Рождение экзекутора - Марика Становой

Над ареной разнесся сигнал горнов и барабанов. Гвалт слегка стих, и официальный голос прочитал речь о преступлениях против Империи, людей и ажлисс и неотвратимости наказания.

Распорядитель договаривал напутствие, обращаясь уже к экзекутору:

— …и, летая по воле судьбы, ты станешь её воплощением, её рукой!

На арену выпустили падальщиков-шакалов. Видимо, их привезли в нескольких клетках, потому что выбегали они партиями по десять штук. «Тоже мне шакалы, — подумал Марк. — Скорее, куцые крысы-переростки. Или небольшие свиньи». Падальщики сразу затеяли драку, издавая щелкающие и скрежещущие звуки, и с треском молотили друг друга костяными мордами, разбиваясь на несколько стай и растекаясь неспокойной серой массой по арене. «Как бы не пожрали друг друга, пока им мясо скинут!» Из-за трибун появились четыре флаера и, поднявшись высоко над ареной и Марком, беспорядочно закружились. Зрители взвыли. Падальщиков стало не слышно.

Марк включил силовое поле на оружии, перехватил палаческий меч двумя руками и приготовился. Над ареной разнесся сигнал труб, и из флаера выпало первое тело. Он даже сначала подумал, что это кукла. Но человек просто оказался голым.

Первого и второго он разрубил, пролетев сбоку, третьего взял снизу и не успел полностью закрыться — его кишки повисли на планере. Пока стряхивал их с планера, пропустил четвертого, а пятому, поторопившись, только отсек руку и надрезал бок. Что-то внутри его сжалось и застыло. И хотя он уже не пропустил никого, но странная пустая дыра осталась под сердцем. Они с криком появлялись перед его глазами и исчезали, и он выискивал следующего. Сколько их было? Двадцать или двадцать пять?

Он даже не видел их лиц, закрылся от их аур, и все-таки один раз промахнулся! Ему было некогда смотреть или сканировать, куда и как падают тела. А когда он убил последнего, то на арене был только песок с коричневато-красными пятнами, рваные кровавые куски и суетливая верещащая толпа шакалов. И ни одного целого тела.

Марк сделал круг над ареной. Серо-коричневые горбатые звери рвали бесформенные куски, одним укусом дробя кости, периодически задевая и перекатывая друг другу кроваво-грязные шары. Головы. Желтовато-белый песок был заляпан кровью и чем-то зеленовато-коричневым. Шакалы, дергая лысыми костяными головами, как птицы заглатывали розово-голубоватые кишки, иногда одновременно вцепившись с обоих сторон, и отвратно скрежетали, встретившись носами. В отдалении одиноко лежала брошенная белая рука с открытой в небо ладонью. Та ли это рука, которую он так неумело отрубил? На пальце было видно кольцо…

На первую галерею вышли лучники. Ему пора. Лучники перестреляют шакалов, потом все отвезут и утопят в болотах на радость крокодилам.

— Стив, не спи! Мы подлетаем! Лучше на, посмотри карту! — и Генри протянул ему палочку коммуникатора. Стив лениво растянул экранчик и нашел карту. Ага, теперь это называется Территории. Неровный оранжевый овал сразу за горами не только закрывал своим центром область северной базы, но и проглотил обширный кусок леса. Тонкими голубыми линиями были обозначены оба пропавших города и несколько поселков, зелеными — новые границы лесов. На северо-востоке, в местах расселения еретиков, край рыжего овала прошелся как раз по деревне с диким названием Могила Райны. Стив схлопнул коммуникатор и швырнул его на панель перед собой.

— Какой псих хотел бы жить в Могиле Райны!

— Двести лет назад были так называемые «свободные бунты» под руководством Святой Райны. Она призывала людей не признавать инкубаторы, дознавателей и противилась прогрессу. Еретиков отловили и переселили в округ Перейс, но после смерти лидера их поселение стало именоваться Могила Райны.

— Граница разбила этот поселок?

— Да, большая часть пропала, оставшихся людей переселили в изолятор на Императорской базе — среди ажлисс им не грозит никакая эпидемия.

— И давно случилось это безобразие?

— Авария? Авария случилась вчера. Перед горами сделали временную базу. Переночуешь и рано утром с регентом и отрядом гвардейцев верхом отправишься на разведку.

— А ты со мной едешь?

— Нет, вряд ли. Но ты там сам справишься. Это же ненадолго. Как прилетим, пойдешь к регенту, присягнешь ему рабочей присягой.

Стив обиженно заворочался на кресле.

— Вот и прекрасно! Джи меня не хочет, тогда познакомлюсь поближе с регентом.

— Нет, ты едешь как сканер. Джи не дает тебя лично регенту, а посылает, как инструмент. Я же сказал, произнесёшь второй вариант присяги, не подарочный.

Но Стив не ответил, уставившись в небо сквозь прозрачную крышу. Ему совершенно не хотелось думать о задании, из-за которого он снова едет в эти дикие леса, а хотелось тихо грустить… Вполне возможно, что новый лес, схематично обозначенный на карте, будет не похожим на могучую северную чащобу, где он бывал во время тренировок. В ней можно было прожить всю жизнь и никогда не наткнуться на человека, особенно ночью, когда на поляны и противопожарные просеки между громадными деревьями спускается холодный туман. Но верхом на лошади будет тепло. С лошадью можно тоже прекрасно выспаться, раз с регентом спать не планируется. Она большая, теплая и послушная. Прикажет кобыле лежать тихо, а сам уютно завалится ей под бок, закутавшись в одеяло.

В улетевших невесть куда лесах он впервые умер. И случилось это неизвестно когда. Сколько ему тогда было? И не спросишь же: любые вопросы о своем прошлом запрещены. «Ты сноваживущий, а у сноваживущих нет возраста. У тебя нет своего прошлого, ты — часть императора и ты с ним всегда». Ради такой чуши спрашивать не имеет смысла.

Стив обнял себя за ноги и подтянул колени к груди.

Пока он был ребенком, никаких дат он не знал. Время летело испуганной птицей и память его унесло… Ну, сейчас он не намного умнее, чем в детстве, хотя… о, прогресс! И о, доверие! Он уже знает, какой сегодня день! Жизнь делилась на вчера-сегодня-завтра и казалась сумбурной мешаниной из событий. А когда его выпускали на самостоятельные тренировки, в том числе в эти северные леса, то на деревьях календари не висели. И что он умер впервые в этом лесу, это он помнит, а вот как дату угадать — не знает. И сожрал его там медведь. Генри выкинул его из флаера, голого, только с ножом в руке и с кристаллом ловушки души на шее. Точнее, голую девочку Хакисс. Хакисс всегда везло на мерзости. Стив плотнее обхватил себя руками. Но теперь это его не касается: Хакисс осталась вне его жизни, в том числе и там в лесу. Ей всегда нравились охотничьи вылазки: полная свобода, послушные звери. И это была её вина, что не заметила, дура, медведя. Надо же было умудриться! Промерзнув в лесу, приманивая к себе олененка и держа его мать в стороне, совершено не просканировать, что осталось за спиной. И да, она испугалась, тупая коза! Могла бы того медведя спокойно отогнать, но испугалась и растерялась. Хруст ребер, когда медведица раздавила грудную клетку бестолковой Хакисс, сбив ee ударом лапы на землю, передернул невидимые ниточки памяти, и Стив невольно содрогнулся.

Он повернулся на кресле и посмотрел на Генри. Может, Джи сердится на него? За то, что он сходил с ума и плохо себя вел? Но это было давно! Или за то, что он приходил в себя почти год? Он же раскаялся! Может, за то, что потом не отзывался и прятался от контактов? Но он сначала просто боялся, а потом был покорным и открытым, а Джи — его Бог — даже не дал до себя дотронуться. А он так хотел… Ему просто необходим телесный контакт! Он отчаянно долго был совсем один и вот, получил по заднице от Зака — и вся любовь. А Джи отослал его прочь. Стив сел и выпрямился.

— Генри, я забыл свое имя, свое настоящее имя, не кличку Хакисс. Раньше вроде помнил, а теперь не могу вспомнить вообще. Ты помнишь мое имя? Как меня звали, когда меня только привезли?

— Ты экзекутор, у тебя нет своего имени.

— Ну, Генри, ну не может же быть, чтобы ты не помнил!

Стив жадно просканировал своего стюарда, но и, правда, в голове андроида ничего не было. Но стереть память биоробота пара пустяков, это не человек.

— Ничего у меня нет, даже имени у меня нет, — чуть не плача, выдохнул Стив.

— У тебя есть больше, чем у любого ажлисс — у тебя есть император.

Стив совсем скис. Все у него есть, только сейчас ему почему-то пусто и одиноко. Он поднял голову и поймал спокойный и как всегда доброжелательный взгляд своего стюарда:

— Генри, поцелуй меня!

Генри нагнулся и Стив потянулся к нему, запуская пальцы в волосы на затылке такой настоящей человеческой имитации и притягивая ее к себе. Приоткрытыми губами неуверенно прикоснулся к губам искусственного человека и закрыл глаза, проникая языком, проникая сознанием. Генри старательно ответил. Стив открыл глаза и отстранился, оттягивая Генри за волосы и рассматривая правильные черты андроида.