Мир и война - Юрий Хазанов

— Отберут вещь, а самого пошлют куда подальше. Будь здрав…

Об этой истории Юрий никому не рассказывал: как-то не хотелось.

Денег, однако, не прибавилось и надо было что-то придумывать. Но в резерв все равно не собирался.

Что ж, раз в автомобильных войсках уже никому не нужен, попробует-ка он переменить специальность… Хорошо бы стать, например, разведчиком, ловить таких, как Аркадий Тюрин, если тот действительно… Или… Юрий перечислил в уме еще несколько родов войск — артиллерия, саперы, летчики — и понял, что никуда его не возьмут, необученного. Даже в пехоту. Рядовым не подходит, а командиром… Какой из него командир для всех этих войск?.. И что же тогда остается? Куда?.. Наверное, правда, в разведчики… А кто ими занимается, интересно? Кто их… как бы это правильней сказать… назначает?..

В Штабе фронта, куда Юрий по старой памяти и от нечего делать продолжал заходить, кто-то сказал ему, что делами разведки и контрразведки занимается Особый отдел. Туда он и зашел в один из дождливых унылых дней. Дальше приемной не пустили, а в одном из окошек, узнав о желании служить родине на ниве разведки, протянули толстую пачку бумаг, сказав, что это анкета, которую нужно заполнить, не выходя из помещения. Юрий протрудился над ней не менее часа — да и торопиться было некуда — и в результате родил произведение, где, откровенно признавшись, что «в белой армии не служил», «под судом и следствием не был», все же скрыл от любознательных авторов анкеты ряд немаловажных вещей, как-то: арест отца, табачную лавку бабушки, белогвардейца-дядю… Анкета исчезла за захлопнувшимся окошком, и Юрию оставалось ждать: призовут его пожинать лавры Шерлока Холмса и старшины Карацупы (больше никого, сколько ни тщился, вспомнить не мог) или разоблачат как лжеца и обманщика и примерно накажут.

Не случилось ни того, ни другого. Внезапно через свой Штаб он получил назначение в Баку, в управление ВАД.

Конечно, так и тянет обыграть это сокращение и с присущим автору юмором заметить, что попал Юрий не в ад, а скорее в рай — тоскливый, спокойный рай, где опять (да, да, опять!) делать было совершенно нечего.

Если сами не догадались, поясняю: ВАД означает Военно-Автомобильная Дорога и отнести к ней можно любую дорогу, дорожку или тропинку. Дорожное регулирование, ремонт дорог и мостов, установка указателей — вот чем занималась военно-дорожная служба, и в прифронтовой полосе бывала весьма нужна. Но здесь, в Баку, где у дорог, помимо военных, были гражданские хозяева и радетели, а само управление — как все управления, штабы, конторы и тресты на свете было раздуто до невозможности — здесь, поверьте, и при огромном желании трудно было найти себе хоть какое-нибудь занятие.

Юрий начал дорожную деятельность с поступка весьма неблаговидного. Перед тем, как сдать вещевой аттестат, в котором указывалось, какое обмундирование ему выдано, он стер единицу в графе «гимнастерка х/б»! (Х/б означает хлопчатобумажная.) Таким образом хотел возместить утерю гимнастерки на тбилисской барахолке, а также обеспечить себя одеждой на предстоящую зиму. Однако не тут-то было: бдительный заместитель начальника подполковник Сизов одним пыхом разоблачил Юрия и упорно принуждал признаться в подлоге. Тот, конечно, все нахально отрицал. Начальник управления махнул рукой на дело о гимнастерке, хотя подделка в документе видна была невооруженным глазом, но подполковник не смирился: он горою стоял за правду. И потому совсем не удивительно, что в феврале следующего года, вскоре после того, как наши войска освободили Краснодар, в этот город, в штаб Северной группы войск Закавказского фронта (в автодорожном управлении которого уже служил в ту пору Юрий) пришло донесение о совершенном старшим лейтенантом Хазановым Ю.С. служебном преступлении. Как раз в это время старшего лейтенанта представляли к очередному повышению в звании: не за особые заслуги, а просто срок подошел.

Юрий узнал — и о том, и о другом — от хорошего парня из отдела кадров штаба, к которому попало письмо подполковника. «Я сжег его, Юра», — сказал ему этот парень. И стал Юрий капитаном, стал носить погоны с четырьмя звездочками и одной полоской посередине.

Но это все через несколько месяцев, а пока он сидел в комнатке на окраине Баку, где находилось управление ВАД, лениво отбрехивался от наседавшего подполковника и мучительно думал, чем бы заняться — от тоски и для ускорения победы над врагом. Но придумать ровно ничего не мог.

(А вот нижеследующее уже из области мистики или престранных совпадений — что, возможно, почти одно и то же. Через несколько лет, когда Юрий вернулся уже в Москву, был демобилизован и поступил в институт, стоит он как-то перед щитом с театральными афишами на своей родной Малой Бронной — в штатском пальто, в кепочке, — и кого же видит, идущего прямо на него?!.. Правильно, подполковника Сизова… Ну, всё, мелькнуло у Юрия в голове, сейчас устроит публичный скандал, потянет в суд, в милицию, в «СМЕРШ», если эта организация еще существует… Надо бы отвернуться, уткнуться в афишу, но Юрий не мог: смотрел на приближающуюся судьбу, как на удава кролик. Судьба приблизилась, сузила глаза, в них появилось раздумье… вопрос… злорадство… сомнение… И прошла мимо… Больше она не появлялась, дурная судьба, — во всяком случае в форме подполковника.)

Еще только отправляясь в Баку к новому месту службы, Юрий рассчитывал пожить у родных в поселке Разина, в десяти минутах езды от города. Но не тут-то было: подполковник категорически возражал, и пришлось Юрию снять угол в доме по соседству с управлением. Можно было, конечно, ночевать и в самом управлении — на столе, но этого он принципиально не хотел: еще болели бока от прежних столов и стульев.

Как-то хозяйка дома, где он остановился, пустила на постой молодого лейтенанта с женщиной, которую тот представил, до вечерней выпивки, своей женой, потом — невестой, а когда вышли с Юрием до ветра во двор — просто случайной знакомой. Ночевали они в той же комнате, что Юрий, и тот вынужден был еженочно прослушивать — заснуть не мог — весь половой («соительный») цикл. Почти непрерывный, потому что лейтенант оказался силен, как бык. (Когда-то о Юрии так же говорила в Ленинграде полуистеричная Ара.) Это было не зрелище, а как если бы в полной темноте он слушал патефонную пластинку или передачу по радио; передачу, сплошь состоящую из женских вздохов, стонов, вскриков, от которых хотелось лезть на стенку (ну, не на стенку, конечно), и он ворочался на жаркой постели, ложился на живот, елозил по матрасу и порою приходил к тому же финалу, что и пара, отделенная от него непроглядной темнотой комнаты.

К счастью для Юрия, начальник дороги вскоре надумал послать его на машине по трассе Баку-Махачкала, избавив тем самым от занудливого подполковника и от прослушивания любовных стонов. Главная цель поездки — проверить состояние дороги, добавочная — на обратном пути загрузить в городе Кубй, где они чуть на земле не валяются, побольше яблок.

Задание Юрий выполнил ровно наполовину: дорогу, проходящую через Кубу, Дербент, Каспийск, видел, если не спал и когда было светло; яблоки же поручил собрать или обменять на что-нибудь водителю, потому что сам в Баку не вернулся. В штабе 44-й армии, куда зашел пообедать и выпить (последнее, увы, не удалось — запасы крепленого вина оказались не вечными), ему сказали, что в автоуправлении Северной Группы, которое в Грозном, срочно требуется помощник (о, Господи!) начальника, и они готовы его туда послать. Юрий, не раздумывая, дал согласие…

По директиве гитлеровского командования, носящей красивое название «Эдельвейс», 25-го июля 42-го года началась гигантская операция по захвату Северного Кавказа с дальнейшим обходом Главного Кавказского хребта и выходом в Закавказье. Затем планировалось парализовать базы Черноморского флота, блокироваться с турецкой армией, чьи двадцать шесть дивизий уже стояли у наших границ, и двинуться на Ближний и Средний Восток, то есть в Ливан, Сирию, Саудовскую Аравию, Египет, а также в Иран и Афганистан. Осуществить эту затею предназначалось группе армий «А» под командованием генерал-фельдмаршала Листа. В численном выражении эта группа состояла вначале из 170 тысяч немецких и румынских солдат, больше тысячи танков и самолетов, около пяти тысяч орудий и минометов. С нашей стороны им противостояло вдесятеро меньше самолетов и танков, вдвое меньше орудий… Ну, хорошо — это еще как-то можно понять: ведь в фашистской Германии многие годы, как нам долбили, были «пушки вместо масла». Но почему у нас-то ни масла, ни пушек и даже достаточного количества бойцов не набралось, а в полтора раза меньше, чем у врага? Ведь в плен, по нашим сводкам, мы почти не сдаемся, потери невелики — куда же люди подевались? Как ни странно, к концу 42-го года противник все же был остановлен на подступах к Моздоку, Дзауджикау (так назывался тогда Владикавказ), Грозному. А в январе и феврале следующего года удалось ценой немыслимых жертв отодвинуть его на запад, освободить Георгиевск, Армавир, Краснодар… Через два дня после Краснодара был вторично освобожден Ростов…