Иерусалимская история - Шартрский Фульхерий

2. Итак, узники, уже долгое время томившиеся в заточении в замке и не рассчитывающие на какую-либо помощь, начали часто совещаться и обсуждать между собой, могут ли они каким-либо образом вырваться отсюда. Они не переставали через своих верных гонцов просить повсюду друзей оказать им помощь. Кроме того, они постарались разного рода способами договориться с проживавшими вокруг армянами, дабы те остались их верными помощниками, если однажды они смогут извне получить от своих друзей подмогу.

3. И когда после нескольких подарков и множества обещаний все это с обеих сторон было скреплено клятвой, из города Эдессы весьма благоразумно было направлено примерно 50 бойцов{764}. Те, подобно самым последним беднякам, привезя товар и торгуя им, по представившейся возможности потихоньку проскользнули к воротам внутреннего замка.

4. В тот момент, когда начальник привратников у самих ворот неосмотрительно играл в шахматы с одним верным нам человеком, наши люди очень хитроумно и расчетливо приблизились, словно собирались пожаловаться ему о нанесенной им обиде. И вот, разом отбросив малодушие и страх, они выхватили из ножен кинжалы и быстро расправились с ним. Вооружившись найденными там копьями, они, не мешкая, начали разить и убивать.

5. Сразу же поднялся очень сильный шум, отчего все — и внутри, и снаружи, — пришли в волнение. Однако те, кто спешно сбежался на эту суматоху, еще быстрее были убиты. Там было около сотни турок. После этого немедленно были освобождены из темницы заключенные в ней король и остальные.

6. Некоторые были все еще в оковах, когда по лестницам взбирались на вершину стены; и после того, как над Цитаделью было поднято христианское знамя, всем стала известна правда об исходе дела. В этой же цитадели находились жена Балака и другие, кто был ему наиболее дорог.

7. Турки же немедленно окружили замок со всех сторон, и всем, как тем, кто внутри, так и находящимся снаружи, было запрещено входить и выходить оттуда. Ворота были закрыты на засовы.

Глава 24

О том, как граф Эдесский бежал из темницы

1. Полагаю, что не следует обходить молчанием тот факт, что Балаку было открыто об этом злоключении через одно видение. Приснилось же ему (о чем он сам впоследствии рассказал), что Жослен вырвал ему глаза. Немедленно поведав об этом своим жрецам{765}, он постарался выведать у них, что означает этот сон. «Истинная правда, — сказали они ему, — это или что-либо подобное случится с тобой, если ты угодишь к нему в руки». Услышав об этом, Балак спешно отправил своих людей убить [графа], дабы не быть убитым им, как то предвещали ему. Но прежде, чем его телохранители{766} добрались до графа, тот, по милости Божьей, уже бежал из заточения следующим образом.

2. Итак, король и все его люди держали разумный и общий совет на предмет того, каким образом они могут спастись. Когда они решили, что для этого настало самое подходящее время, господин Жослен [отважился на то], что было сопряжено со смертельной опасностью. Он, вверив себя Творцу мироздания, при свете луны, преисполнившись одновременно и страха, и отваги, с тремя своими слугами пробрался за пределы замка прямо через стан врагов{767}. Одного из слуг он со своим кольцом тотчас отослал назад к королю, дабы таким образом уведомить его, что он проскочил сквозь осаждавших их врагов; об этом они заранее условились между собой.

3. После этого граф, прячась и передвигаясь бегом, делая это чаще ночью, чем днем, добрался до реки Евфрат, изорвав свою обувь, почти босой. И хотя здесь не было лодок, он поступил так, как велел ему страх. Что же дальше? Он надул два кожаных бурдюка, которые принес с собой, и на них бросился в воду. Его спутники, помогая графу, который не умел плавать, старались поддерживать его, и так вот, с Божьей помощью, они доставили его на другой берег невредимым.

4. Граф был очень утомлен столь непривычным путешествием, измучен голодом и жаждой и едва мог дышать; и не было никого, кто бы милостиво протянул ему заботливую руку. И тогда он даровал своим уставшим от трудов членам отдых, погрузившись в сон под каким-то ореховым деревом и укрывшись терновником и кустарником, дабы не быть приметным взгляду. Однако прежде он повелел одному из своих слуг, чтобы тот нашел кого-нибудь из местных жителей и уговорил его так или иначе предоставить или продать ему хлеба. Графа сильно мучил голод.

5. Этот слуга{768}, встретив рядом в поле одного крестьянина-армянина и ласково поговорив с ним, привел его к своему господину. У крестьянина были с собой фиги и гроздья винограда. Это все, что было нужно [голодному графу].

6. [Крестьянин] же, приблизившись к господину Жослену, узнал его и, припав к ногам, молвил: «Здрав будь, Жослен». Граф, услышав то, чего меньше всего желал, испуганно ответил ему: «Я вовсе не тот, о ком ты говоришь, но пусть Бог хранит его, где бы он ни был». Тогда крестьянин сказал: «Прошу тебя, не скрывай свое имя, поскольку я определенно узнал тебя. Но поведай мне, зачем и каким образом ты оказался в этих краях. Умоляю тебя, не бойся».

7. Граф же ему сказал: «Кто бы ты ни был, сжалься надо мной! Молю тебя, не сообщай о моей беде моим врагам, но отведи меня в безопасное место, и тогда получишь ты деньги в награду. Я, по милости Божьей, вырвавшись из плена Балака, бегу из замка, который называется Харпут, что в Месопотамии, по эту сторону Евфрата.

8. Ты сделаешь доброе дело, коли поможешь мне в этой беде, дабы не угодил я, несчастный, вновь в руки Балака и не сгинул. Если тебе будет угодно проводить меня до замка Турбезель, то до конца своей жизни будешь жить в благополучии. Поведай же мне, чем и в каком количестве ты владеешь в этих землях, дабы, если пожелаешь, я мог в большем размере прилежно возместить тебе все это из своих владений».

9. Тот ответил: «Я не прошу у тебя ничего, но ради твоего спасения отведу тебя туда, куда пожелаешь. Некогда, как я припоминаю, ты милостиво позволил мне есть хлеб вместе с тобой. Посему я готов вернуть тебе долг. Господин, у меня есть жена, маленькая дочь, ослица, а также два брата и два быка. Вверяюсь же я тебе, ибо ты муж благоразумный и мудрейший, и со всем своим добром отправляюсь с тобой. Сверх того, есть у меня один поросенок, коего я сейчас же приготовлю и принесу тебе».

10. «Нет, брат, — говорит [граф], — ты же не привык требовать на завтрак целого поросенка, поэтому не следует вызывать подозрений у соседей».

И. Тогда армянин ушел и вернулся со всеми своими, как он об этом условился [с графом]. Взобрался же граф на ослицу крестьянина, хотя прежде обычно ездил на самом лучшем муле, и усадил перед собой ребенка — девочку, а не мальчика. И хотя это не дозволялось делать [человеку, который не был родителем ребенка, графу] было позволено везти [девочку], словно он был ее отцом. [Однако это было сделано] не потому, что она была из числа его близких родственников, а чтобы у несведущих возникла полная уверенность, что дело обстоит именно так.

12. Но когда девочка своим плачем и криком начала чрезмерно утомлять графа, а он никак не мог ее успокоить, и не было при нем кормилицы, которая бы напоила ребенка молоком и уняла бы колыбельными, то он в страхе начал подумывать о том, чтобы оставить эту опасную компанию и с большей безопасностью передвигаться отдельно. Но когда он понял, что это не понравится крестьянину, то не захотел его расстраивать и продолжил начатый путь.

13. Когда же он достиг Турбезеля{769}, таким гостям был оказан самый радушный прием. Радовалась его жена{770}, ликовали все его домочадцы. И нет причин подвергать сомнению наши сведения о том, какой радостью были охвачены все, сколько в этом ликовании было пролито слез и сколько вырвалось вздохов. Крестьянин же за свою отзывчивость тотчас обрел достойное возмещение: вместо одной повозки быков он получил две.