Холодное блюдо мести - Лариса Шкатула

Наташа покраснела.

— То есть я хотел сказать… — Шестериков заметил ее смущение и тоже смутился. — Но вы же понимаете, что я имел в виду? Стал расспрашивать у дочери, что за мальчик, и узнал, что ему тоже четыре года. Признаться, вздохнул с облегчением.

— Его мать уехала в Америку… По крайней мере она так сказала и оставила мне Рому.

— Да, да, теперь-то мне все рассказали.

— Вы кого-то, кроме дочери, расспрашивали обо мне? — неприятно удивилась Наташа.

— В нашем-то городке что расспрашивать, — ничуть не смутился он, — только чуть направь разговор в нужное русло…

— Скажите, а вы случайно оказались в «Трех поросятах»? — спросила Наташа с внезапным озарением.

— Не случайно, — признался Марат. — То есть не подумайте, что я нарочно за вами следил. У меня все-таки дело…

— Поручили бы его частным сыщикам. Говорят, недавно и у нас какое-то агентство открыли. Не то «Акбар», не то «Мухтар».

— «Алекс», — подсказал он. — Вы что же, рассердились?

— Ничуть!

— Рассердились. — Он покачал головой. — Я мог бы попросить прощения за свои, так сказать, несанкционированные действия, но отказаться от расспросов о вас… Нет, это выше моих сил.

— Но зачем расспрашивать у кого-то? На все вопросы я могу ответить здесь и сейчас.

— А и в самом деле, — согласился он. — Просто я шел к вам с некоторым опасением: а вдруг вы меня на порог не пустите… Одного, говорят, с крыльца спустили…

— Вот даже что говорят! — Наташа рассердилась еще больше.

— Ну, так я и знал! — огорченно воскликнул Марат. — Опять ляпнул бог знает что. Но все же Федор прав, у вас на двери до сих пор дырки от пуль.

— Сейчас это модно, — огрызнулась она. — И потом, как бы я могла вас выгнать, если вы со Светой пришли? А она моя любимица.

— Догадываюсь. У нас в доме каждый вечер только и разговоров о Наталье Владимировне. И какая она добрая, и какие сказки детям рассказывает…

Нет, это было выше ее сил! Она резко встала и вышла, пробормотав:

— Минуточку поскучайте, я пойду взгляну, как там наши дети.

Через минуту она вернулась — подышала поглубже, пришла в себя, прежде чем зайти в гостиную, — и со смехом сообщила Марату:

— Представь, они даже не обратили на меня внимания.

— Нашли общий язык?

— Не то слово! Кажется, Рома смотрит на твою дочь прямо-таки с обожанием.

— Мы, Шестериковы, вообще люди славные, — с нарочитой похвальбой сказал он. — Давай пить, что ли, а то ты второй раз за бокал берешься, а дела никакого.

Что-то с ней происходило, к чему Наташа оказалась неподготовленной. Она никогда не думала, что отец ее воспитанницы… Нет, даже не в этом дело. Она никогда не думала, что ей так может понравиться мужчина! Что ее бросало бы в жар, что она боялась бы взглянуть ему в глаза, чтобы не пропасть вообще… Что за глупость, в конце концов! В сорок лет влюбиться в мужчину, который еще неизвестно как к ней относится! Может, ему всего лишь нужна не слишком злая мачеха для дочки, а все остальное он найдет и вне дома?

Она нарочно себя злила и распаляла, чтобы не думать о нем, но ничего не могла с собой поделать.

— Шестериков, ты зачем ко мне явился? — спросила она, отпив любимого грузинского вина, о чем Марат странным образом знал, иначе спросил бы, пьет она такое или нет. — Явно не просто так.

— Догадливая, — усмехнулся он.

— Хочешь еще один детский сад открыть? — Она брякнула первое, что пришло на ум. От того, что он все не решался приступить к главному, ради чего явился, ей тоже становилось тревожно.

— Детский сад? — повторил он за ней. — А что, надо?

— Нет, это я так, предположения высказываю.

— Я пришел тебе предложить перебраться в мой дом.

Сказал это и стал смотреть на нее. Не просто смотреть, а ждать реакцию. Что у него за привычка не сводить глаз! Не понимает разве, что от этого ей становится некуда девать свои руки, она начинает теребить вилку, край скатерти и боится посмотреть на него.

Прямо сглазили ее! Всегда была женщиной спокойной, рассудительной, а тут — будто семнадцатилетняя девчонка. Нет, она и в семнадцать так не волновалась, и сердце так не тарахтело в груди, как сорвавшийся в звон будильник, включенный на полный завод.

— Что ты сказал? — переспросила она, а так как он все не сводил с нее взгляда, зачастила: — Перебраться в твой дом! А в качестве кого?

— В качестве жены, если хочешь.

— То есть ты делаешь мне предложение руки и сердца.

— Я делаю тебе предложение пойти под мою защиту. Мой дом укреплен по-настоящему, не то что твой. Да и сунется ли туда Фокин, большой вопрос. Даже имея пистолет.

— Подожди, я, кажется, сегодня Кинга не покормила, — сказала она и вышла в полном смятении.

Что он говорит? Чего вдруг? Она вышла в коридор, где на подстилке лежал Кинг, и недоуменно на него уставилась: что она хотела?

Наташа увидела, что корма в миске еще осталось с половину того, что она ему насыпала, придя домой. Сделала это автоматом, не запоминая, и воды налила. Все в порядке.

Все ясно, пришло понимание. Это ему Михайловский обрисовал ситуацию, когда Наташа ушла. Мужики небось вдвоем доели ее салат и допили вино, а между делом и договорились за Наташей присмотреть. Жалко им стало одинокую женщину…

— Побегать на улице не хочешь? — спросила она у пса и открыла входную дверь, и в ту же минуту кто-то схватил ее холодной рукой, выдергивая наружу, чтобы тут же закрыть дверь, но у Кинга оказалась реакция гораздо быстрее той, на которую рассчитывал человек, стоявший снаружи. Пес вывалился в дверь, которую пытались закрыть перед его носом вместе с Наташей, и вцепился в руку, схватившую его хозяйку.

Наташа от страха закричала.

Мужчина — а это был не кто иной, как Димка, — взвыл благим матом:

— А-а-а! Подлая тварь! Отпусти, убью!

Но очевидно, как раз этого пес не давал ему сделать.

Опять грохнула входная дверь, и на крыльцо выскочил Марат.

В руке его откуда-то тоже оказался пистолет. И он, не размышляя, выстрелил из него прямо в лицо Фокина, запрокинутое в попытке отстраниться от Кинга. А когда Фокин упал, рванул на себя Наташу, оттаскивая ее подальше.

— Ты его убил? — ахнула Наташа, с трудом приходя в себя от этого шквала событий.

— Это газовым-то пистолетом? — хмыкнул Марат и достал мобильник, набирая чей-то номер. Услышав ответ, он сказал в трубку: — Федор, ты хотел Фокина увидеть? Ну так приезжай. Труп? Нет, трогать не будем. Минут тридцать на сырой земле полежит, думаю, остынет… Никакие это не шутки. У меня пистолет газовый. Забыл, как разрешение давал? И сколько, как ты думаешь, газ будет действовать? То-то же! Поторопись, одним словом… Да, а пистолет-то из его руки я могу взять? А то очухается, нам с Наташей мало не покажется…