Сердце степи. Полёт над степью - Ася Иолич

- Я упал… Мать Даыл… Упал. - Тур шептал, не сводя глаз со шкатулки, вырываясь, а Сахмаал с Ермосом держали его за руки. - Харан заревел и убежал… Я закрыл глаза… Открыл. Надо мной был Улкет. Он говорил - очнись… Очнись! Накар подошёл к нему и сказал, чтобы тот уходил… Тот ушёл, и Накар вынул нож. Он замахнулся надо мной… Улкет кинулся на него… Не знаю, откуда вылез… Они сцепились… Улкет кричал, что всё расскажет… Кричал, Накар, я твой брат… Не подставляй Харана... Потом перестал кричать… Дай мне это… Я больше ничего не знаю!

Аслэг встал и отошёл от него, закрывая рукой глаза.

- Ты продал жену Накару? - спросил он, не поворачиваясь.

- Он сказал, это залог… Он сказал, что просто попользуется, пока я не верну долг… От неё не убудет. - Тур вдруг распахнул глаза и расхохотался. - Что с ней станет-то? Она ж не кобыла, чтоб загнать…

- Ты всё видел? - спросил Аслэг у Рикада, который стоял, сжав кулаки, яростно дыша. - Ты понял?

- Никогда больше… - Рикада трясло, его лицо стало серым. - Клянусь своей кровью, никогда больше, ничего, кроме вина… Пусть лейпон разверзнется под моими ногами и я провалюсь под землю, пусть она сомкнётся надо мной, если я ещё раз соберусь попробовать какой-то дурман…

- Я тоже клянусь! - крикнул Тур. - Пусть со мной случится то же самое, если я свяжусь с дурманом, только перед этим дай мне это в один-единственный последний раз! Ты сказал, что за рассказ я получу всепрощение!

- Выведи его во двор. - Аслэг кивнул Сахмаалу. - Дай ему ту трубку, угли и это. Одну штуку. Потом запри. Я хочу посмотреть, как скоро он захочет ещё.

- Аслэг! - ужаснулся Руан. - Ты собираешься позволить ему…

- Не я это начал. - Аслэг повернулся к нему с таким лицом, что Руан прикусил язык. - Я должен понимать. Если Бакан прибегает к этому же дурману, я должен знать, как это происходит. А этого червяка мне не жаль.

Да. А вот червей в Валдетомо было как раз жаль. Когда выпадала его очередь обходить с проверкой лебёдки вдоль русла Фно, Руан всегда задерживался на обходе, если накануне был дождь, и не только из-за того, что превращал эту рутинную обязанность в приятную прогулку. Напарники посмеивались над ним, когда он наклонялся над очередным громадным червяком и переносил его с матовых ровных плит на мягкую землю у дороги. «Как они выбираются на плиты, катис Симелл?» - ребёнком однажды спросил он у наставника. - «Дорога выше земли на ладонь, а с краю ещё и желоб… Как?» Катис улыбнулся и подмигнул ему. «У них нет разума, Руан. Ими движет слепой зов природы. Они, следуя этому зову, не замечают препятствий, устроенных теми, у кого этот разум есть». Он ещё много говорил о том, что разум безграничен, но и ограничивает силу, а Руан слушал, поражаясь тому, как упорно стремятся к своей погибели эти странные создания.

- Я бы назвал тебя мерзавцем, если бы не обстоятельства, - сказал он в спину Аслэгу, который стоял у окна, наблюдая за Туром снаружи, во дворе. - В детстве, в учебном дворе, когда нам читали старинные сказания, я думал, что есть добро, - светлое, чистое, - и зло, чёрное, мутное. Теперь я понял, что есть и нечто посередине. Невмешательство в выбор других - не есть зло. Всех не спасти. Некоторые стремятся к гибели, будто нарочно ищут способ подвергнуть себя риску и опасности. Ищут способ самоуничтожения.

- Ты можешь считать меня злодеем. - Аслэг не обернулся, он сложил руки за спиной и стоял так, чёрная мрачная фигура у синих сумерек в окне на фоне желтых стен. - Я считаю, что миром правит любовь. Жажда жить и продлять эту жизнь. Желание дарить то, чего у тебя в избытке. Но любовь не подразумевает безвольное подчинение обстоятельствам. Мне чужды стремления теларских просвещённых мужей, которые не выходят из покоев, чтобы ненароком не раздавить муравья или жука в траве. Не едят мясо, потому что считают себя не вправе отнимать чью-либо жизнь. У всего есть своя цена. Самое сложное - понять, оправдывает ли твоя цель необходимые для её достижения жертвы.

- Некоторыми правит не желание жить и дарить, а алчность и жажда власти. - Руан устало потёр рукой глаза. - Похоть, зависть, ревность… Ненависть.

- Надеюсь, я не дойду до такого. - Аслэг обернулся, усмехаясь. - И мои люди, - кивнул он на Укана, который снова задремал, - не увидят меня таким. Руан, неужели у вас в Валдетомо не случается такого, что человек начинает считать себя… Выше остальных?

Он отошёл от окна и сел за стол у входа, поддёрнув подол чёрного, как всегда, халата. Руан задумчиво улыбнулся.

- Мы не теларские небесные мужи и девы, непорочные и безгрешные, - сказал он, почёсывая щетину. - У всех есть слабости. Мы стараемся жить так, чтобы права других не нарушались. В Валдетомо каждому с детства внушают, что он - как кирпич в стене, что защищает от наводнения, как доска в корпусе корабля, камень в арочном своде потолка… На каждом - ответственность. Не страшно выйти из себя или утратить силу, страшно не сказать об этом вовремя, потому что душа человека скрыта во тьме его зрачков. То, что не можешь нести ты - ложится на плечи окружающих. Мы стараемся не таясь говорить о нужде телесной или душевной. Одной из первых книг в учебном дворе мы изучаем ту, которая называется «Познай свои чувства и желания». Она учит отделять поступки, на которые нас толкает гнев, от тех, на которые нас побудило одиночество или печаль… Это помогает, когда взрослеешь, но, конечно, всё равно сложно. Мне сорок четыре, но иногда я чувствую