Хелот из Лангедока - Елена Хаецкая

Так я решил. И тогда я призвал свою Силу, чтобы снять с нас троих оковы. Мы выбрались на плац, где по утрам нас пересчитывают, а по вечерам оделяют мисками с поганым пойлом. И там я сказал своим товарищам: «Много месяцев жили мы рядом и тянули одну лямку. Вы ни разу не спросили, кто я такой. Сегодня настало время сказать. Я Морган Мэган, колдун, и вся моя Сила со мной. Я ухожу. Вы вольны идти со мной и вольны остаться».

Одноглазый сказал: «Я пойду с тобой, Морган Мэган». А тот, что без ноздрей, сказал: «Я останусь».

И я вызвал всех стражников, бывших при бараке, спящих и бодрствующих, и всех умертвил, а после отобрал у них мечи. Их было десятеро, а мне потребовалось одно-единственное слово. Такова была в те годы моя Сила.

И мы с моим спутником отправились в леса…

– Разве за вами не было погони? – спросила Дианора, слушавшая очень внимательно.

– Говорю же тебе, дитя, что мне удалось открыть Путь. – Морган Мэган развел руки в стороны. – Если есть заслон, должны быть и ворота. А коли есть замок, то подберется и ключ, к каждому замку свой.

– Говори яснее, – потребовала Дианора.

Колдун усмешливо покосился на нее:

– Неспроста твои расспросы, девушка. Я и так говорю яснее ясного. Свои первые ворота я открыл кровью. Я был тогда молод и шел путем жестокости, потому что ничему другому меня пока что не научили. На первом же привале я убил своего спутника и вонзил в его распростертое тело все десять мечей, один за другим. И с каждым новым ударом звезды на небе надо мной меняли свое расположение, а когда в бессильную плоть вошел последний меч, я услышал плеск воды. Гор и леса как не бывало. Я сидел на берегу великой реки, и безымянной была она в тот час. Так открылись первые врата, и я вошел в молодой мир, где еще не было имен и не было людей. Для этого мира я был богом…

Дианора с отвращением и страхом отшатнулась от колдуна.

– Замолчи! – проговорила она, задыхаясь, и вырвала у него свою корзинку. – Ты богохульствуешь! Я ненавижу тебя! Убийца!

Морган Мэган, Открыватель Пути, озадаченно смотрел вслед убегающей девушке. Он ничего не понял.

Когда Гарсеран из Наварры удостоил Греттира приглашением на дружеский ужин в компании валлийской знаменитости, молодой человек не нашел в себе силы отказаться. Напрасно Бьенпенсанта метала громы и молнии, взывая к совести Греттира и напоминая ему об обещании не пить, тем более с паршивцем Гарсераном. Напрасно взывал призрак прабабушки к фамильной гордости.

– Может быть, этот Гури не такой уж противный? – сказал Греттир, слабо оправдываясь.

Призрак утратил прозрачность и замерцал ядовито-желтым светом.

– Как бы не так! Гури, может быть, и не противный, зато твой Гарсеран – настоящая пивная бочка без стыда и совести.

– Я помню, как Хелот рассказывал о подвигах Гури Длинноволосого, – задумчиво проговорил Греттир, надевая красивую рубашку с разрезами на рукавах. – Не может быть, чтобы Хелот ошибался. Он говорил, что Гури – великий герой и знакомство с ним – честь для любого рыцаря.

– Хелот голодранец и бродяга, – отрезала Бьенпенсанта.

– Он странствующий рыцарь, – возразил Греттир, но прабабушку это не убедило.

– Одно и то же, – сказала она. – Что бродяжить, что странствовать. Суть от этого не меняется.

Но Греттир уже спускался по лестнице.

Узенькое ущелье, именуемое улицей Кружевниц, привело его в знакомый всем ноттингамским пьяницам Столярный переулок. Юному датчанину эта местность была хорошо известна.

– Вот так встреча! – донеслось до Греттира из недр переулка.

Поскольку подобные возгласы раздавались здесь постоянно, юноша не придал этому никакого значения. Однако спустя мгновение вздрогнул и остановился возле обшарпанной стены кабака, игриво названного «Блудница Мария». Навстречу Греттиру мчался, простирая руки, хромая и натыкаясь на прохожих, валлийский рыцарь Гури Длинноволосый. Он был еще безобразнее, чем вспоминался Греттиру.

– А мы с вами, кажется, встречались на турнире, сэр? – вопил он своим пронзительным голосом, перекрывая уличный шум. – Помните, когда я поколотил этого верзилу? Ха-ха! Он, кстати, славный малый, только любит приврать. А я видел вас у шерифа, сэр! А вы меня помните, сэр?

– Разумеется, – сдержанно ответил Греттир, когда Гури подлетел к нему поближе.

Валлиец был невысок ростом, но все же повыше Греттира, который еще продолжал расти. Лицо его, изуродованное шрамом, беспокойно дергалось. Гури суетился и вообще производил крайне неприятное впечатление.

– Представьте себе, сэр, – сказал Гури, повисая на локте Греттира всей тяжестью. – А я тут заблудился! Это даже смешно!

– Ведь вы идете к Гарсерану Наваррскому? – уточнил Греттир.

Гури энергично закивал головой, размахивая длинными белыми волосами.

– В этом проклятом городе, сэр, невозможно узнать дорогу у местного населения, – громко говорил он, не смущаясь тем, что упомянутое население превосходно слышит все его разглагольствования. – Все либо безнадежные тупицы, либо отпетые негодяи. И никто не желает помочь попавшему в беду чужеземцу!

– В какую беду? – не понял Греттир.

Гури покрепче уцепился за его локоть.

– А что я заблудился! – объяснил он и визгливо захохотал.

Датчанина передернуло, как будто он услышал скрежет ножа по тарелке.

– А сами-то вы знаете дорогу, сэр? – с внезапной тревогой спросил валлиец. И вдруг выпустил Греттира из своих костлявых объятий, забежал вперед него на дорогу и остановился так внезапно, что Греттир налетел на Гури и наступил ему на ногу. Гури, проделавший этот сложный маневр исключительно для того, чтобы заглянуть своему спутнику в лицо, сиял как медный грош.

– Меня осенила гениальная идея, сэр! – вскричал он. – Давайте проникнем к Гарсерану через черный ход! Вы еще никогда не ходили через черный ход? Ведь это совершенно новое ощущение, черт побери! Я всегда ищу новых ощущений. А вы нет, сэр?

Греттир растерянно моргал. Острый палец Гури уперся в его грудь.

– Вы совершаете колоссальную ошибку, сэр! – заявил валлиец. – Давайте испытаем. Вот Гарсеран-то удивится! Он будет думать, что это какой-нибудь трубочист пришел, а это мы!

И, хихикнув, Гури снова повис у датчанина на локте. Греттир потащил его на себе по узким улочкам Ноттингама. Многие были уже замощены, и там запрещалось выливать из окон помои, что весьма украшало Ноттингам. Когда впереди замаячила улица Кружевниц, юноша почувствовал такое облегчение, что радость перекрыла даже его отвращение к развязному валлийцу.

– Видите эту дверь, сэр? – спросил Греттир.

Валлиец вытянул шею, поморгал и мотнул головой. Неопрятные волосы взметнулись и опали на плечи.