Зеленый подъезд - Татьяна Веденская

– О’кей. Вот что я считаю нужным. Я вышла замуж. Это был непродуманный, необоснованный шаг, но, как видишь, я родила ребенка. Который, кстати, никому совершенно не нужен. Мой муж – наркоман и убийца. Сейчас он попал в тюрьму за убийство своего коллеги по наркоцеху и останется там на ближайшие пять лет. Но я видеть его больше не хочу. И никого из них видеть больше не хочу. Мне очень плохо в этом городе. Я устала и не знаю, что делать. Я очень рада, что ты приехал, хоть и не понимаю до конца, зачем тебя позвала. Вот и все. Что скажешь?

– Кошмар. Не знаю, что сказать. Я не знаю, как тебе помочь, но помочь тебе очень хочу. Поверь. Вопрос, как далеко ты готова меня пустить в свою жизнь.

– Как ты сам решишь. Захочешь – и мы с тобой потусуемся тут пару-тройку дней, посмотрим музеи. А потом я провожу тебя до поезда и помашу платочком.

– А если по-другому? – пристально посмотрел на меня Миша.

Я отвела взгляд. Сама не знала, чего хотела. В ту минуту мне казалось, что в Мишиных темных глазах, в его румянце и в его сильных руках сосредоточено все мое спасение. Но не могла же я, в самом деле, сказать ему: бери меня с потрохами и вези, куда посчитаешь нужным. Если ты уедешь, я пропаду. И я сказала:

– По-другому будет, конечно, интересней.

– Где ты живешь?

– У свекрови.

– И как там?

– У моей мамы было хуже. Но тоже не фонтан, – разъяснила я.

– Поехали ко мне в гостиницу. Тебе там понравилось?

– Очень, – кивнула я.

Поздно ночью я стояла под струями теплой, даже скорее горячей воды, которые лились из навороченного евродуша в гостинице. Миша поставил на полочке шампуни и прочие атрибуты здоровья и гигиены, включая зубную щетку для меня. Все это вкусно пахло, одурманивало, доставляло физическое удовольствие. После хозяйственного мыла, груды пеленок и мытья головы средством за три копейки под названием «Шампунь яичный» я чувствовала, что растворяюсь в этих потоках. И что если придется после этого вернуться в Перекупной переулок на срок, больший, чем требуется для сбора моих немногочисленных пожитков, я точно сойду с ума.

– Алиса, помоги мне. Я купил памперсы для Олеси. Все-таки тут казенное имущество, не надо рисковать.

– Памперсы? Интересно, как ими пользоваться? – уставилась я на приспособление для Леськиной задницы.

– Я думал, ты знаешь, – огорчился Миша, и мы принялись вместе надевать это чудо враждебной техники на глядящую с интересом дочь. Кстати, весьма символично, что девчонка, которая шарахалась буквально от всех особей мужского пола и после общения с папашкой цеплялась за мою юбку по любому ничтожному поводу, признала Потапова сразу и навсегда. И позволяла ему делать с собой все, что тому только вздумается.

– Ну вот. Теперь бай-бай, Олеся. Или ты хочешь еще посмотреть мультики?

– Н-да, – ответило чадо, но мы не приняли ее ответ в расчет, поскольку она так отвечала на любой вопрос. А мультиков она уже пересмотрела и от обалдения засыпала прямо на руках. В жажде остаться наедине мы с Мишкой выяснили, что можно посадить Лесю в холле нашей мини-гостиницы, где она под присмотром портье (крутое слово, мне понравилось) будет смотреть «Тома и Джерри». Так что несколько часов мы спокойно наставляли рога тюремному жителю Лексу.

– Послушай, Алиса, поехали со мной.

– Зачем? – сделала я вид, что удивлена.

– Я тебя никогда не забывал. Я искал тебя, но ты исчезла тогда бесследно. И потом, я думал, что у тебя есть другой – тот парень. Но я и по сей день тебя люблю.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Посмотри на меня, посмотри внимательно. Я уже далеко не та Алиса, которую ты когда-то знал. Я нездорова, у меня ребенок. Я много курю, могу выпить. Иногда могу уколоться, а уж от анаши никогда не отказывалась. И хоть я скажу тебе, что хотела бы завязать с этим беспросветным существованием, – не факт, что у меня получится. Говорят, наркоманы неизлечимы.

– Ерунда. Какая ты наркоманка?

– Самая обыкновенная. Просто у меня нет ломки, так как денег на героин, необходимый для получения дозы, у меня не было.

– Что ты говоришь?

– А что? Ты бы хотел, чтобы я сказала, что моя бледность, худоба, синяки под глазами и ребенок – это галлюцинация? Хочешь, чтобы я прямо сегодня начала врать?

– Нет, – поник Миша. Потом обнял меня и прижал к себе. – Но все равно, ты поедешь со мной в Москву, разведешься, придешь в себя, и мы будем жить долго и счастливо. Ты даже не представляешь, как все будет хорошо. Ты этого хочешь?

– Да, – прошептала я.

Миша посмотрел на Олесю. Она крепко спала.

– Я очень люблю тебя. Это главное. Ты всегда будешь для меня самой лучшей на свете. – Он неловко стянул с меня свитер и снова покраснел. Я улыбнулась. Слава богу, я еду в Москву. Остальное – ерунда, дым.

– Я тоже тебя люблю. Мишка, иди ко мне. Скорей.

– Алиса...

Я вспомнила, как мы спали с ним тогда, два с половиной года назад. Что-то в нем есть такое, что все его потуги быть желанным сводятся на нет. Все хорошо вроде бы, только я постоянно чувствую, что каждый мой поцелуй, каждое слово, каждый раз, когда я ему отдаюсь, словно бы делаю ему одолжение. И он об этом знает и благодарит, как нищий, которому сунули медный пятак. Думала, это пройдет. Ведь сейчас наши роли переменились. Он – настоящий мужчина, берущий меня с ребенком из нищеты под свою опеку. Но на самом деле – в постели все было не так.

«Молчи, дура. Чего ты хочешь?» – говорила я себе. Ничего, стерпится – слюбится. Не я первая, не я последняя.

С утра мы поехали к мадам Бобковой. Надежд на то, что ее не окажется дома, не было никаких. Но каждый лишний день, проведенный в этом городе, лишал меня жизненных сил. Вернуться бы поскорее.

– Это кто? Кого это ты притащила? Шалава!

– Ванесса Илларионовна, это Миша, мой старый друг. Пока Саши нет, он тут поживет, – не смогла удержаться я. Мишка изумленно посмотрел на меня и покраснел.

– Как ты смеешь? Муж за порог, а ты любовников в дом тащишь! Ноги его тут не будет! С милицией выкину!

– Что ни говори, свекровь из вас вышла хрестоматийная. Пожалуй, брошу я вас.

– Что? – не поняла она.

– Недобрая вы, уйду я от вас. А то и правда доведете меня до самоубийства требованиями любить вашего сына и в радости и в горе.

– Что ты несешь?

– Да так! Раз вам Миша не нравится, то мы уезжаем.

– Куда? – оторопело вылупилась свекровь.

– В Москву. Карету мне, карету! – несло меня.

Миша скидывал в большую сумку Леськины вещи. Я летала пчелой и швыряла туда же свои.

– И катись. Слава богу. Избавил Сашеньку от такой жены.

– Да уж. Не приведи господь кому такое счастье, как ваш сынок. Сами уж носите ему передачи.

– Какая же ты злая! – воскликнула она.

И я не возражала. Да, я очень зла. После этих лет, прожитых в опустошении, страхе и унижении, меня вдруг все стало злить. Справедливость – удел счастливых.