Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков

«Пиши, пиши!» Лука Степанович улыбнулся про себя, отдал учтивый прощальный поклон штабу и стал спускаться к переправе. По пути его нагнал Вейсбах и, запыхавшись, сказал:

— Увидите этого чертова Кампбеля, майор, передайте ему, что он обещал нам взять «языка». И пусть остережется и скорей шлет свои донесения в штаб! — И, переведя дух, добавил спокойно: — Ступайте, майор. Вы не в нашей команде, и потому мы вас не задерживаем!

Борис Петрович Шереметев явно утешился бы в своих тревогах и сомнениях, ежели бы знал, что его давнишний и удачливый противник, генерал Левенгаупт, одержавший в 1705 году над ним викторию при Мур-мызе, тоже не ведает стратегических замыслов короля. Боле месяца гостил генерал в королевском лагере в Радошковичах, но так и не был ознакомлен Карлом XII с планом предстоящей кампании 1708 года.

— Отправляйтесь к своему корпусу в Ригу, генерал, и собирайте провиант в Лифляндии, Курляндии и Литве. Когда соберете большой обоз, я извещу вас о нашем дальнейшем движении… — холодно приказал король, прощаясь со своим генералом. Карл XII недолюбливал удачливого Левенгаупта и упорно не давал ему звание фельдмаршала, хотя тот уже третий год действовал в Прибалтике самостоятельно, в отрыве от главной армии.

— У меня одна армия и потому один фельдмаршал — Реншильд! — отвечал король на все представления своего начальника штаба Акселя Гилленкрока о производстве Левенгаупта за победу при Мур-мызе в фельдмаршалы.

— Я по-прежнему не знаю, куда же двинется король в предстоящей кампании! — Кипящий от гнева Левенгаупт перед отъездом зашел в штабную палатку.

— Увы, мой генерал! Хотел бы и я знать планы его величества! — Гилленкрок только развел руками.

— Как так? Генерал-квартирмейстер и начальник штаба не знает плана новой кампании? — Левенгаупт с недоверием посмотрел на своего давнишнего друга.

— Сказать честно… — Гилленкрок подошел к генералу и шепнул на ухо: — Не знаю! И не только я, но и Реншильд, и канцлер граф Пипер, — все мы понятия не имеем, куда поведет нас король. Видишь ли, его величество, по-моему, ждет прямых указаний от Всевышнего: он тут как-то намекал нам, что состоит с ним накоротке!

— Он что? — Левенгаупт красноречиво повертел у виска пальцем.

— Да нет, в обычной жизни король нормальный человек, но стоит коснуться его стратегии, как он умолкает и ждет божественных озарений. Одно тебе скажу: я предлагал идти в Прибалтику на соединение с твоим корпусом, но король с порога отверг мой план.

— Неужели вы двинетесь через Минск на Москву? — удивился Левенгаупт. — Ведь на этом пути у нас нет ни одной базы, а все крепости в руках неприятеля?

— А вот это, мой друг, никто не знает, куда мы повернем после Минска. Все — великая военная тайна его величества! — Гилленкрок криво усмехнулся. Конечно, начштаба был недоволен, что король, как командующий, не делится с ним своими замыслами.

— У тебя, Аксель, здесь не штаб, а сумасшедший дом! — напрямик отрубил Левенгаупт своему другу на прощание и ускакал в Ригу…

А через день король вышел из палатки, посмотрел на солнечное июньское небо и на зеленую, густо поднявшуюся траву и приказал Гилленкроку трубить поход. Отдохнувшая за зиму и весну шведская армия по первой траве двинулась на Минск.

И только здесь его величество соизволил кратко поделиться с начальником штаба своими планами.

— Куда идет эта дорога, Аксель? — спросил он Гилленкрока самым дружелюбным образом.

— На Минск, ваше величество! — сухо ответствовал начштаба.

— А далее? — Король лукаво посмотрел на ехавшего с ним стремя в стремя генерал-квартирмейстера.

— Далее на Москву, ваше величество!

— Вот мы и пойдем по этой прямой дороге, мой Гилленкрок! — Лицо короля озарилось улыбкой.

— А русские? — вырвалось у Гилленкрока.

— Что русские?! — рассмеялся Карл. — Они побегут перед нами, как бегут сейчас драгуны Меншикова. — Плетью он показал на уходивший по косогору в сторону Минска разъезд невских драгун, преследуемый рейтарами Реншильда.

— К большой победе ведут самые прямые дороги, мой Гилленкрок! Я это понял, когда вошел в Саксонию и сразу отобрал у кузена Августа его польскую корону. Точно так же я подберу в Москве царскую корону, которая свалится с головы Петра.

— Но Прибалтика, ваше величество… — пробовал было возразить Гилленкрок.

— В Москве я отберу у царя не только корону, но и Петербург и верну себе и Нарву, и Дерпт, и Нотебург. Так что вперед, только вперед. — Король огрел лошадь плетью и понесся во главе своих драбантов самолично преследовать русских драгун.

Полковник Кампбель, заняв со своими драгунами Минск и выслав разъезды к Радошковичам, занялся в городе самым выгодным для наемного воина делом: засадил в подвалы замка богатейших купцов и вымогал у них тайные клады золота и серебра. Обычай сей был освящен в наемных армиях еще со времен Тридцатилетней войны, и Кампбель не думал ему изменять.

Пока шведы стояли в Радошковичах, а его прямые начальники Меншиков и Гольц прятались за Березиной, Кампбель чувствовал себя в Минске полным господином. «Война кормит войну!» — посмеивался он, набивая свои карманы золотом. Поэтому появление Чирикова Кампбель сначала встретил как появление соперника по грабежу. Но, к великому удовольствию полковника, этот здоровенный адъютант Шереметева и не собирался задерживаться в городе, а спешил войти в прямое соприкосновение с неприятелем.

— Да ради бога, майор — вот дорога на Радошковичи и Сморгонь. Я нынче выслал по ней разъезды своих невских драгун, вы их и встретите по пути, — любезно выпроводил. Кампбель Луку Степановича из города.

И точно, через две версты от города Чириков встретил драгунские разъезды невских драгун, на всем скаку уходящих от преследующих их шведских рейтар. Майор успел, однако, быстро спешить своих конногренадер и развернуть их в три линии.

Астраханский конногренадерский полк, как и гвардия, привык сражаться и в конном и пешем строю. Он был сформирован на основе эскадрона личной охраны Шереметева, набранного им из поволжского дворянства еще во время похода на Астрахань. Как Ингермландский полк был конвойным полком Меншикова, так Астраханский стал конвойным полком первого фельдмаршала. Это не шло против европейских воинских штатов, где со времен кардинала Ришелье каждый выдающийся генерал имел свою конвойную «гвардию».

Петр I не возражал, чтобы фельдмаршал имел такой конвой, памятуя о злоключении Бориса Петровича, когда на него под самой Москвой однажды напали пьяные матросы-голландцы, побили и разогнали всех его слуг.

Теперь фельдмаршала всегда сопровождали конногренадеры-астраханцы, рослые и крепкие солдаты, готовые дать достойный отпор любому неприятелю. Тщанием Бориса Петровича все они были одеты не в холщовые, а в суконные платья, вооружены новенькими тульскими фузеями и стальными палашами, а лошади под ними были породистые, крупные и сильные — не степная мелкота драгунских полков!

Лошадей в Астраханский полк поставлял собственный конный завод Шереметева, заведенный им в любимой Борисовке, и лошадей тех страстный конник Борис Петрович отбирал для этого полка самолично. Словом, Чириков спиной чувствовал, какой крепкий батальон стоит за ним, и не торопился дать первый залп. Только когда шведские рейтары подскакали за сто метров, тройной залп конногренадер расстроил ряды шведских рейтар. Но те шведы, что промчались сквозь пороховой дым, по-прежнему бешено неслись на астраханцев, и впереди них скакал узколицый офицер с ястребиными глазами — король Швеции Карл XII. Однако перед первой линией русских королевский копь вдруг взвился на дыбы: гренадеры метнули бомбы и одна из них взорвалась как раз перед Карлом. К ужасу драбантов, их король вылетел из седла! Атака рейтар тотчас захлебнулась. Правда, драбанты успели прикрыть короля. К их великой радости, Карл вскочил на обе ноги как ни в чем не бывало и властно протянул руку: «Коня мне!»

Один из драбантов соскочил со своего коня, и король снова взлетел в седло. Но, оглянувшись назад, увидел, что рейтары уже уходят.

— Таковы превратности войны, мой принц! — обратился Карл к принцу Вюртембергскому, добровольцем вступившему в его войско. — Бывает, и короли вылетают из седел! — Карл повернул коня вслед за рейтарами.

— Да ведь это был сам Каролус! — Чириков видел как-то короля со стен Гродно. И громко, с кавалерийской распевностью подал команду: — Гре-на-деры! На конь! — Астраханцам не понадобилось и двух минут, чтобы подвести своих лошадей и сесть верхом.

Но за это время шведские рейтары и драбанты короля скрылись, а когда Чириков взлетел на вершину холма, то ахнул: вся раскрывшаяся перед ним долина до самого горизонта была покрыта пешими и конными колоннами шведов.