Смертельная измена - Сабина Тислер

— Мир такой ужасный! — сказала Арабелла. — Мы не вернемся домой.

— А куда нам идти?

— Не знаю. Но я сыта всем этим по горло. Я хочу быть с тобой. И больше ничего.

— Я знаю, где мы можем быть всегда вместе.

У Торбена в горле стоял комок. Он чувствовал, что мир обрушится, если он скажет то, что думает. Но тем не менее сказал:

— Давай улетим отсюда. Ты — как душа, а я — как орел. Прочь из этой жизни! После смерти мы навсегда останемся вместе. Навечно. И никто нас не разлучит. Там нет родителей, нет школы, нет запретов.

— Где это?

— На небе.

— Ты уверен?

— Совершенно уверен.

— Откуда ты это знаешь?

— Просто знаю, и все. Доверься мне.

— Я не могу поступить так с родителями! — Арабелла закрыла лицо руками.

— Но они разлучают нас. Они не хотят, чтобы мы были вместе.

— Да, ты прав. Только обещай мне, что все не закончится.

— Обещаю.

— Я боюсь.

— Не нужно бояться. Я с тобой.

Арабелла молчала и едва дышала. Потом она прижала ладони ко рту, словно пытаясь подавить тошноту, посмотрела на Торбена и улыбнулась.

— Я тебе верю. Давай сделаем это.

Они целовались, пока не забрезжил рассвет.

Генрих Заватцки работал на Берлинском транспортном предприятии уже двадцать три года, с тысяча девятьсот девяностого он был машинистом городской электрички. Чаще всего его ставили на участок из Ораниенбурга до Ваннзее. Его любимый маршрут.

Это был поворот перед небольшой пихтовой рощей, которая ему особенно нравилась. Но он не представлял, что ожидало его за поворотом. И то, что он увидел, было именно тем кошмаром, которого он боялся и который был у него перед глазами все двадцать три года. Однако он всегда успокаивал себя тем, что такое может быть с другими, но только не с ним.

Там стояли они. Двое. Юные, очень юные. Только это он и успел понять. Они держались за руки. Девочка стояла, широко расставив ноги над правым рельсом, а мальчик — над левым. Они стояли спиной к поезду. Они должны были слышать звук приближающейся электрички. Но не двигались и не поворачивались. И не пытались убежать.

Генрих Заватцки почувствовал прилив адреналина. Он тормозил как сумасшедший, как будто хотел опровергнуть все расчеты о длине тормозного пути и доказать их абсурдность. Он совершенно четко понимал, что сделать это невозможно, тем не менее в нем теплилась слабая искорка надежды.

Но ему не удалось остановить поезд. Электричка врезалась в них, и в ушах Генриха раздался звук от удара о тела. Отвратительный звук, который он никогда уже не забудет.

Генрих Заватцки не помнил, кричал ли он что-то в тот момент. Но эта страшная картина навсегда засела в его мозгу, и теперь он до конца жизни будет носить ее в себе.

Торбен и Арабелла умерли мгновенно.

Магде и Йоганнесу не позволили посмотреть на сына, поскольку врачи опасались, что это вызовет слишком сильный шок.

Наверное, это было ошибкой.

Когда Магда услышала о самоубийстве сына, она не захотела этому верить. Она обвинила полицейского, который принес это известие, во лжи, раскричалась и обругала его. Потом она обыскала комнату Торбена в надежде найти записку, прощальное письмо, хотя бы малейший намек на то, что должно произойти.

Но не нашла ничего. Никакой записки. И в его компьютере тоже не было ни электронных писем, ни файлов, которые могли бы указать на приближающееся несчастье или объяснить то, что уже случилось.

Когда гроб опускали в землю, Йоганнес, рыдая, потерял сознание у могилы. Магда же, напротив, не проронила ни слезинки. Ее высохшие глаза горели, словно в них попал перец. А когда она закрывала глаза, ей казалось, что она слышит у себя в голове какой-то шум, словно кто-то проводит наждачной бумагой по необработанному дереву.

56

Удобный момент выпал на следующее утро. Он, как всегда по вторникам, поехал к пекарю, на почту и на рынок, а после этого — в Монтеварки в банк. Было одиннадцать часов тридцать минут. Банк был открыт только до обеда. Если денег нет, у него не будет другой возможности получить их вовремя. Завтра собирался приехать Топо. Лукас понятия не имел, когда он появится, но знал, что от него можно ожидать чего угодно. Даже того, что он будет стоять перед дверью уже в десять.

У Лукаса, пока он ждал в очереди, пересохло во рту, и ему просто необходимо было купить себе в ближайшем баре большую бутылку воды. Чтобы подавить нервозность, он внимательно смотрел на цифровые часы на стене. Он никогда не задумывался над тем, какой долгой может быть минута, если смотреть на часы и ждать, пока появится следующая цифра. В одиннадцать часов пятьдесят две минуты наконец-то подошла его очередь, и он потребовал выписку из счета. Как только лист бумаги с невыносимо громким шумом начал выползать из старенького принтера, он сразу увидел, что там не была напечатана сумма — двенадцать тысяч пятьсот евро. На выписке стояли только пятьдесят евро, которые он заплатил для того, чтобы открыть счет.

— Пожалуйста… — Старательно выговаривая слова, он пытался объясниться по-английски, надеясь, что служащие банка по другую сторону окошка поймут его. — Я ожидаю перевод суммы два раза по двенадцать тысяч пятьсот евро. Два срочных перевода в евро. Они уже должны быть здесь. Вы могли бы посмотреть?

Служащий банка нервно приподнял брови вверх и стал что-то набирать в своем компьютере. Это продолжалось четыре минуты. Потом он сказал по-итальянски:

— Да, поступили двенадцать тысяч пятьсот евро один раз, но они еще не занесены на счет.

Лукас понял, что он сказал.

— А почему только одна сумма?

Служащий опять приподнял брови:

— Не знаю.

— Я могу снять деньги?

Ответом было энергичное отрицательное покачивание головой.

— Только тогда, когда деньги будут на счету.

— Но они мне нужны сейчас! Немедленно!

Служащий опять покачал головой и строго сжал губы.

— Мы сегодня открыты до тринадцати часов тридцати минут, — сказал он, — приходите еще раз. Может быть, деньги уже будут. Buonjiorno.

Лукас больше по привычке сказал «gracia» и покинул банк.

Напротив находился небольшой бар. Он заказал чашку эспрессо и большой бокал минеральной воды, сел у окна и, чтобы увеличить свои шансы понять служащего банка, выписал из словаря, который всегда носил в кармане, слова, которые могли ему понадобиться при втором посещении банка. В тринадцать часов пятнадцать минут он снова пошел в банк.

В похожем на трубу шлюзе, через который нужно было проходить в каждом итальянском банке — кошмар для страдающего клаустрофобией! — Лукас, как и требовалось, приложил указательный палец к маленькой стеклянной пластинке с красной подсветкой, чтобы отсканировать свой отпечаток и тем самым запустить механизм открывания двери. Однако дверь не открылась. При его первом визите в банк это сработало с пятого раза, но в этот раз ничего не получалось. Он попробовал несколько раз, но дверь по-прежнему была закрыта. У Лукаса начали сдавать нервы. Уже было тринадцать часов двадцать две минуты, и, если не повезет, окошко захлопнется прямо перед его носом.

Он принялся бить ладонью по бронированному стеклу шлюза.

— Алло! — орал он. — Non funziona!

Служащий банка, стоявший за окошком кассы, наконец-то обратил внимание на Лукаса и вопросительно уставился на него.

«Черт бы тебя побрал, — подумал Лукас, — да нажми же на кнопку и открой дверь! Как ты думаешь, какого черта я торчу под этим стеклянным колпаком? Ради собственного удовольствия?»

Служащий за окошком попытался знаками объяснить Лукасу, что ему нужно приложить палец к маленькому стеклянному окошку.

У Лукаса от возмущения чуть не поехала крыша. Он начал бить кулаком в стену и громко возмущаться по-немецки, поскольку на итальянском ругаться не умел.

— Не получается! — кричал он. — Ты думаешь, что я тут делаю? Я уже сто раз прикладывал палец сюда, идиот ты такой, но это дерьмо просто не работает! Не покупайте такую хитромудрую дверь, если вы не в состоянии открыть и закрыть ее! Черт бы тебя забрал, открывай же!

Служащий за окошком, правда, не понял беснующегося Лукаса, но, тем не менее, сжалился, нажал на кнопку, и дверь беззвучно открылась. Тринадцать часов двадцать пять минут. Лукас взмок от пота. «Еще раз этот цирк с дверью я не выдержу! И так будет каждый раз, когда мне понадобится снять пару евро или взять выписку из счета! Это же с ума сойти! Я лучше найду себе другой банк, у которого двери исправны».

Служащий за кассой сладко улыбнулся и начал рассказывать о новом «Legge» в Италии, о новом законе, который приписывает каждому банку иметь такую дверь, чтобы предотвратить ограбление.

— Да, — сказал Лукас по-английски, — я ничего не имею против двери, когда она работает. А сейчас посмотрите, пожалуйста, переведены ли деньги на мой счет.