носом в очаг. Хозяин с домочадцами таскали со двора охапки соломы и устраивали на полу лежанки. Рам распоряжался, как у себя дома. Чуть погодя стали появляться сундуки и мешки с «Кабана». Разобрав шкуры и одежду, которая осталась сухой, барландцы делали себе постели.

Постепенно суета стала стихать. Борглинда села поближе к очагу и сжалась в комочек. Хозяйкина рубаха и неизвестно чей меховый плащ, протертый по краям и отчаянно пахнущий дымом, казались ей милыми и самыми приятными на свете. Прижимая к себе теплый мех, она жмурилась от удовольствия и глубоко вздыхала, как кошка. Как мало надо человеку для счастья, подумать только! Живое тепло от огня наливало каждую жилку, все внутри кипело от простого удовольствия жить, и даже смотреть на Гельда было как-то по-особому трепетно приятно.

Рам и Гельд сидели рядом и беседовали; Гельд то и дело подавлял зевок, потирал ладонью мокрые волосы, но его порозовевшее лицо впервые за долгое время оживилось. Похоже, его очень порадовала встреча с этим странным человеком, рослым и темным, как медведь, с белым пятном седины на щеке. У Борглинды начали слипаться веки, но жаль было уйти, жаль заснуть и потерять чувство счастья от всего этого: от тепла, безопасности, оживленного лица Гельда, который теперь казался совсем прежним.

– Мне в этих краях не слишком везет: второй раз плыву, и второй раз в бурю, – рассказывал Гельд кузнецу. – Еще в тот раз… ну, когда я тут был. Я подумал: уж не мой ли приятель Кар все это затевает? Он ведь на меня сильно обиделся?

– Твой приятель Кар? – повторил Рам и посмотрел на него со значением, будто ждал чего-то еще. – А вы с тех пор не виделись?

– Где мне с ним видеться, если я здесь с тех пор не бывал? Я… – Гельд запнулся, решив не рассказывать, как воевал под стягом Торбранда конунга.

– С тех пор с ним никто не виделся, – сообщил Рам, не дождавшись продолжения. – Он тогда убежал догонять твой корабль, злой, как тролль, и не вернулся. Далла присылала искать его у нас – значит, к ней в Нагорье он не возвращался тоже. Вот я и подумал: может, вы с ним повстречались и ваша встреча кончилась не совсем так, как хотелось бы ему?

– Делать мне нечего! – с чувством ответил Гельд. – Пусть с ним великаны разбираются. А я думал, это он мне мстит… бурями.

– А я думала, это из-за меня, – подала голос Борглинда.

Она достаточно пришла в себя, чтобы принять участие в беседе, и ей очень хотелось облегчить душу.

– Если уж меня хотели… ну, ты помнишь. – Она посмотрела на Гельда, не зная, можно ли в присутствии Рама упоминать о предполагаемом жертвоприношении. – Вот боги и решили, что…

– Да ну, брось! – Гельд махнул рукой. – Видишь ли, – пояснил он Раму, – я увез эту прекрасную деву совсем не с согласия тех, у кого она жила. Вот она и боится, что…

– Ага! – сказал Рам. Он внимательно глянул в лицо Борглинде, потом взял ее за руку. Покрасневшая от превратностей этой ночи ладонь была мягкой и яснее говорила о происхождении и воспитании девушки, чем самый пышный перечень предков с указанием всех их подвигов. – Девушка, значит, знатного рода? Знатнее тебя, и добром не отдавали?

– Вроде того! – Гельд усмехнулся.

Это объяснение показалось ему гораздо проще и понятнее всего того, что было наворочено судьбой на самом деле. Все рассказывать – до утра не справишься. Да и обмана особого нет: Борглинда куда знатнее его, а добром ее из Аскефьорда не отпустили бы ни за что.

– А?.. – Рам выразительно кивнул на дощатую перегородку, где остался Свейн. – Я тут видел мальчишку – это ваш?

Борглинда фыркнула, Гельд засмеялся таком нелепому предположению.

– Ты обо мне слишком хорошо думаешь! – смеясь, ответил он. – Мы не такие резвые. Ей шестнадцать лет, а мальчишке почти два. Это ее племянник.

– Ей шестнадцать? – Рам еще раз осмотрел лицо и фигуру Борглинды. – Ей запросто дашь все восемнадцать. Правда, тут темно. Ну, пусть будет племянник, мне не жалко. Своих вы еще успеете. Это дело такое… нехитрое.

– Долго ли умеючи? – смеялся Гельд, и даже Борглинда пофыркивала, не сердясь. Рам ей нравился.

Дом уже затих, все спали, только они втроем еще сидели у ярко горящего очага.

– Да… Всякое случается, – чуть погодя проговорил кузнец. – Не бойся, парень, будь она хоть из рода конунгов, я никому вас не выдам. Я-то знаю, как это бывает!

– Да ну! – заинтересованно отозвался Гельд. Ему очень хотелось узнать побольше о Раме Резчике, который так кстати уже второй раз попадался на его пути. – А я думал, я один такой несуразный!

– Надейся! – Рам усмехнулся наивности молодого парня, который думает, что первым открыл любовь. – Я тоже, знаешь ли… И про меня была похожая сага. Сейчас-то ее позабыли, а лет двадцать с лишним тому все наше побережье только об этом и говорило. Даже до тинга доходило… Да впрочем тебя тогда на свете не было.

– Тем более хочется послушать.

– Да чего там слушать? – Рам помешивал палкой в очаге, но видно было, что рассказать он вовсе не прочь. – Я сам женился не как надо было, а как мне хотелось. Моя Мальвин была дочерью Сигурда Всезнайки. Он далеко живет, почти на северных границах. Знатнее его на Квиттингском Востоке никого нет. Даже наш хёвдинг, Хельги Птичий Нос, ему на две головы уступает. Кстати, Хельги потом женился на ее младшей сестре. Хильдвин… Хедвин… Не помню. Ладно, она давно умерла, лет пятнадцать уже.

– А твоя жена?

– А моя жена… Я увез ее из дома. Не против воли, она хотела быть со мной. Только ее родня не хотела. Мы уехали, а потом Сигурд нас нашел уже дней через десять… и сам понял, что возвращать ее поздно. Умный человек Сигурд Всезнайка. Понимал, что честь роду силой не вернешь… Да и какая это честь, если к ней надо за волосы тащить? Он оставил нас в покое, и все. Даже дал приданое, чтобы его дочь не звали побочной женой. Не то, конечно, как если бы она вышла за человека познатнее меня, но мне не приданое было нужно… Я сватался к женщине, а не к деньгам.