Синяя звезда - Галина Вайпер

– Значит, если я правильно понял, тебя корежит не от моего присутствия рядом?

– Да нет, – не очень уверенно ответила я. Корежить-то корежит, конечно, только не в том смысле. То есть совсем в другом смысле, я надеюсь, что правильно поняла, что он имеет в виду.

– Тогда можно, я сяду поближе к тебе?

Не дожидаясь ответа, он уселся рядом и обнял меня за плечи без малейшего намека на приглашение. Я вздохнула:

– Иногда мне кажется, что мужики довольно сложно организованы, но чаще возникает уверенность, что они до безобразия примитивны…

– Так оно и есть, – Роман подхватил валявшийся около костра здоровый сук и подгреб в огонь недогоревшие палки. – Все люди существа двойственные, но в мужиках сила природы бушует сильнее, так уж они устроены, и в этом совсем не виноваты. Так что прости меня заранее, если в итоге моя кажущаяся сложность обернется обычным примитивным мужским безобразием.

Я в очередной раз вздохнула. Этот по крайней мере не прикидывается ничем большим, чем есть в действительности. Может, оно и к лучшему, поэтому пора выяснять отношения:

– Так ты все-таки решил, что я твоя половина?

– Я в этом уверен, – почти сердито заявил он, глядя мне в глаза. – Я…

– Ты не можешь этого знать наверняка, – возразила я.

Чего я с ним, собственно, препираюсь? Этого не может знать никто до поры до времени, только оно все расставит по местам. Философское настроение заставило оторвать глаза от огня, прыгающего по остаткам догорающих веток, и поднять их к небу. Я и не заметила, что уже стемнело, надо же, как увлеклась мировоззренческой болтовней. Звезд не было видно, значит, небо затянуло тучами. Когда и успело, на закате облаков почти не было?

Вдруг неожиданно резко тучи разошлись, оттуда выглянула луна и в тот же момент спряталась, как будто небо подмигнуло мне золотистым глазом. Я вздрогнула, Роман бросил быстрый взгляд на меня, потом поднял глаза следом. Огромный небесный глаз снова подмигнул, на этот раз нам обоим. Роман рассмеялся, в его голосе послышалось облегчение:

– Я не знаю, я чувствую…

Он обхватил ладонями мою голову, повернул к себе и поцеловал, по-настоящему, с чувством собственного права на это, впервые за время с нашей первой встречи. У меня замерло сердце… и тут из-за его спины послышалось деликатное покашливание:

– Судно на подходе… Роман горестно взвыл:

– Ты, подлый кобель, не мог хоть чуть-чуть посидеть в кустах, чтобы нам не мешать?

– А я вам и не мешаю, – бесстрастно отрезал Форд. – Вы сами себе мешаете. Я жрать давно хочу.

Мы с Романом посмотрели друг на друга и захохотали. Черт бы подрал проклятого кобеля, он был прав, поэтому мы плюнули на него и целовались, пока судно не подошло настолько близко, что пришла пора соблюдать приличия. Люди не собаки и многого не понимают… или не принимают… а иногда, не отдавая себе в этом отчет, просто завидуют. И поэтому от них проще спрятаться в кустах.

Этим вечером впервые за долгое время моя душа была спокойна. Уже глубокой ночью, после ужина и бессмысленного трепа с мужиками, когда пришла пора заваливаться под одеяло, Роман без всяких преамбул крепко поцеловал меня на сон грядущий, и я уснула совершенно счастливой.

Медленно-медленно я всплывала все выше и выше из глубин черной пустоты, становясь все больше, возвращаясь к собственному привычному ощущению своей обычной величины… Вязкая темнота отсутствия себя постепенно выпускала меня на волю. Наконец я совместила свои внутренние ощущения с внешними и решилась открыть глаза. Черно-желтая пакость на стене… Значит, мы на корабле.

Так, а что там было до того?… Вдруг внутри меня возникла, разрастаясь в беспредельность, вспышка ярости, бешенства, бессильной злобы! Бессильной? Я тебе сейчас покажу, скотина! Мерзавец! Я тебя сейчас!.. Не знаю, что я с тобой, Расмус, сейчас сделаю, но тебе придется несладко! Рогов у него нет! А копыта так и не показал, подлец! И про хвост я совсем забыла, черт, черт, черт!!! Ты, рогатая и страшная тварь из моего сна, я сейчас разделаюсь с тобой, я тебя больше не боюсь!

Я вылетела из постели, подкинутая вверх бушующей энергией, требующей немедленного выхода. Дверь отлетела, с жалобным грохотом врезаясь в стену. Я не помнила, как исчез промежуток между только что оставленным пространством и тем, в котором я появилась. Расмус сидел в кресле посередине, опустив голову на руку, в явной задумчивости. На гром он отреагировал слабо, медленно поднял голову, потом опустил ее, вытягивая шею, как под топор палача. Я была больше не в состоянии сдерживать внутреннюю грозу, молнии, бушующие во мне, вылетели на свободу.

– Ты!

– Да… – он поднял на меня свои глаза, в которых, я видела, были боль и страх, и ни одной искры, но все это не остановило меня: – Ты поступил со мной, как с вещью!

– Да… – беспомощно согласился он.

– Ты… ты! – вулкан неудержимых чувств, наконец, извергнулся: – Ты бездушный подлец, безжалостная сволочь, бессовестный мерзавец и редкая скотина!..

– Да, – признал он, снова опуская голову.

У меня опустились руки. Да что это такое, черт подери? Как я могу дальше ругаться, если он не собирается поддерживать меня, не оправдывается, даже не просит о пощаде?

Я взвыла:

– Расмус, пропади все пропадом, да что это такое! Ты собираешься мне отвечать или нет?

– Да… – он закрыл глаза. – После того как ты разрядишься…

Лучше бы он этого не говорил! Я только что облила его грязью в натуральном выражении, а он только еще ниже опустил голову в попытке уберечь лицо от стекающей по волосам гадости. И тогда мне стало его жалко… хотя, если рассудить, чего ради мне жалеть гадкого персонажа гнусного сна, запачканного воображаемой дрянью, существующей только в моих спящих мозгах?

Как будто специально дождавшись момента моего раскаяния, он быстро поднял голову.

– Все?

Я только кивнула головой. Сколько ни говори, слова ничего не меняют. Они только в состоянии довольно приблизительно выразить наши чувства и ощущения. Я их выразила, как сумела. Следовательно, в самом деле, все.

Расмус поднял правую руку, до сих пор бессильно лежащую на подлокотнике кресла, резко щелкнул пальцами около уха. Грязь испарилась с его головы, мокрые волосы стали сухими, концы их прядей с привычным задором вздернулись вверх. Я собралась усесться на пол, но он успел подсунуть под меня кресло, пристально посмотрел на меня и сухо заявил:

– Пути поиска истины отнюдь не всегда совместимы с общепринятыми нормами морали.

Задумчиво поскреб ногтем пробор и неторопливо продолжил:

– А результат иногда приносит такую боль, что начинаешь задумываться, нужна ли она тебе, эта истина, или лучше жить в неведении, убаюкивая себя сладкими иллюзиями, что все хорошо, и все, что ни делается, все к лучшему…