Дзюсан. Академия-фантом - Мария Дубинина

Можете ли вы назвать себя человеком с кристально чистой совестью? Я нет. И ничуть не покривлю душой, если скажу, что жизнь – это огромный шкаф, в котором год от года только прибывает скелетов. Его красивые зеркальные дверцы отражают лишь то, что наши глаза хотят видеть. А они частенько ошибаются.

– Твоя тяга к темным замкнутым пространствам начинает меня пугать, – вполголоса признался Кимура, рукой попробовав шаткую металлическую лестницу. На пальцах сразу же осела пыль и клоки невесомой, но очень липкой паутины, вызывающие желание как можно скорее вымыть руки. Узкая полоска света с трудом пробивалась сквозь щель в стеновой панели, и та почти сразу исчезла за широкой спиной Генри.

Попытку Сораты едко, уже почти по привычке, пошутить, прозрачно намекая на недавний случай в кладовке, Генри попросту проигнорировал. Вместо ответа он щелкнул фонариком, и в грязно-рыжеватом свечении заплясали встревоженные пылинки. Сразу стало как-то труднее дышать, и на зубах заскрипел песок.

– Лезь вперед. – Генри вскинул голову и подсветил тронутые ржавчиной ступени.

– Почему я? Ведь это ты что-то хочешь там найти. – Сората попятился, врезаясь спиной в острый поручень, и едва не вскрикнул, когда на нос ему приземлился маленький паучок. Но вовремя сдержался и стряхнул с себя незваного гостя.

– Если я упаду, «Дзюсан» останется без твоего непревзойденного кулинарного таланта. – Генри, казалось, успел заметить позорный испуг японца и победоносно ухмыльнулся.

– Я приму это как комплимент. – Кимура с досадой поморщился и спорить не стал. Нащупал замшевой сандалией узкую ступень и мысленно попрощался с очередными светлыми брюками, сделав в памяти зарубку обновить гардероб. – Но могу уверить, что мои скромные полцентнера веса при падении тоже вполне способны сломать твою могучую шею.

– Про шею я тоже почту за комплимент, – не остался в долгу Макалистер, поудобнее перехватывая фонарик. – Но дальше лучше промолчи, я могу не выдержать твоих двусмысленных пошлых шуточек.

Кимура, успевший подняться уже на добрую дюжину крутых постанывающих ступеней, от любопытства замер.

– И что тогда будет? – не удержался он и тут же получил фонариком по лодыжке.

– Сората!

– Ладно-ладно, – как можно равнодушнее согласился повар и продолжил восхождение. Длинный узкий лаз походил на давно пересохший колодец, один раз Сората не удержался от соблазна прикоснуться пальцами к кирпичной кладке, а на следующем шагу уткнулся взглядом в узкую деревянную дверь, а лестница слилась с небольшой монолитной площадкой.

Раскат, хоть и приглушенного стеной, но все еще звонкого девичьего смеха, заставил обоих вздрогнуть от неожиданности. Кимура посторонился, прижавшись спиной к холодной стене, и уступил место Генри.

Мужчины переглянулись и сразу поняли, что оказались на уровне второго этажа женского общежития, скорее всего, прямо возле комнаты № 8, если Сорате не изменяла память, мысленно нарисовавшая в голове план здания. Именно этим путем по ночам мальчишки проникали в гости к своим подружкам. Небольшие часики с подсветкой на цепочке, выуженные Кимурой из кармана брюк, напоминали, что сейчас начнутся занятия, и припозднившиеся хохотушки вот-вот покинут свою комнату. И правда, спустя несколько долгих мучительных минут немого ожидания, послышался хлопок и звон ключей.

– Не знаю, что ты хотел здесь найти, но лестница ведет дальше, – прокомментировал Сората. Он чувствовал себя слишком неловко, словно оказался заперт в шкафу женской раздевалки – и стыдно, и выдавать свое присутствие нельзя, а там и не воспользоваться возможностью поглазеть как-то глупо.

– Я и сам не знаю.

Старый особняк, коим было здание Академии, на высоту этажей никогда не жаловался, поэтому следующая монолитная площадка с дверью, идентичная предыдущей встретилась еще через метров пять, не меньше. На этом участке подъема было не просто пыльно – толстый налет жирной, почти въевшейся грязи покрывал ступени и шаткие перила винтовой лестницы. Длинные гирлянды паутины, из мух, пауков и прочей живности, свисали вниз и норовили залезть в глаза, рот и уши, липли к волосам и телу.

Излишне чистоплотный японец был готов взвыть от мерзкого ощущения, пауки, к которым он с некоторых пор питал отвращение, мерещились ему всюду. Иной раз он вздрагивал, слишком резко отмахиваясь от очередного клока грязи с давно засохшей листвой, неизвестно как здесь оказавшейся, отчего шаткая конструкция лестницы угрожающе пошатывалась и истерично взвизгивала.

– Ты там аккуратней, – не выдержал Генри. – Не хватало, чтобы ты действительно упал.

Задерживаться на площадке третьего этажа они не стали, к тому же лестница на этом не закончилась и продолжила закручиваться дальше. Вверх Кимура уже старался не смотреть, напротив, опустил голову и, с трудом сдерживая брезгливость, шел напролом. Очень многое ему хотелось сказать сейчас британцу, но даже мысль о том, что, открыв рот, он попробует на вкус полугодовой рацион местных восьмилапых обитателей, приводила его в ступор и заставляла отложить возмущения на более удачный момент. Поэтому он недовольно сопел, пыхтел, пока не уперся головой в тяжелый металлический люк.

– Что там? – отозвался снизу Генри и принялся отплевываться. – Ну и мерзость.

Сората повел рукой, смахивая по окружности всю попавшуюся грязь, и попытался скатать ее с пальцев. Перед люком на уровне нормального человеческого роста также оказалась площадка, Сората соскочил на нее и ожесточенно заскреб ладонями о голые кирпичи. Потом вытерся лицом о собственное плечо, оставив липкое кружево на ткани водолазки, и, наконец, решился ответить.

– Люк. Предполагаю на чердак. Мне не открыть, – и сплюнул в сторону ненавистный песок. – Поднимайся.

Макалистер поравнялся с ним, облизал узкой полоской света самого Сорату, ступени и уперся круглым пятном в ребристый металл двери. С краю пошатывался ржавый замок, на поверку чуть ли не рассыпавшийся в руках британца, но сам люк неуверенному напору не поддался.

Что там делал Генри, Сората не следил. Ему за эти от силы четверть часа впечатлений хватило, к тому же он неплохо представлял, сколько трухи посыплется на их головы, когда путь наверх все-таки откроется. И не ошибся.

Люк протяжно скрипнул, и жуткий стон ухнул по узкому лазу вниз. А следом за ним посыпался мусор: щепки, сор и, наверняка, мышиный помет. Сората поморщился, отряхнул волосы и полез следом за британцем. Удушливый, нагретый от крыши воздух дыхнул в лицо.

– Только что мы оповестили всю Академию о нашей проделке. Как думаешь, когда нас постигнет кара замдиректора? – Кимура пытался шутить. Это тоже было его обыденной привычкой – шутить и улыбаться каждый раз, когда сердце сжималось в предчувствии неприятностей. Ну или когда от него просто требовали серьезности.