Железная роза - Обер Брижит

Она взглянула на меня с мерзкой улыбкой:

— Он сам отдал мне этот приказ… Полагаю, если бы он хотел признать вас своим сыном, он вас сам воспитал бы. Но наследственность со стороны вашей матери была… слишком отвратительна.

Я ощутил скачок адреналина в крови, и пальцы мои сильней впились в ее локоть. Несмотря на боль, она ответила мне ненавидящей улыбкой. Но со стороны нас можно было принять за двух старинных друзей, мирно беседующих на мосту над черной водой, несущей дохлую рыбу. Сердце у меня лихорадочно билось.

— А вы что, и мою мать знали?

— Да, мой мальчик, знала, и очень неплохо. Она не всегда была шлюхой. Она происходила из прекрасной семьи. Семьи венских банкиров.

— Врете!

Я не сдержался и невольно повысил голос, и она обрадовалась, оттого что я утратил над собой контроль; ее голубенькие кукольные глаза ярко заблестели. Я заставил себя успокоиться.

— Но если вы говорите правду, почему она стала проституткой?

— Для того времени у нее был небольшой дефект.

— Какой?

Но я уже догадывался, что ответит мне профессор Маркус.

— В частности, ее фамилия. Сара Леви…

— Мою мать звали Ульрика Штрох!

— Потом, да. Это был подарок вашего отца. Прощальный подарок.

— Кто вам все это рассказал?

— Ваш отец, мой юный друг. Ваш отец. Когда я работала вместе с ним.

Жесткий комок застрял у меня в горле. В стылом воздухе прозвучал мой чуть дрожащий голос:

— Где?

Она посмотрела на меня, как на идиота.

— В Аушвице, где же еще. Мы были в медицинской команде, которой руководил доктор Менгеле. А ваша мать…

— Заткнитесь!

Но она, наслаждаясь местью, не обратила внимания на мой выкрик.

— В ту пору ваша мать весила меньше тридцати пяти килограммов и ужасно хотела жить. Должна признать, она доказала, что у нее богатое воображение. Для девственницы…

Я вскинул руку, готовый ударить ее, и она, опустив глаза, торопливо продолжала:

— Когда мы перед приходом этих истеричных янки бежали, она последовала за нами. Надо думать, она привязалась к Лукасу, как собака к хозяину, который ее кормит. Ну а потом он бросил ее. «Железная Роза» требовала его целиком. Лукас отослал ее. Под новой фамилией. И, увы, вместе с вами: мы не знали, что она беременна, иначе бы ей сделали аборт. Она уехала, исчезла. Мы вышли на ее след, только когда вы попали в этот приют.

Она безмятежно смотрела на меня, этакая улыбающаяся, славная старушка, просто загляденье… Наверное, с такой же безмятежной улыбкой она орудовала скальпелем, а может, это она и делала те снимки, что украшают кабинет моего папаши. Палец мой уже готов был нажать на спусковой крючок, меня подмывало желание уничтожить ее — как давят таракана. Она подняла на меня глаза:

— Это забавно, вы не находите? Спустя пятьдесят лет нас держит в страхе еврей…

— Из-за моего отца и вас моя мать перестала быть человеком, пила по-черному, накачивалась морфином и умерла от этого!

Профессор Маркус снизу глянула на меня:

— Когда ваша драгоценная мамочка бросила вас, герр фон Клаузен, в мусорный бак, мы поняли, что она, как говорится, окончательно сошла с катушек. Сами понимаете, она стала представлять угрозу нашей безопасности. И ваш отец предпочел отправить ее в дальнее путешествие, откуда нет возврата. Это выглядело предпочтительным во всех смыслах, имея в виду, в каком она была состоянии. Стоило ли бесконечно длить ее страдания?

Итак, эти сволочи ликвидировали Принцессу. Вот почему я попал в приют в тот же год, что и мой брат. Я подавил негодование и неодолимое желание прибить фрейлейн Маркус, как собаку: мне еще была нужна информация.

— Кто убил моего отца?

Она воззрилась на меня так, словно я окончательно спятил. Может, старикан и вправду погиб от несчастного случая? Помолчав, она медленно покачала головой:

— Ну если это не вы, то…

Я схватил ее за отвороты плаща и встряхнул ее тощее, скелетообразное тельце.

— Что вы сказали?

— Это ты, ты, гаденыш, убил своего отца, чтобы украсть у него список!

В голове у меня все закружилось. Неужели брат сделал это? Неужели он оказался способен на убийство собственного отца? А почему бы и нет? Этот человек растоптал и уничтожил его мать. Так что это было не убийство, а правосудие. А Маркус говорила, захлебываясь словами:

— Твой отец был упрям как осел. Я сотни раз умоляла его уничтожить список. Но он мне все твердил, что список в надежном месте. Там его никто не найдет. Можешь мне поверить, твой отец впал в маразм и держал нас всех за горло. Впрочем, Зильберман давно уже поджидал, когда сможет занять его место. Этот Зильберман — молодой человек с большим будущим. Так что, если бы ты не прикончил старого упрямца Лукаса, нам самим пришлось бы поискать решение, удовлетворяющее всех. Есть одна вещь, которую ты, мой мальчик, мог бы сделать для меня, даже если после этого меня убьешь: я хотела бы только узнать, где был спрятан этот проклятый список. По приказу Зильбермана замок несколько раз тайно обыскивали, но так ничего и не нашли.

Увы, сказать ей это я был не в силах. Я пожал плечами.

— Ходатайство отклоняется. Ну, фрейлейн Маркус, я вынужден вас покинуть.

Она одарила меня ядовитой улыбкой.

— И что же, милейший еврейчик, вы намерены сделать?

— Опубликую список. Вы слишком далеко зашли. И слишком отвратительны мне.

— Очень легко питать отвращение к грехам других. Не знаю, не знаю, молодой человек, что бы вы выбрали: весить тридцать пять килограммов или кромсать живую плоть.

— Избавьте меня от ваших лживых иеремиад. Вы не на телевидении, профессор Маркус: Вы ведь ни о чем не сожалеете. Разве что о невозможности продолжать те свои занятия. Именно из-за этого я и уничтожу «Железную Розу». Из-за бешеного эгоцентризма, возведенного в доктрину.

— А теперь я попрошу вас избавить меня от морализаторства. Убейте меня, но только молча.

Мы зашли в тупик. Я смотрел на грязную воду реки. Принять решение было нелегко. Нет, действительно очень трудно. Наконец я поднял голову. В глазах ее стоял страх.

— Я дам вам шанс, профессор Маркус, крошечный шанс в память о моей матери. Выбирайте: либо я выстрелю вам в упор, в лицо, либо вы прыгнете в реку.