Ликабет Книга 2 - Владимир Балашов

— Дурак ты, Публий Квинктилий — подвел Буховцев итог и побрел искать Ахилла. Там ему тоже предстоял разговор.

Филаид ждал его в палатке на трибунале. Пока Валерий беседовал с Варом, он успел организовать жаровню, и теперь в палатке было тепло и душно. По дороге Буховцев изрядно промок и первым делом стал пристраивать ближе к теплу сырой плащ. Все это время Ахилл сидел в кресле и смотрел на алеющие сквозь полосы металла, угли. Эллин был задумчив, выглядел загадочно и начинать разговор не спешил.

— Ты что‑то хотел мне сказать? — напомнил Валерий.

Ахилл оторвался от созерцания углей и улыбнулся.

— Помнишь наш разговор у реки, когда мы были в Готте?

— Когда я тебе все рассказал?

— Да, тогда. Ты говорил об Арминии и Туснельде, а я сказал, что больше не буду расстраивать ее нерешительностью — эллин мягко улыбался.

— Было такое — Буховцев пытался понять, к чему он клонит.

— Так вот, я ее больше не расстраиваю — Филаид весело рассмеялся.

— Даже так — Валерий тоже рассмеялся — что — же, рад за тебя. Надеюсь, ты возложил дары на алтарь Афродиты?

— Это было первое, что я сделал.

— Как и когда это случилось?

— Неделю назад я ходил с первой центурией из моей когорты в селения за Оснием сопровождать фискалиев.

Валерий кивнул.

— Помню. Я сам тебя посылал.

— Там я и встретил Туснельду — продолжил Филаид — мы стояли в селении три дня, там все и случилось.

Буховцева подмывало спросить — как это случилось, но он не стал. Трепать по такому поводу, у них с Ахиллом было не принято, а если эллин захочет что‑то рассказать, он сделает это позже. Однако интересно все выходит и Арминий теперь попадает в двусмысленное положение. Впрочем, это уже заботы Арминия, а скоро у вождя херусков будет много и других забот. Валерий опять рассмеялся и на этот раз Филаид смотрел на него подозрительно.

— Все нормально — успокоил его Буховцев — я действительно, рад за тебя, а еще больше доволен, что если, да не допустят этого боги, Арминию достанется дочь Сегеста, он будет очень удивлен. Кстати, Туснельде что‑то угрожает?

— Если ты об Арминии, то нет. Он не сможет причинить ей вреда. Усадьба Сегеста находится на горе, около селения, под защитой каменных стен тевтобурга. У Сегеста там много верных людей и если Арминий решит ее захватить, то у него ничего не выйдет. Да и по праву мужа, он с нее не спросит. Свою дочь в род Сегимера, Сегест не отдаст.

Валерий хохотнул, и Ахилл снова бросил на него настороженный взгляд, не понимая.

— Прости, друг, я сегодня выпил много вина. Просто представил, как ты ночью лезешь на стены крепости.

— Все было проще, это она ко мне приходила — Филаид тоже рассмеялся — может, позже я тебе расскажу.

— Сегест, случайно не узнал о ваших встречах? Как он к этому отнесется?

— Вряд ли узнает, если Туснельда не скажет. Думаю, кроме тебя и Альгильды никто об этом не знает?

— Альгильда мне хотела сказать об этом?

— Не знаю, Марк.

— Ладно. Я думаю, не стоит тебе сейчас с Сегестом общаться, кто знает, что у него на уме. Я попрошу Альгильду, и она будет держать нас в курсе дел. Может, ты сможешь даже увидеться с Туснельдой еще раз.

Ахилл мгновенно воодушевился.

— Ты и не представляешь, Марк, как я тебе благодарен.

Валерий хлопнул его по плечу.

— Не стоит благодарности, Ахилл. Все, что возможно, я сделаю. У нас есть заботы важнее.

Довольное лицо эллина мгновенно стало серьезным, и он приготовился внимательно слушать.

— Вчера ко мне приходил жрец, которого мы отпустили после боя у горы, и он рассказал о том, что к мятежу все готово. Я был у наместника и предупредил его, но Вар не желает ничего предпринимать, пока мятеж не начнется, а потом надеется быстро разбить германцев и основательно их пощипать, как несколько лет назад он сделал в Сирии. Все, как и было в истории, которую я знаю, и я не представляю, Ахилл, что тут можно сделать.

Филаид печально покачал головой.

— Тут ничего нельзя сделать, Марк. Очень много людей готовили эту войну, силы земные и небесные приготовили это событие, и у нас нет возможности что‑то изменить. Мы ничего не сможем противопоставить их совместной воле. Мойры, дочери Ночи уже прядут нить нашей жизни, а нам лишь остается понять, куда она ведет, идти по ней и смотреть, чтобы ее не обрубили. Будет то, что должно быть, но если ты поймешь ход событий, то можешь использовать их себе на пользу — так меня учили. Только нам и понимать не нужно, благодаря тебе мы знаем.

Валерий посмотрел на Ахилла внимательно, очень уж странным, знакомым языком он заговорил.

— Учили?

— Да. Когда я жил в Афинах, часто общался с достойным Диогеном Сотером. Ты говорил, что знаешь его.

Буховцев кивнул.

— Знаю, и всегда дивился его мудрости. К тому же римляне говорят — желающего судьба ведет, а не желающего тащит. Ты прав, не будем тратить силы на то, что не можем изменить. Нам нужно позаботиться о себе.

— Нужно. Марк, нам обязательно нужно выбраться из леса. Я не хочу предоставить Туснельду судьбе, и не хочу, чтобы у нее был сын от Арминия.

— Что ты задумал?

— Я вернусь сюда с Германиком, найду дочь Сегеста и сделаю так, чтобы ее сын стал моим сыном, а после, когда ее увезут в Рим, постараюсь забрать в Элладу. Ведь это не противоречит тому, что ты мне рассказал, а значит это возможно.

Валерий только покачал головой.

— Вероятно, возможно. Как бы ни было трудно предстоящее мне, но то, что задумал ты, еще сложнее. Что же будем действовать.

— Что ты предлагаешь?

— Какое–бы решение не принял наместник, биться придется легионам, то есть нам. Не знаешь, префект Цедиций в лагере?

— Нет, но скоро будет.

— Наместник дал мне неделю отпуска и неделю я проведу у херусков с Альгильдой, поэтому с Цедицием придется говорить тебе. Расскажешь все, что я узнал от жреца, о разговоре с Варом расскажешь тоже. Пусть предупредит, кого считает нужным, а когда вернусь, я с ним тоже встречусь. Если будем готовы, будет проще, или как здесь говорят — кто предупрежден, тот вооружен. Поэтому слушай.

Они поговорили недолго. Валерий рассказал о том, что сообщил Харимунд, о решении Публия Квинктилия Вара, а когда закончил, Ахилл Филаид ушел. Буховцев же погрузился в раздумья. В этом мире он встретил много удивительных людей (один Диоген чего стоил), но Ахилл продолжал удивлять его до сих пор. За прошедшие две недели Филаид обращался к нему не раз и расспрашивал о жизни в мире будущего. Валерий ничего не скрывал. Рассказывал о политике, о странах, о быте людей, но больше всего эллина интересовали знания будущего. Знакомые со школы и института, привычные для Валерия знания об окружающем мире. Это Ахилл мог слушать долго и всегда уходил просветленный и озадаченный. Лишь последнюю неделю Филаид был занят другим, да и он тоже, и Буховцеву не приходилось вспоминать курсы физики и астрономии. И вот сейчас Валерий узнал о том, что задумал эллин, и в очередной раз удивился. Чтобы решиться на подобное нужно иметь целеустремленность и уверенность в себе, незнакомую обычному человеку. Уверенность подобную той, что испытывал Валерий после похода к холму. Очень мало там, в будущем, встречал он подобных людей. Одного, двух. А здесь, таких было много. Все‑таки, когда живешь в мире людей, где все происходит по воле людей, и иногда богов, и небо над тобой просто небо, а не бесконечная даль космоса — тогда все кажется возможным, и это как‑то влияет на человека.

Утром следующего дня Валерий стоял на поляне возле канаба. После дождливой ночи было душно и сыро, светило неяркое августовское Солнце, а над рекой, разгоняя марево тумана, дул тихий ветерок. Он постоял, насладился природой и пошел к стоянке Сегеста. На этот раз в углу поляны располагался целый лагерь, посреди которого пирамидой возвышался шатер, крытый разноцветными тканями. Около шатра, среди палаток и шалашей сновали германцы обоего пола, а недалеко от стоянки паслись стреноженные коняги. Сегест вышел ему на встречу. Херуск смотрел на Буховцева доброжелательно, улыбался сквозь бороду краем губ, и вообще, весь его вид излучал расположение и довольство.

— Приветствую тебя, вождь — Валерий вскинул руку.

— И тебе привет, достойный патриций — Сегест похлопал его по предплечью — пойдем ко мне, поговорим.

Буховцев кивнул, и они отправились в шатер. Там был накрыт вполне римский стол, правда, накрыт по–германски. Пшеничные лепешки, ячменная каша с кусками вяленой кабанятины, брага на меду в небольшом, деревянном жбане. Кроме Валерия и Сегеста в шатре никого не было, поэтому разговор шел, можно сказать, в семейном кругу.

Они выпили браги из деревянных чаш, преломили хлеб, зачерпнули им кашу из тарелки, слегка перекусили, и исполнив ритуал, приступили к беседе. Беседу начал Буховцев с похвалы столу хозяина.

— Благодарю тебя достойный Сегест за честь разделить с тобой пищу.

Херуск кивнул, принимая благодарность, ответил.