Шах и мат - Олежанский Георгий

Максим дальше не побежал.

— Твою же мать! — смачно выругался он.

А в его рации сквозь помехи в эфире пробивался голос Смирнитского:

— Это «Сокол-1». Прижаты плотным огнем противника, пулеметные расчеты по следующим координатам…

Трескотня в эфире не позволила услышать координаты.

Внезапно, словно по волшебству, рядом с Доментьевым появился рослый боец в «горке».

— Командир, — пробасил он, в то время как «Гнездо» что-то ответило «Соколу-1», — разреши, я присмотрю за твоим товарищем.

— Повторите координаты? — раздался в рации голос одного из руководителей штаба.

Максим посмотрел на бойца.

— Не волнуйся, командир, — добродушно улыбнулся он, — все будет хорошо.

А со стороны селения доносились слабые, но несмолкаемые ни на секунду звуки стрельбы и взрывов.

— Хорошо, — пробормотал Максим, возвращаясь за укрытие, — как тебя зовут?

Боец в «горке» ответил:

— Федотов Илья, «Альфа».

И тут же скрылся в густо разросшемся кустарнике.

Он — Игорь Кириллов с позывным «Малеф» — не помнил, как оказался на земле. Рядом взорвалась граната, звук разнесся по уцелевшим комнатам одного из домов, вырвав Игоря из провала, куда он падал, одурманенный гарью, непрерывным автоматным стрекотом и адреналином.

В голове звенело, мысли путались, а слезящиеся от едкого дыма глаза болели.

Приподнявшись на локте, Игорь подобрал с земли автомат и подполз к кирпичной стене, прислонившись к ней спиной.

— Граната! — крикнул кто-то с кавказским акцентом, Игорю показалось, что совсем рядом, после чего послышался топот нескольких пар ног, но тут же оборвался взрывом.

Собравшись с духом, Кириллов быстро выглянул из-за угла. Добротные, аккуратные кирпичные дома в центре села Даттах превратились в развалины, как в Сталинграде во время Великой Отечественной. Время от времени кто-то стрелял из автомата.

Впервые оказавшись в настоящем бою, где смерть могла настигнуть в любой момент, а «воскреснуть», словно в игре «Call of Duty», не получится, дезориентированный Кириллов собрался переместиться на противоположную сторону улицы. Оттуда вела перестрелку с бандой Сулимана Гагкаева оперативная группа боевого сопровождения, возглавляемая полковником Смирнитским и командиром роты разведки внутренних войск Балакиным. И именно поэтому Кириллов и стремился к ним, гонимый одной только мыслью — предупредить их о том, что на стороне противника находится Сергей Разумовский, и помешать им совершить роковую ошибку.

Доверившись инстинкту самосохранения, Кириллов уже было рванул на противоположную сторону улицы, как вдруг чья-то сильная рука схватила его сзади.

— Зачем?

Растерянный, Игорь, поправив слетевшую на глаза сферу, обернулся.

Позади стоял, прислонившись к стене дома и держа Игоря за лямки разгрузки, один из приданных бойцов спецотряда «Альфа», имени которого Кириллов не знал.

— Что? — только переспросил он.

— Зачем…

— …тебе это? — плача, спрашивала Лена, когда Игорь сообщил, что уезжает в командировку, и поэтому они больше не смогут увидеться.

— Просто устал, — вздохнув, ответил он, — от неопределенности жизни устал. Устал бояться что-то изменить. — Он мельком взглянул на старую фотографию, которую держал в руках. — Устал бегать от ответственности и прошлого.

Игорь не ждал, что Лена поймет, потому что он сам не до конца понимал. Возможно, это слепая вера нашептывала ему, что поступить иначе он просто не может, не имеет на это никакого права.

Лена действительно не поняла.

— Разве наша встреча не изменила твою жизнь? Ты многое получил от меня, ведь ты сам так говорил.

Осуждать ее Игорь не собирался. Жизнь Лены — другого формата. И места долгу, слепой надежде в лучшее, верности в ней не находилось.

— И я тебе ни капли не врал, — сказал он, — все именно так.

— Тогда зачем?

С фотографии Игорю улыбалась Наташа.

— Наверное, так надо…

— …пройти с обратной стороны дома! — крикнул почти в ухо боец «Альфы».

Из-за треска автоматной очереди Игорь почти ничего не услышал.

— Что? — переспросил Кириллов.

— Я говорю, что надо обойти этот дом с обратной стороны, — громче повторил «альфовец», показывая рукой направление движения, — через дом «чехи» устроили пулеметное гнездо, вся улица простреливается. И его надо уничтожить. Понял?

Игорь кивнул.

— Хорошо. Я иду первым, ты — за мной. Будешь прикрывать, — скомандовал спецназовец.

Пригнувшись и вскинув автоматы, они направились в сторону дома, откуда бандиты почти беспрерывно обстреливали противника.

— Амир, рожок! — бросил по-чеченски Загоеву Сулиман, отсоединяя от «калашникова» отстрелянный магазин.

Амир вынул из бокового кармана разгрузки рожок и бросил Гагкаеву.

Не по возрасту молодецким ловким движением Сулиман поймал магазин, в секунду присоединив к автомату, и открыл редкий ответный огонь в полукруг по русским, взявшим дом, в котором они находились, почти не оставив возможности к отступлению.

Амир осторожно выглянул из зиявшего в стене проема и тут же скрылся, а мгновением позже, выбив мелкие осколки из кирпичной кладки, просвистели пули.

В это время в соседнем доме кто-то из бойцов банд-группы крикнул: «Граната!» — и послышались частые шаги, оборвавшиеся прозвучавшим секундой спустя взрывом.

Амир, следуя инстинктам, пригнулся. Со смежной стены на голову упал небольшой пласт штукатурки, дезориентировав его.

— Шакалы! — выругался Сулиман, выпустив из автомата короткую очередь в одного из русских, каким-то образом оказавшегося на центральной дороге села, но всколыхнул лишь дорожную пыль. Русский резво, словно чувствуя приблизившуюся смерть, отполз в сторону, скрывшись за стеной одного из разрушенных домов.

— Дядя, — крикнул Амир, — береги патроны!

— Не учи! — зло огрызнулся Гагкаев, — найди Кхутайбу, пусть возьмет двух моджахедов. В женской части дома нужно разместить пулеметные расчеты, чтобы прикрыли наш отход. Больше мы не продержимся.

Амир согласно кивнул и, пригнувшись, осторожно пробрался в противоположную часть дома.

— Свиньи! — не унимаясь, ругался Сулиман Гагкаев, изредка отстреливаясь короткими очередями — к совету беречь патроны, он все-таки прислушался. — Найди Кхутайбу, Амир.

Верный Гагкаеву телохранитель, как и ожидал Амир, вместе с еще двумя бойцами отстреливаясь от русских в другой части дома.

— Дядя сказал, что необходимо организовать пулеметный расчет, — бросил он по-чеченски, — мы уходим, прикроешь нас.

Кхутайба лишь кивнул.

Из окруженного и фактически разрушенного дома, принадлежащего самому Сулиману Гагкаеву, велся прицельный ответный огонь, так что на скорое завершение операции надеяться не приходилось. Одного Смирнитский никак не мог взять в толк: каким образом «чехи» узнали о боевом мероприятии, готовившемся чуть ли не в самой Москве со всей тщательностью и секретностью, на какую только были способны органы?

Но было понятно: информация ушла, а вот откуда именно, разбираться придется после всего.

Анатолий Иванович огляделся: бойцы группы заняли позиции; они вели не активный и плотный огонь, как требовала тактика наступления, а жалящий и изнуряющий, заставляя противника стрелять в ответ, расходуя боеприпасы. В сложившейся ситуации время работало в любом случае против засевших в обороне бандитов.

Смирнитский жестом подозвал к себе Балакина, раздававшего редкие указания бойцам.

— Что с нашими? — спросил он.

— Без потерь, Тополь, — ответил Балакин, — только легкий «трехсотый». Помощь оказана. До свадьбы заживет.

Смирнитский удовлетворительно кивнул.

— Товарищ полковник, — отозвался штатный радист, — вас «Гнездо».

— Давай сюда, — недовольно пробурчал Анатолий Иванович, — «Гнездо», «Гнездо»! «Сокол-1» на приеме.