Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

— Ты опозорил память своего отца! — пронзительно закричала Дасслеронд.

Вид у нее был свирепый, как никогда. Растрепанные золотистые волосы трепетали на ветру.

— Ты обесчестил свое имя и принес горе тем, кто растил тебя и заботился о тебе.

— Это произошло случайно, — выкрикнул Эйдриан, упорно сражаясь с подступающими слезами.

— Нет, не случайно. Твое дерзкое и бездумное поведение и не могло окончиться ничем иным, — не понижая голоса, ответила госпожа Дасслеронд. — Случившееся сегодня неопровержимо показывает твою суть, Эйдриан Виндон, и доказывает, что ты никогда не сможешь стать рейнджером!

Мальчик попытался ответить ей, но понял, что у него нет слов.

— Я ухожу, — только и смог выдавить он.

— Сначала ты отдашь мне самоцветы, — потребовала Дасслеронд.

Эйдриан невольно отпрянул. Заглянув в глаза предводительницы эльфов, он понял, почему у него внутри все дрожит. Она не позволит ему уйти, даже без самоцветов. Это ловушка. Дасслеронд заберет у него самоцветы, а потом убьет его на месте.

Зарычав от ярости, Эйдриан снова пробудил силу гематита — камня души. Помимо целительных свойств этот самоцвет обладал и другой силой. Гематит усилил железную волю Эйдриана и, как тараном, ударил ею по намерениям госпожи Дасслеронд. Их битва происходила не на каменистом склоне, а в глубинах гематита. Именно там дух каждого из них вступил в смертельную схватку с волей противника.

На склоне одной из гор, окружавших Эндур'Блоу Иннинес, Эйдриан Виндон, сын Элбрайна и Джилсепони, поверг в битве госпожу Дасслеронд, величественную и властную предводительницу народа эльфов… Даже она, не говоря уж о самом Эйдриане, не догадывалась, кто помог ему одержать победу, кто стал его вторым, духовным отцом. Им был демон-дракон, действовавший через дух покойного отца-настоятеля Далеберта Маркворта.

Эйдриан мог бы легко уничтожить ее. Сломив ее волю, он мог бы заставить душу госпожи Дасслеронд навсегда покинуть тело. Мальчик почти это сделал, и не только потому, что им двигал страх и необходимость защищаться. Он ненавидел эльфов, завидуя их необыкновенному долголетию. Его бесила сама мысль о том, что на протяжении жизни какого-то эльфа может смениться двадцать поколений людей.

Он мог бы убить госпожу Дасслеронд, но не сделал этого. Он выпустил ее из тисков своей воли и увидел, как предводительница эльфов едва не упала, словно держалась на ногах только за счет воли Эйдриана.

— Уходи, — сказал он ей.

— Самоцветы… — произнесла она слабым, совсем не похожим на свой голосом.

— Убирайся, — повторил Эйдриан, и по его голосу Дасслеронд поняла, что убеждать его бесполезно. — Самоцветы принадлежат мне. Они перешли ко мне по наследству. С твоего, кстати, повеления.

— Ты не рейнджер! — воскликнула Дасслеронд.

Кажется, она собиралась вновь призвать силу своего изумруда, однако вовремя передумала. Во второй битве Эйдриан ее уже не пощадит.

— Я не игрушка, которой могла бы забавляться предводительница эльфов, — сказал Эйдриан. — Я ухожу не с пустыми руками, — добавил он, доставая из кармана горсть самоцветов. — Я ухожу к людям, которые ждут меня там.

И он махнул рукой в направлении гор, за которыми лежал большой мир. Но куда идти — этого Эйдриан не знал. И храбрость его была во многом напускной, ибо в действительности Эйдриан Виндон чувствовал себя сейчас маленьким испуганным мальчишкой.

— Зеркало я тоже забираю с собой! — запальчиво прибавил он, чтобы скрыть свою растерянность.

— Тебе еще придется столкнуться с нами, — пообещала ему госпожа Дасслеронд.

С помощью изумруда она вновь сжала пространство и, войдя туда, как в коридор, стала быстро удаляться от одержавшего над ней верх бунтаря.

Эйдриан остался на каменистом склоне, дрожа от злости и страха. Несколько совладав с собой, он огляделся по сторонам. Большой мир оказался намного больше и шире, чем он думал.

— Куда же мне идти? — вслух произнес он.

Голос внутри него молчал.

Мальчику было холодно и одиноко. Привычная жизнь резко и бесповоротно оборвалась. А большой мир, о котором он так мечтал, был совершенно ему незнаком.

Госпожа Дасслеронд остановилась невдалеке от эльфов, которые все еще врачевали ожоги Бризендель. Им удалось сохранить ей жизнь, но эльфийка больше никогда не услышит легкого шелеста своих крыльев.

Однако предводительница эльфов думала сейчас не о трагической участи Бризендель. Она была не на шутку встревожена уходом Эйдриана Виндона. Только что она вновь испытала на себе его силу. И эта сила была пугающе огромной, направленной в опасную сторону. Дасслеронд, бившейся с демоном-драконом, было с чем сравнивать.

Ее обдало холодом при мысли о том, какую роль сыграла она сама в сотворении чудовища, именуемого Эйдрианом Виндоном.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Восходящий как солнце

Они научили меня сражаться лучше любого из живущих ныне людей. Научили быть в гармонии с миром, научили задавать вопросы и приобретать знания. Они научили меня ценить истинную красоту вещей, показав, что в природе все дополняет друг друга. Не могу отрицать: они наделили меня великим множеством драгоценных даров.

И все же я ненавижу их всем сердцем и всей душой. Если бы завтра под моим командованием оказалась армия, я бы повел ее на Эндур'Блоу Иннинес и уничтожил это гнездо эльфов. Я был бы рад видеть госпожу Дасслеронд и всех ее высокомерных подданных валяющимися мертвыми.

По правде говоря, моя злость на эльфов столь велика, что она просто пугает меня.

Помню, как-то я подслушал разговор Белли'мара Джуравиля с То'эль Даллией. Они говорили о своих учениках. Белли'мар рассказывал, какое испытание он недавно придумал для Бринн Дариелъ. Ей нужно будет выследить добычу. Еще он говорил, что они с Дасслеронд придумали для Бринн ряд других испытаний, каждое из которых труднее предыдущего. Им хотелось увидеть, какое же из них окажется ей не по силам. Только так, заявлял Джуравилъ, они смогут оценить, на что способна тогайранка, а сама Бринн — определить границы своих возможностей.

Мне понравились эти рассуждения, и я их запомнил. Пусть я еще не до конца овладел силой магических самоцветов, но кое-что уже хорошо понял: есть два величайших достоинства воина, помогающих ему оставаться в живых, — способность осознавать границы своих возможностей и мудрость, оберегающая его от попыток вырваться за их пределы. Когда воин ведет битву, каждое мгновение ему приходится делать выбор, правильность которого помогает ему остаться в живых. Тогда я проникся уважением к эльфам и мне понравились задуманные ими испытания. Я восхищался их прямодушием и собранностью; мне было приятно узнать, какие большие надежды они возлагают на меня и на Бринн. Эльфы старались поднять нас до такого уровня, чтобы мы без малейших внутренних сомнений могли принять звание рейнджера.