Московия - Сигизмунд Герберштейн

По пням больших деревьев, видным и поныне, ясно, что вся страна еще не так давно была очень лесистой{250}. Хотя она и достаточно возделана трудами и усердием земледельцев, однако, кроме того, что произрастает на полях, все остальное привозится туда из окрест лежащих областей. Например, при изобилии хлеба{251} и обыкновенных овощей, во всей стране нельзя найти черешни и орехов{252}, за исключением, впрочем, лесных. Плоды других деревьев у них, правда, имеются, но невкусные. Дыни же они сажают с особой заботливостью и усердием: перемешанную с навозом землю насыпают в особого рода грядки, довольно высокие, и в них зарывают семена; таким способом их равно предохраняют от жары и от холода. Ведь если случится сильный зной, они устраивают в смешанном с землей навозе щели вроде отдушин, чтобы семя не сопрело от излишнего тепла; при сильном же холоде теплота навоза идет на пользу зарытым семенам.

Домашний скот

В московской области не найти меду{253} и не водятся звери, кроме зайцев. Домашние животные здесь мельче наших{254}, хотя и не лишены вовсе рогов, как утверждал один писатель. Я видел там быков, коров, коз, баранов — и всех с рогами. Город Москва среди других северных городов значительно выдается на восток, что нам нетрудно было заметить во время своего путешествия, когда солнце по утрам, как правило, светило нам в глаза. Именно после того как, выехав из Вены, мы направились прямо в Краков, а оттуда проехали почти сто немецких миль к северу, то затем повернули на восток и таким образом в конце достигли Москвы, расположенной если не в Азии, то в крайних пределах Европы, где она более всего соприкасается с Азией.

Город Москва

«Город Москва деревянный и обширный»:

План Москвы, 1556 г.

Об этом я буду говорить подробнее ниже, при описании Танаиса. Сам город Москва — деревянный и довольно обширен{255}, а издали кажется еще обширнее, чем на самом деле, ибо весьма увеличивается за счет пространных садов и дворов при каждом доме. Кроме того, в конце города к нему примыкают растянувшиеся длинным рядом дома кузнецов и других ремесленников, пользующихся огнем{256}, между которыми находятся поля и луга. Далее, неподалеку от города заметны какие-то домики и за рекой — особый обнесенный стеной городок, где немного лет тому назад государь Василий выстроил своим телохранителям новый город Нали{257}; на их языке это слово значит «налей», потому что другим русским, за исключением нескольких дней в году, запрещено пить мед и пиво{258}, а телохранителям одним только предоставлена государем полная свобода пить, и поэтому они отделены от сообщения с остальными, чтобы прочие не соблазнялись, живя рядом с ними.

Недалеко от города находится несколько монастырей, каждый из которых, если на него смотреть издали, представляется чем-то вроде отдельного города. Следствием крайней обширности города является то, что он не заключен в какие-либо определенные границы и не укреплен достаточно ни стенами, ни рвом, ни раскатами. Однако в некоторых местах улицы запираются ночью{259} в положенный час решетками или деревянными воротами, чтобы не было всякому свободного прохода туда и сюда с преступной целью, или при первом появлении сумерек стерегутся приставленными для того сторожами. Если же кто после этого времени будет пойман сторожами, то его или бьют и обирают, или бросают в тюрьму, если только это не будет человек известный и именитый: таких людей сторожа обычно провожают к их домам.

Такие караулы помещаются обыкновенно там, где открыт свободный доступ в город, ибо остальную его часть омывает Москва, в которую под самым городом впадает Яуза, через которую из-за ее крутых берегов в редком месте можно перейти вброд. На ней выстроено очень много мельниц для общего пользования граждан. Вот эти-то реки до известной степени и укрепляют город, а он весь деревянный, кроме немногих каменных домов, храмов и монастырей. Число домов в этом городе, которое приводят они сами, невероятно: они утверждали, будто за шесть лет до нашего приезда в Москву по повелению государя дома были переписаны и число их превысило сорок одну тысячу пятьсот. Этот столь обширный и пространный город совершенно грязен{260}, почему на площадях, улицах и других людных местах повсюду устроены мостки. В городе есть крепость, выстроенная из кирпича, которую с одной стороны омывает река Москва, с другой — Неглинная. Неглинная же вытекает из каких-то болот и перед городом, около высшей части крепости, так запружена, что разливается в виде пруда; вытекая отсюда, она наполняет рвы крепости, на которых находятся мельницы, и наконец, как я уже сказал, соединяется с рекой Москвой. Крепость же настолько велика, что, кроме весьма обширных и великолепно выстроенных из камня хором государевых, в ней находятся просторные деревянные палаты митрополита и его священников, а также братьев государевых, вельмож, советников, государевых ремесленников и других очень многих лиц.

К тому же в крепости много церквей{261}, так что своей обширностью она прямо-таки напоминает город. Вначале эта крепость была окружена только бревнами и до времени великого князя Иоанна, сына Даниилова{262}, была мала и незначительна. Этот князь по совету митрополита Петра первый перенес сюда столицу державы. А Петр, движимый любовью к некоему Алексию, который, будучи погребен там, говорят, прославился чудесами, еще раньше избрал себе резиденцией это место. Когда и он умер, и был тут же погребен, то у его могилы стали тоже