Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем - Герман Романов

Григорий Михайлович бросил взгляд на второй пакет, оставленный на десерт. От военного министра он ожидал только пакостей, а потому не хотел сразу портить себе настроение, выбрав для начала депешу Вологодского. Но делать было нечего, и атаман, чувствуя в груди свинцовую тяжесть, взял нож, и взрезал толстую бумагу. Достал листок, исписанный знакомыми арчеговскими «кренделями», положил перед собой на стол и стал внимательно читать послание, выпучивая от удивления глаза.

— Ах ты, бестия! Ты что же — мысли читать умеешь?!!!

От изумления у Григория Михайловича в груди дыхание сперло, и атаман добрую минуту приходил в себя. Затем перечитал письмо еще раз, поднялся с кресла, подошел к шкафчику и налил себе третий за этот день стакан водки. Зелье его почему-то не опьяняло, не действовало привычно, но давало небольшую разрядку.

С первых же строчек своего письма Арчегов взял быка за рога, и если откинуть словесную шелуху, то военный министр прямо указал, что пока он, атаман Семенов, находится у власти в Забайкалье, то умиротворение региона чревато разными сложностями. Хотя сам Григорий Михайлович, как человек простой натуры, широкого недовольства населения не вызывает. Эту песенку с перепевами атаман слышал не раз, в той же Чите на каждом углу судачили — «Семенов-то хорош, зато семеновщина невыносима».

Посему военный министр весьма благодарен ему за проделанную работу, восхищается и т. д., но пришел к мнению, что атаману нужен другой, более значимый фронт деятельности, где его дарования проявятся в полной мере. Это как понимать прикажете — утонченное издевательство или откровенное хамство? Ну и кто он после этого?!

На место военного губернатора Забайкалья назначен бывший главковерх генерал-майор Сахаров, уже лишившийся одной звездочки с погон. Его кандидатура атамана полностью устроила — тот пользовался репутацией ярого монархиста, был умен, но полководческими дарованиями не блистал. Хотя в Забайкалье они не требовались — война с партизанами носила больше политический характер. Но тут другое интересно — Арчегов интриган еще тот, кому хочешь фору даст. Ибо над Сахаровым поставлен командующим округом генерал Дитерихс, которого в свое время сместили с поста главнокомандующего по настоянию первого, который тут же и уселся на освободившееся место. Правда, ненадолго…

Ну а самому Григорию Михайловичу предлагается следующее — и Семенов прочитал свой собственный план, давно вынашиваемый в голове. Такого просто не могло быть, ибо атаман был отнюдь не болтлив и легковерен, иначе бы не захватил Забайкалье в позапрошлом году и тем паче не излагал свои затаенные мысли. У него тут же возникло стойкое ощущение, что Арчегов, корябая строчки, хихикал над собственным письмом.

Конно-азиатская дивизия барона Унгерна должна будет в июне вторгнуться в Монголию и выбить оттуда китайцев. Тем самым соседям указывалось, что нарушать предшествующие соглашения с Россией нельзя. Но в то же время не показать прямое участие русских частей в ургинском походе. А потому дивизию Унгерна переименовать в Монгольскую, снять сибирскую и российскую атрибутику — кокарды и погоны, а офицерам подать рапорта об исключении из службы. Но военный министр дальнейшего хода им не даст, так как они будут числиться в особом делопроизводстве при канцелярии.

Тем самым, в случае ярых протестов китайской стороны, которую могут поддержать дипломаты Антанты, сибирское правительство будет иметь возможность указать, что обвинения звучат не по адресу, все это дело самих монголов. А если русские служат ургинскому правительству, то даже премьер-министр Вологодский не сможет им этого запретить. Тем более что во Франции есть «Иностранный легион», а в Сибири «Маньчжурские» батальоны. Так что претензии не по адресу…

Григорий Михайлович на минуту возгордился собой — это ведь он первый придумал этот план, и если военный министр, умный и ушлый, предлагает почти такой же вариант, то, значит, не такой он сам и дурак, как окрестил себя днем. Но тут же насторожился, вчитываясь в письмо. Арчегов хоть и предлагал атаману организовать эту экспедицию и даже возглавить ее, но между строчек сквозило неприкрытое ехидство: «Ты будешь большим дураком, если согласишься. В Монголии вам с Унгерном вдвоем будет тесно, а что бывает с двумя скорпионами, которых помещают в одну банку?»

Мысль, конечно, прозвучала завуалированно, про скорпионов Григорий Михайлович сам додумал. И сразу загрустил — у Романа Федоровича под рукой лично преданная ему дивизия, у него там ничего не будет, даже конвоя, — понятно, кто будет из них верховодить.

Атаман загрустил, отправляться в Монголию он сразу расхотел. Организовать дело Унгерну поможет, часть славы падет и на него. Но отправляться самому? Нет, увольте!

Вариант получить под командование любой кавалерийский или казачий полк с возможностью назначения на освободившуюся конную или казачью бригаду Григория Михайловича не привлек. Арчегов знает что предлагать, отправит подальше от Забайкалья, где у него сильная опора, на кудыкину гору, а генералы там живо в оборот возьмут.

Вскользь военный министр упомянул про формируемый лейб-гвардии сводный казачий полк, заметив, что командование над ним будет поручено кому-либо из «старых» гвардейцев. Григория Михайловича тут же скривило, будто разбавленного уксуса хватанул. Таких гвардейских полковников было только два, оба служили в сводно-казачьем раньше. Бывший военный министр Сычев, и бывший командир Иркутского казачьего полка Войлошников. Двое из ларца, одинаковы с лица — хрен редьки не слаще. Семенову совсем не улыбалось иметь в помощниках на полку второго, но еще хуже ситуация, когда сам попадет под начало Сычева. Тот генерал, к бабке не ходи, командовать гвардейской бригадой назначат.

Категорически отвергнув предложенные первыми три варианта дальнейшего «трудоустройства», внимание атамана привлек последний четвертый пункт. Тут следовало пораскинуть мозгами.

Правительство распространило военную службу на бурят по обе стороны Байкала. Значительную часть, треть инородцев, попросту поверстали в иркутские и забайкальские казаки. Оставшимся вне войскового устройства дали полную автономию, возможность сформировать три уланских полка — Ангарский в Прибайкалье, Удинский и Селенгинский за Байкалом. И дополнительно гвардейский уланский дивизион, который должны были в ближайшем будущем развернуть в полк с призывом сибирских татар и урянхов.

Права командира отдельной бригады, получение чина генерала, нахождение в родном Забайкалье, возможность комплектовать гвардию и тем самым получить доступ к императору Михаилу Александровичу — все это сразу заинтересовало атамана. Возможные сложности с бурятскими националистами, тем же Ринчино, его не пугали — как-нибудь найдут общие точки соприкосновения, ведь в жилах атамана тоже текла бурятская кровь.

«Что же это он так? Вроде в последнем нет подвоха?» — Атаман еще раз поразмыслил над предложенными вариантами. Отвечать нужно было немедленно, фельдъегерь уже ждал в приемной, поезд в Иркутск отходил через час.

«Ну что ж, буду бурятами командовать. Начну с того, чем в семнадцатом занимался». — Григорий Михайлович вспомнил, как тогда он, еще подъесаул, получил мандат от самого Керенского и отправился формировать в Забайкалье бурят-монгольский конный полк. Сейчас предстоит укомплектовать за полгода конную бригаду, что, конечно, намного сложнее. Но и он уже войсковой старшина, даже генералом побывал. Последнее предложение Арчегова его устраивало полностью, и атаман решил его принять.

Но прежде чем сесть за написание ответов Вологодскому и военному министру, Григорий Михайлович тяжело поднялся из-за стола и пошел к заветному шкафчику, что манил его раскрытой створкой.

Теперь Иржи Колер не сомневался, что он выберется из поганой Сибири, чтоб ей пусто было. «Братушки» здесь нашли «союзников» на свою голову. Имя им — грабители и предатели, в самый тяжкий момент в спину нанесли удар ножом. Недаром генерал Сыровы говорит, что русским доверять никогда нельзя, они как волки, сколько ни корми, а берегись, в любую секунду на тебя и набросятся, в клочья рвать будут.

Иржи посмотрел в окошко и, уловив в нем свое отражение, скривился. Казачья шашка вкось прошлась по лицу, стесав часть предплечья. А потом и лицу досталось — клинок отрубил кончик носа. И что теперь делать — Марта сразу губки скривит, за такого красавца замуж выходить категорически откажется. Хорошо, что живым остался, лампасник мог и насмерть зарубить.

Но выполз из лап смерти лихой капрал, хотя и ехал сейчас в лазарете. Вагон пусть и третьеклассный, но с туалетом и кухонькой. Сестры милосердия все русские, но многие замужем за чехами, очень внимательны и заботливы, и руки ласковые. Перевязку так делают, что боли почти нет, хоть бинты с кровью иной раз к ране присыхают.