Проклятие феи - Робин Мак-Кинли

Примерно через неделю после того, как Пеони показала Рози основные стежки для вышивания, над Двуколкой видели пролетающего гиппогрифа. В целом гиппогрифы пользовались дурной славой среди всех, не считая волшебников, и появление такового по соседству никого не обрадовало. Оно могло означать, что за ним последует неблагоприятная магия, а этот гиппогриф определенно выглядел так, будто что-то искал. Люди встревожились, и отвращающие амулеты шли нарасхват – они в той или иной степени, в меру мастерства сделавшей их феи, отводили от владельца внимание бродячей магии, ищущей, за кого бы ей уцепиться. Тетушка и Катриона изготавливали очень хорошие амулеты, и через две недели у них не осталось ни одного на продажу, а новых они не могли бы наделать до самой зимы, когда лоза оленьего копытца покраснеет, а ягоды салии пожелтеют. Правда, в течение этих двух недель никто больше не видел гиппогрифа, и люди начали надеяться, что опасность все же минует Двуколку. Среди общего волнения никого не удивило, что Тетушка с Катрионой снабдили отвращающими амулетами Рози и Пеони.

Но гиппогриф и впрямь улетел прочь, и единственной неприятностью, постигшей в эту зиму Двуколку, оказалось нашествие таралианов – крупных полосатых кошек, обладающих острым разумом и свирепым аппетитом (матерый таралиан способен съесть лошадь за один присест). Сам король повел против них войско. Армия одержала победу, и уцелевших таралианов прогнали за границу, в дикие южные пустоши, откуда они и пришли. Но король был ранен, и хотя рана оказалась легкой, он так медленно восстанавливал силы, что даже пошли слухи о заклятии. Зачем таралианы вообще пришли на населенные людьми земли? На собственной территории они были свирепыми хищниками, но покидали ее редко, а зима выдалась не слишком суровой.

Говорили, что болезнь короля проявлялась очень похоже на ту, которой мучились солдаты и придворные, сраженные колдовским сном в Фордингбридже и Флури: головными болями, продолжительной вялостью, неспособностью сосредоточиться или принимать решения, бессонницей, кошмарами. Она вызывала беспокойство не только потому, что страдал ею король, но и потому, что он был крепким уравновешенным мужчиной с обнадеживающей нехваткой воображения, заботливым и добрым правителем.

Опасность, угрожающая дочери, все же подкосила его, утверждали слухи. Слишком много сил было потрачено, чтобы ее защитить – где бы она ни находилась. Не меньше ушло и на розыски Перниции. Но все впустую. Перниция была не только злой и могущественной, но и умной. Двадцать лет беспомощного страха измотали страну и в наибольшей степени короля. Когда она наконец захлопнет свою ловушку, у него, его магов и войск уже не останется сил, чтобы ей противиться, и она, как и предсказывали старинные истории, получит не только принцессу, но и всю страну. Но ведьма не пошла бы этим путем, если бы могла захватить ее сразу, а это означало, что она не настолько могущественна, как делает вид. «Давайте же, – шептались люди, – вернемся к обычной жизни, пока еще осталось немного времени. Кто вообще видел Перницию после именин? Она не стала бы терпеть столько времени, будь у нее возможность добиться своего быстрее. Возможно, проклятие на принцессе вовсе не таково, каким объявила его Перниция: вместо этого всех вокруг нее сражает загадочная болезнь, тянущая из людей здоровье, силы, волю и смелость. Верните же ее домой – и пусть она передаст корону принцу Колину, которого народ знает и любит. Пусть люди сплотятся вокруг него в этот последний год перед двадцать первым днем рождения принцессы, чтобы у Перниции не осталось ловушки, которую можно захлопнуть. Проклятие никогда не подразумевало, что принцесса должна умереть от укола веретена, – и ни единого острого веретена не осталось во всей стране.

Пусть она вернется домой. Пусть этот фарс закончится. Давайте восславим юного будущего короля и забудем о Перниции. Судя по всему, это проклятие – полный вздор и всегда было вздором, а мы, дураки, поверили».

«Именно этого она от нас и добивается, – шептались другие. – Поэтому так долго ждала, чтобы в самом конце у нас не выдержали нервы. Никогда еще в нашей стране королева не отрекалась от престола. Дождитесь двадцать первого дня рождения принцессы. Остался всего один год. Ждите».

В тот год весна пришла в Двуколку вместе с необыкновенным обилием нарциссов, распускающихся как капуста или шток роза, а бóльшая часть сирени оказалась тревожащего лазурного цвета. Старый домик, где некогда жили Тетушка, Катриона и Рози, заполонили летучие мыши особой породы, не только роняющие помет, как и все прочие летучие мыши, но еще и громогласно храпящие. Изгоняющие и очищающие чары пришлось накладывать на дом несколько дней подряд, пока его нынешний арендатор отсиживался в трактире, восстанавливая самообладание. К плесневому духу в старом доме Мед присоединились несколько его родственников, которые решили, что для них всех там слишком тесно, принялись осваивать соседние здания и страшно нагрубили Катрионе, когда та пообещала, если они оттуда не уберутся, иссушить их в репейный пух и развеять по ветру. (Впрочем, после того как несколько дальних родичей разлетелись семенами одуванчика, остальные все же отступились.) А волшебной пыли – как обычной меловой, так и почти невидимой мерцающей – на корзинах с травами, которые Рози приносила на двор кузницы, чтобы превратить в мази и настойки для лошадей, стало столько, что временами, выпрыгивая из корзин и разбегаясь, она прихватывала с собой и травы, к превеликой радости деревенских кошек, которые теперь ошивались около кузницы чаще, чем у дома священника, подбивая лапами клочки неизвестно чего. Конечно, все кошки так поступают и сами по себе, но на дворе кузницы эта привычка вызывала куда большее беспокойство, что еще больше радовало кошек.

Почти каждый год, когда весеннее тепло пробуждало топи Двуколки от холодных зимних снов, приходил новый вид лихорадки, но в этом году хворь расползлась непривычно широко и оказалась удивительно стойкой. Малиновки сообщили Тетушке, что болезнь сразила многих зверей и птиц, не пощадив и человеческое население Двуколки. Фуаб и несколько других созданий, как крылатых, так и прикованных к земле, рассказали Рози, что слишком многие животные принялись перебираться с места на место – кто в Двуколку, кто из нее, – и все раздражались и тревожились, хотя и не могли назвать причину беспокойства. Конечно, не считая того, что принцессе пошел уже двадцать первый год и до ее двадцать первого дня рождения оставалось меньше дюжины месяцев.