Сестры - Даниэла Стил

— Отлично! — процедила сквозь зубы Сабрина, но этим и ограничилась. В конце концов, ей пришлось вызвать электрика, пригласить из фирмы людей, чтобы высушили ковры, а также позвать маляра, чтобы привел в порядок пострадавший потолок. Энни злилась на сестер и на себя. Только после того, как произошло два аналогичных случая, она согласилась хотя бы подумать о том, чтобы пойти в сентябре в школу и консультативно научиться решать проблемы, связанные со слепотой. До этого она даже перед собой делала вид, что обойдется без чьей-либо помощи. Теперь ей стало ясно, что ничего не получится. Все уже давно это поняли, и то, что она срывала на родных свой гнев, начало всем надоедать. Они ее не узнавали. Она даже не позволяла Сабрине или Кэнди причесать волосы и на вторую неделю своего пребывания дома собственноручно подстриглась. Результат оказался плачевным: Сабрина нашла ее сидящей посередине комнаты и рыдающей. Вокруг были разбросаны пряди длинных рыжевато-каштановых волос. Вид у нее был ужасный, и Сабрина, увидев эту картину, пришла в отчаяние и обняла сестру.

— Ладно, — сказала, наконец, Энни, уткнувшись головой в плечо Сабрины. — Ладно, я не могу это делать, я терпеть не могу быть слепой, я буду ходить в школу, но мне не хочется заводить собаку.

— Никто не заставляет тебя заводить собаку, — сказала Сабрина, хотя было ясно, что без помощи здесь не обойтись. Отец, наблюдая за дочерью, окончательно впал в депрессию. Он чувствовал себя беспомощным, видя, как Энни натыкается на что-нибудь и падает, как обжигает себе руку горячим кофе, пытаясь налить его в чашку, или как пища во время еды разлетается во все стороны, словно у двухлетнего ребенка.

— Не можешь ли ты что-нибудь сделать для нее? — с самым несчастным видом спрашивал он Сабрину.

— Я пытаюсь, — отвечала она, стараясь не огрызаться. Она по пять или шесть раз в день звонила Тэмми, которая чувствовала себя виноватой. В ее жизни тоже царил полный хаос, она все еще не нашла замену беременной звезде. Ей казалось, что она предает свою семью, находясь в Лос-Анджелесе. Короче, все они, так или иначе, были несчастны, а больше всех Энни.

Энни, в конце концов, позволила Кэнди привести в порядок свои волосы. Ей не хотелось идти к парикмахерше, услугами которой пользовалась мать, не хотелось, чтобы ее увидели слепой, с неумело обкорнанными с помощью канцелярских ножниц волосами. А ведь волосы у нее были красивые, шелковистые и длинные, очень похожие на волосы Кэнди, только длиннее и не белокурые, а рыжевато-каштанового цвета.

— О'кей, сейчас мы соорудим новую прическу, — заявила Кэнди, усаживаясь на полу рядом с ней. Вид у Энни был такой, будто ее только что выпустили из тюрьмы. — Я довольно хорошо умею обращаться с волосами, — заверила ее Кэнди. — Я всегда привожу в порядок людям волосы после съемок, потому что бестолковая парикмахерша почему-то делает их непослушными, хотя на снимках они выглядят великолепно. Но у нас с тобой есть одно преимущество, — бодрым голосом продолжала Кэнди, — поскольку ты не видишь, что я делаю, то и злиться на меня не будешь, если я вдруг напортачу.

Энни в ответ на это только рассмеялась и покорно отдалась в руки Кэнди, которая принялась подстригать, подтягивать, приглаживать щеткой, расчесывать расческой, снова немного подстригать ее волосы. Когда она закончила, Энни выглядела, словно изящный итальянский эльф с волосами, приподнятыми на макушке и обрамлявшими ее лицо блестящими прядями с медным отливом, оттенявшими зеленые глаза. Когда Сабрина вошла в комнату, Кэнди любовалась полученным результатом. В комнате царил страшный беспорядок, на полу валялись волосы, но Энни выглядела красивее, чем когда-либо, как будто только что побывала в модном парикмахерском салоне где-нибудь в Лондоне или Париже.

— Блеск! — восхитилась Сабрина, пораженная результатом работы Кэнди, и остановилась в дверях. Но ведь в том, чтобы выглядеть стильно, сексуально и модно, и заключался бизнес Кэнди. Такой великолепной стрижки Сабрина не видела долгие годы. — Энни, ты выглядишь потрясающе! Стрижка сделала тебя абсолютно другой. И теперь мы знаем, чем займется Кэнди, когда захочет уйти из модельного бизнеса. Она, несомненно, сможет открыть парикмахерский салон. Кэнди, а моими волосами можешь заняться в любое удобное тебе время.

— Я действительно хорошо выгляжу? — осторожно спросила Энни, которая оказала Кэнди большое доверие, позволив подстричь свои волосы. Она и понятия не имела, насколько ужасное зрелище представляла после собственноручной стрижки. А Кэнди превратила ее в нечто волшебное и прелестное. Прическа подчеркивала привлекательность и молодость, выглядела значительно лучше, чем длинные прямые волосы, которые, по словам Кэнди, делали Энни похожей на хиппи, и которые она чаще всего носила заплетенными в косу. В руках Кэнди она за полчаса превратилась из обычной женщины в кинозвезду.

— Ты выглядишь не просто хорошо, — заверила ее Сабрина. — Ты выглядишь как девушка с обложки журнала «Вог». Наша младшая сестричка, несомненно, умеет обращаться с волосами. Как много у нас нераскрытых талантов! Я, например, явно пренебрегала своим призванием быть уборщицей. А это значит, дорогие мои, что если мы намерены в будущем играть в парикмахерский салон (эту игру они обожали в детстве: сооружали друг другу прически, красили ногти и устраивали страшный беспорядок), то лучше делать это в ванной комнате. Хочу напомнить вам, что Ханна на этой неделе взяла отгулы и из всего обслуживающего персонала осталась только я. Так что, пожалуйста…

— Ух, ты… — произнесла Кэнди, смущенно оглядываясь вокруг. Она даже не заметила беспорядка. Она никогда этого не замечала, привыкнув к тому, что ее обслуживают, за ней убирают и на съемках, и в квартире. — Извини, Сабрина, я все уберу.

— Извини, — добавила Энни, которая очень хотела бы помочь, но не могла.

— Об этом не беспокойся, — сказала ей Сабрина. — Ты могла бы помочь мне в другом. Может быть, ты смогла бы помочь папе загрузить посудомоечную машину? У него, как видно, тоже проблемы со зрением, потому что он кладет в машину посуду с остатками еды. Наверное, мама никогда не допускала его к посудомойке.

— Я сию же минуту спущусь вниз, — сказала Энни, поднимаясь на ноги и ощупью находя выход из комнаты. С новой стрижкой она выглядела настоящей красавицей, и Сабрина снова сказала ей об этом.

Двадцать минут спустя, когда она спустилась на кухню, Энни помогала отцу. Она осязала остатки пищи на тарелках и споласкивала их. Она делала это лучше, чем отец, беспомощный и избалованный, который не был слепым. Дочери с мучительной болью видели, как растерялся он после смерти матери. Сильный, мудрый отец, на которого все они смотрели снизу вверх, исчезал у них на глазах. Теперь это был слабый, испуганный, запутавшийся, впавший в депрессию человек, который все время плакал. Сабрина предложила ему обратиться к психоаналитику, но он отказался, хотя было ясно, что ему это нужно не меньше, чем Энни, которой, кстати, ее психоаналитик, кажется, понравилась.