Совпалыч - Виктор Солодчук

— Потому что ты кинул его, а он этого не прощает.

— Не кинул. Деньги в сумке, — Романов на всякий случай показал Наде «фигуру». Смотри сколько.

— Сам смотри, это твой сон. Капитону нужна газета, а не то, что в нее завернули, бумага для растопки здесь на вес золота, понял? Деньги горят быстрее, хотя и красивее. Клади их в огонь.

Сам не зная почему последовав глупому совету, Арсений бросил «фигуру» на багровеющие угли. В глаза ударил ослепительный свет. Солнце светило прямо в лицо, быстро выпаривая из глаз остатки сновидения.

Оглушенный тепловым ударом, он поднялся, сбросил одежду и через миг забежал в море. Вдоволь наплававшись в теплой прозрачной воде и переодевшись в шорты и майку с изображением пляжной красотки и текстом «Wove you. Leed you. Nant you», Романов пошел на разведку. Босиком, потому что костяные тапочки Кузя купила на пять размеров меньше. То есть для себя.

Результатом обхода маяка стали найденное на берегу сухое дерево дикой маслины, идеально подходящее для костра, и выброшенные прибоем десяток мидий плюс три крупные раковины рапана. Безуспешно провозившись с разжиганием огня и истребив почти все спички, Романов догадался использовать для растопки газету, в которую была завернута «фигура» и с удовольствием позавтракал запеченными в панцирях моллюсками, запивая их остатками воды.

Теперь не было нужды выбирать направление: когда путь вперед совпадает с дорогой назад, прогулка вдвойне приятнее. Арсений шагал босиком по прибою, чувствуя прикосновение юных солнечных лучей к своим плечам, шелк песка под босыми ногами и смолистый воздух в легких. Разумеется, пейзаж был насыщен многообразием форм жизни: яркие птицы в небе, серая змея на песке и компания дельфинов в море — вот только несколько кадров из подаренного одинокому путнику райского видеоряда.

К тому моменту, когда Арсений узнал место своей высадки, он ничуть не устал. Дальше дорога повела через высокие луговые травы, потом сквозь сосновый лес и опять вывернула на морской берег. Наконец, впереди показалось человеческое жилище, оказавшееся единственным. Кроме окруженного камышовым забором белого домика, вокруг которого сушились многометровые рыбацкие сети, других строений не наблюдалось до самого горизонта. Перед крыльцом стоял тяжелый мотоцикл с коляской, следы от которого Арсений сегодня не раз видел на песке.

— Хозяин! — крикнул Романов сквозь камышовую калитку.

Во дворе не оказалось ни собаки, ни следов ее пребывания, и Арсений смело разлегся под развесистой грушей, на вершине которой дозревали золотые ароматные плоды. По всем описаниям, это и был дом Капитона, с которым нужно быть осторожным. Романов еще раз обошел домик вокруг и вернулся под грушу, не встретив ничего нового, кроме колодца с ледяной водой и грядки с огурцами.

К вечеру хозяин не появился, не было его и к завтраку, когда переночевавший в саду Арсений думал лишь об одном — что вместо костяных тапочек следовало взять в путешествие хотя бы спичечный коробок поваренной соли. Тем не менее, нагретые солнцем огурцы насытили привычный к голоду желудок, и Романов стал ждать дальше. Капитона не было еще два дня, и все это время Арсений питался огурцами и медовыми грушами. Фруктово-овощная диета стала понемногу надоедать, когда под стеной нашлось покинутое гнездо ласточки. Как известно, это блюдо является деликатесом, но для его приготовления требовался огонь, а спички закончились еще в первый день. Вечером третьего дня Арсений решил влезть в дом, чтобы позаимствовать соль и спички. Протестировав окна на предмет закрытости, он заметил открытую форточку, влез на подоконник и попытался дотянуться до щеколды.

— Помочь? — спросила из темноты приближающаяся фигура. Романов быстро спрыгнул с окна и приготовился к неприятностям.

— А, старый знакомый. Бутылку принес, или как? — старик в тельняшке держал под мышкой полутораметрового осетра.

— Ну, будем знакомы. Я Капитон.

Самое вкусное в жареной осетрине — длинный хрящеватый нос древней рыбы, хотя и прочие его части, покрывшиеся на углях янтарной корочкой и спрыснутые соком лимона, остаются непревзойденной закуской. Капитон наполовину разбавлял спирт водой из колодца, так что, прежде чем охмелеть и уснуть, Арсений успел поесть.

— Давай, что там у тебя, — сказал старик после ужина, заваривая душистый чай на травах. Романов порылся в сумке и выложил на стол стянутую множеством резинок пачку зеленых банкнот.

— Надо было завернуть. Газеты не нашлось? — недовольно спросил Капитон. — Сколько здесь?

— Семьдесят пять тысяч долларов.

— Передай своим, пусть ложатся на дно. Отпускаю их на четыре ветра. Сам что делаешь по жизни?

— Не решил еще, — осторожно ответил Арсений, с ужасом осознавая, что его с виду полноценная социальная позиция на самом деле не выдерживает никакой критики: ни работа с янтарным кубиком, ни надиктованная Иванычем повесть ценности перед лицом окружающей природы не имеют. С этой мыслью он и уснул под грушей, завернувшись в выданный спальный мешок.

Наутро его разбудил Капитон, гладко выбритый и одетый в приличный костюм.

— У тебя два варианта, — сказал он Романову за завтраком. — Либо остаешься здесь на хозяйстве, либо едешь со мной в Питер на собрание Совета акционеров.

— Я поеду с вами, — мгновенно решился Арсений. — Никогда не был в Питере. А что такое адские шахматы?

— Это когда людьми как шахматными фигурами пользуются, — объяснил Капитон. — Не советую.

Покупая билеты на поезд Калипсо–Санкт-Петербург, Романов удивился еще одному странному совпадению: в соответствии с паспортом, фамилия Капитона была Беспрозванный.

— И называй меня капитан, — сказал Капитон. — Мне так привычнее.

Глава 20

Не сходи с ума, роднуля. Акционеры «Невесомость Инвестмент». Яблони на Марсе

Хоть потери возможны на этом Пути

Направления и лица

Все же будет несложно друг друга найти

Тем, кто дойдет до конца.

На время стоянки скорого поезда Калипсо-Санкт-Петербург перрон станции Жмеринка заполнился торговым людом, предлагающим сонным пассажирам пиво, мороженое, копченую рыбу и прочую снедь.

— Санкт-Петербург воздвигнут на крестьянских костях, а Жмеринка — на куриных!

Мужик в мятом пиджаке показал Романову образцовый завтрак плацкартного пассажира: жареное бедро курицы в обрамлении вареного картофеля и кружочков малосольного огурца. Сомнительный натюрморт был выложен на картонке и затянут в целлофан, по которому изнутри стекали рыжие капли.

Арсения отчего-то испугал хаос жареного мяса, равно как и рассеченная симметрия копченых лещей. Белесые паровые котлеты и бутерброды в колбасных панцирях также вызывали недостойное путешественника чувство гадливости. На всякий случай он купил у сгорбленной старушки два килограмма яблок, пирожки с творогом и поспешил обратно.

У вагона Беспрозванный беседовал с франтоватого вида пожилым мужчиной в льняном сиреневом костюме. Как правило, такие люди первую половину жизни работают в бухгалтерии, живут скромно и незатейливо, а ближе к пенсии открывают собственный бизнес и пускаются во все тяжкие. Судя по неспешности беседы, сиреневый ехал в том же поезде.

— Знакомьтесь, это мой старый друг, — представил франта капитан. — Станислав Вольдемарович. — А это мой юный товарищ, — он указал на Арсения. — Случайно встретились, представляете?

Романову показалось, что франт ехидно усмехнулся.

— Ларионов, поэт-песенник, — на мизинце сиреневого сверкнул и прибавил силу рукопожатию перстень с голубым камнем. — Да уж, никогда не смог бы представить вас в плацкартном вагоне, — продолжил он разговор с капитаном. — Перебирайтесь в мою каюту — спальный вагон, одно место свободно.

— Дядя, пожалуйста, дай на хлебушек, — потянул за сиреневый рукав оборванец лет десяти с профессионально грустным лицом.

— Мальчик, иди в школу! — рыкнул франт.

— В школе каникулы, — попрошайка на всякий случай сделал два шага назад.

— Ну так иди воруй, — мягко сказал ребенку Беспрозванный. — Даже не знаю, Стас, как быть, — обратился он к Ларионову, — У тебя ведь только одно место свободно, а нас двое.

— Не волнуйтесь, — сказал Арсений. — Я прекрасно доеду в плацкарте, а вы перебирайтесь к старому товарищу, раз уж так совпало.

— Вот именно, совпало! До встречи, молодой человек, — Станислав Вольдемарович увлек капитана в сторону спального вагона.

— Дядя, дай на хлебушек, — теперь это была девочка лет восьми в застиранном платьице, из которого торчали загоревшие до черноты тоненькие ручки и ножки.

— Девочка, иди в… — попытался подобрать Арсений достойный ответ.