Простые вещи, или Причинение справедливости - Павел Шмелев

— Вот как? — Наташа позволила себе улыбнуться, хотя руки под простыней предательски подрагивали. У восточных женщин необычные представления о мужской молодости. Ну, да это дело тонкое, не ее ума. — И что же?

— По-моему, он был отставным генералом. Молчаливый такой, строгий, приходил раз в месяц. Так вот, однажды его долго не было. А потом появился, да с женой! Радостные, цветы мне какие-то принесли, тортик, смеялись, шутили, — Маржан принялась наносить кисточкой на Наташины волосы зеленоватую вонючку, отдающую аммиаком. — Пришел, значит, сел. А я никак не пойму, что с ним не так. «Как всегда», — говорит. Я присмотрелась — о, Жасаган ием! Он же черный, как смоль!

— И… что это было?

— А было вот что. Оказывается, у него была опухоль мозга, и он ездил на операцию в Москву, в госпиталь Бурденко. Операция был успешной, вот после нее с волосами это и произошло. Он потом долго ходил, лет десять. Постепенно опять поседел, но нескоро. А сейчас не заходит. Может, и помер, — Маржан критически осмотрела поле своей деятельности и удовлетворенно кивнула. — Посидите минуточек десять, я сейчас.

Через пару часов, уже дома, после душа и стакана грушевого узвара Сапарова немного пришла в себя. Ее потряхивало. Специалисты-мозгоправы говорят, что направление вектора психологического потрясения, воздействующего на здоровье, не столь важно. Гораздо большее значение имеет скалярная величина стресса. Иными словами, загнуться от сердечного приступа можно и вследствие радости, чего всерьез опасалась Наталья. Слова наблюдательной Маржан открыли какие-то шлюзы — хлынувшие мысли приобрели лазерную четкость. Впервые появилась не надежда, а уверенность в будущем. И твердая убежденность в успехе Плана. Ей хватит не только воли, но и здоровья довести план до логического конца.

А сейчас нужно черкнуть пару строк Юрьеву. Точнее, одну строку. Это будет ссылка на страницу Главного управления организации торгов правительства области, а на странице будет протокол, в котором черным по белому констатируется: победитель аукциона — ООО «Вулкан-Т».

Глава 41

Главному редактору «Излучинского обозрения» Ренальду Ранге была присуща такая черта характера, как социальный оптимизм, хотя многие, в том числе враги и конкуренты, называли Ранге опасным кликушей, а иногда просто дурачком. Враги и конкуренты ошибались, однако неоднократно пытались подкрепить свою точку зрения неприятными действиями. Два нападения, одно из которых обернулось очень серьезной травмой головы, десятки судебных процессов о клевете, защите чести и достоинства, сожженный «лендкрузер» — вот неполный перечень опасностей, с которыми пришлось сталкиваться главреду. Он не представлял себе жизни, в которой не надо запирать входную дверь. Ну что ж, это профессиональный риск успешного медийного магната регионального уровня.

Ранге идентифицировал себя как способного управленца в специфической отрасли изготовления и продажи политических и экономических трендов, способных, кстати, подорвать финансовую основу какого-нибудь холдинга или навсегда «похоронить» карьеру неугодного чиновника. В действительности нужная доза отваги рассчитывалась заблаговременно. В профессиональной жизни Ранге был внимателен, словно муха на навозной куче, а каждый его смелый поступок подлежал, по твердому убеждению редактора, конвертации в твердую валюту.

С Маратом Юрьевым они обедали в недавно открывшемся ресторане сербской кухни «Балкан гриль», отдавая должное острому салату из овощей и тушеной ягнятине. За двадцать минут Марат успел изложить свое предложение, опустив кое-какие детали, затем отхлебнул сока бузины из запотевшего стакана и приготовился слушать.

— Марат, я уважаю тебя как правильного журналюгу. Мне нравится твой стиль, ты работаешь быстро и почти без проколов. Скажу прямо, ты на своем месте.

— Угу, — кивнул Марат, давая понять, что преамбулой удовлетворен и можно переходить к сути.

— Я не стану затрагивать деликатную тему происхождения твоего источника, хотя его имя, вероятно, может ответить на некоторые имеющиеся у меня вопросы, — Ранге кинул вопросительный взгляд на собеседника, ожидая реакции.

— Вот и славно. Благодарю за понимание, — со стороны Юрьева это прозвучало бестактно.

— Ладно, проехали, — Редактор помолчал, что-то просчитывая, и решился. — Давай разберем ситуацию. На пресс-конференции ты предлагаешь задать оскорбительные вопросы министру, поставив под сомнение его порядочность и соблюдение им принципов профессиональной этики. Фактически, ты публично обвинишь его в нарушении закона о госслужбе. Это как минимум. Так?

— С такой оценкой трудно не согласиться.

Ранге откинулся на спинку дивана и, близоруко прищурившись, продолжил:

— Все это под зонтиком аккредитации нашего издания, осознаешь, чем это чревато? Нет, я не мандражирую, не боюсь чего-то. Я анализирую риски. Ну, посудимся, если что — дадим опровержение. Заплатим по суду тысяч двести. Не впервой. Но наша репутация как серьезного издания, которое редко ошибается и не скатывается в желтизну, — вот она может пострадать. Поэтому я хочу видеть перспективы. Ну, или гарантии, если угодно.

Марат натянуто улыбнулся.

— Я тебя понял, Рен. Ты транслируешь эти самые риски в мой адрес. А с перспективами все запутано и непросто. Давай так. Если моя информация окажется ложной, я напишу заявление об увольнении, а ты спустишь всех собак на меня. Идет?

Ранге положил в рот кусочек брынзы и отрицательно покачал головой.

— Заявление ты напишешь сейчас. Без даты. Если все пройдет гладко, я тебе его верну. Кстати, — Ранге помедлил, словно сомневаясь в том, что сейчас произнесет, — мне кажется, что у тебя есть карьерные планы, не связанные с моим изданием.

— Все течет, все изменяется, — Марат был настроен философски. — Давай лучше поговорим о развитии событий и нашем взаимодействии, не возражаешь? Я один против них не выстою, для тебя это должно быть очевидно.

— О’кей, — главред сдвинул в сторону тарелки, водрузив пухлые ладони на стол, и приготовился загибать пальцы. — Во-первых, на прессухе ты задаешь вопросы о не отраженных в декларации доходах и активах. Формулировки выберешь сам. Впрочем, нет… Сначала покажи мне, тут дело тонкое. Во-вторых, после того, как поднимется скандал, мы не опровергаем и не подтверждаем информацию. И, скорее всего, судимся. В-третьих, через какое-то время — четыре, пять месяцев?

— Бери шесть.

— Многовато, многовато. Было бы славно ткнуть их носом, пока материал свежий. Через полгода внимание аудитории привяжется к другим событиям. Но — хорошо, пусть так. Информационный повод найдется. Стало быть, в начале следующего года мы вбрасываем под рубрикой журналистского расследования достоверную! — Ранге поднял руку с тремя загнутыми пальцами, — и подтверждаемую документальными фактами информацию о нашей правоте. И, следовательно, о лживости крупного чиновника. Все верно?

— Угу. Послушай, как считаешь, а они в суд пойдут?

Главред внимательно посмотрел на собеседника.

— Не следует недооценивать пределы человеческой глупости, подкрепленной к тому же административным ресурсом. Обязательно пойдут! А ты что, этого опасаешься?

Юрьев задумался. Факт привлечения к гражданско-правовой ответственности за правду сделает его героем, изобличившим банду коррупционеров. Выгонят отовсюду, подвергнув остракизму, оштрафуют за клевету, от него отвернутся коллеги и друзья, а он… Он восстанет из пепла, словно птица-феникс! Появится в рубище, изможденный, оплеванный, но не сломленный. Это будет блистательный акт гражданской смелости, безоглядной преданности профессии, мужества и патриотизма!

— Это будет очень тяжело, Рен. И психологически, и во всех других смыслах, ты же понимаешь. Но я согласен. Я журналист и профессионал.

Ранге обреченно вздохнул.

— Юрьев, ты даун, а профессионал — это я. Не надо мне петь военных песен, строить ясные глаза борца за свободу и тянуть одеяло на себя. Прямо скажу, ты не Александр Невзоров. В суд подадут на газету. А ты радуйся, что будешь стоять рядом, осененный лучами славы. И еще. Если ты намекаешь на деньги, то премий или надбавок не жди. Ты и так внакладе не останешься, и вообще, это была твоя идея. В случае чего могу просто дать взаймы.

Марат покраснел, как семиклассница, неудачно попытавшая пригласить на белый танец учителя истории на школьном балу. Ранге, скотина, его раскусил.

— Извини, проехали. Но я что-то не понимаю в раскладах насчет суда. А ты недоговариваешь.

— Само собой. Слушай стратегию и запоминай, — Ранге сделал знак официанту, чтобы тот повторил пару шотов скотча. Потом редактор наклонился поближе к собеседнику. — Сделаем так…