Слабая, сильная, твоя… - Яна Розова

Сначала я глубоко погрязла в витиеватой речи аристократа и никак не могла уловить суть. Только последняя фраза оказалась достаточно понятной. Благодаря ей мне удалось расставить все точки над i. Разобравшись со смыслом спича, мой мозг впал в ступор. Что можно ответить на такое? Я люблю другого мужчину. Я думаю только о нем. Я знаю, что он жив и что он в Париже. Эта мысль заставила меня по-другому посмотреть на ситуацию. Мир в Париже, но я-то должна уехать! И если я уеду, то не вернусь никогда. У меня просто нет денег, чтобы жить в этом городе. Однако если я уеду в Россию, чтобы решить все дела, порученные мне Миром, в качестве невесты Сержа Дюваля, то возвращение будет вполне возможным и даже необходимым, и естественным, и правильным! В тот момент я и не подумала о самом Серже Дювале, о его чувствах. Такова была школа моего мужа.

Тем временем Серж продолжал:

— Я сделаю все, чтобы вы поправились, а потом у нас будут дети, и мы будем счастливы.

Интересно было бы посмотреть на этих детей, затянутых в кожу и играющих с хлыстами.

Немного отстранившись, Дюваль полез в карман пиджака и достал бархатную коробочку. Он открыл ее перед моим лицом, и я невольно ахнула. Маленький чистый лучик бил мне прямо в глаза.

— Это кольцо — мой подарок вам, вне зависимости от вашего решения, Элен. Я вас люблю.

На пальце бриллиант смотрелся как звезда, спустившаяся с неба. Кольцо так заворожило меня, что я не обратила никакого внимания на слова Сержа. «Я вас люблю». Надо же! Я потратила добрых семь лет жизни на мужчину, которого боготворила, и он ни разу не сказал мне такого. Я молилась на него, отдавалась ему, лгала для него, работала на него, убила ради него человека, получила из-за него настоящий инфаркт в тридцать лет — и все бесполезно! Он не полюбил меня. А передо мной человек, который любит меня ни за что, и я готова использовать его, чтобы снова быть вместе с тем, кого люблю. Все это так, все это не имеет значения. В любом случае я выберу единственно возможный для себя вариант. Тот вариант, который приблизит меня к Миру. Пока эти мысли вертелись у меня в голове, Дюваль смотрел на меня сверху вниз и ласково поглаживал плечи. Он неверно истолковал мои сомнения, потому что, как все любящие, наделял предмет страсти несуществующими чертами, в данном случае — благородством. Серж мягко произнес:

— Элен, милая, я понимаю, вы в трауре. Я глубоко уважал вашего мужа. Он был необыкновенный человек. Но я постараюсь излечить ваши раны. И только тогда мы сыграем свадьбу.

Я опустила голову в знак согласия. Дюваль склонился над моей рукой, как когда-то, в день нашего знакомства, спровоцированного интриганом — Миром. Снова вспомнив мужа, я застонала. Через полчаса Дюваль отвез меня домой.

Глава 41

Он пришел на следующий день — официально просить моей руки у мамы. Сам Серж, строго говоря, был сиротой, то есть его родители давно умерли, но была еще «семья», то есть родственники, расплодившиеся от основного фамильного древа Дювалей в невероятном количестве. Это обстоятельство обещало мне массу ненужных проблем: визиты, семейные праздники, мнение, положение. Я вообще отрицала семью как таковую. Чтобы получить поддержку семьи, надо играть по ее правилам. Если ты не хочешь ущемлять свою личность в угоду семейным традициям, то не получишь одобрения семьи. Жить в семье и быть собой практически невозможно. Обычно женщины смиряются с этим, ломаются и живут вполне счастливо, потакая всем тетям Маням и дядям Федям, но я уже не могла. Я привыкла рассчитывать только на себя, даже в самый тяжелый момент мне не удалось получить от своей семьи необходимой мне опоры, а мысль о чужих родственниках вообще убивала. Надо же, а ведь скажут, что в благодарность за жизнь, которую мне будет обеспечивать Серж, я должна уважать его семью!

Утешало только то, что все это несерьезно. Если я найду Мира, то скажу всю правду Сержу и просто уйду, а если не найду… Тогда ничто не будет важно.

Моя мама была просто счастлива. Она не понимала, что подобные браки весьма редки и долго не держатся. Нельзя жить с человеком, которого не любишь, с которым нет ничего общего, выходцем из другой культуры, воспитанным в чужих традициях. Рано или поздно выплывут неразрешимые разногласия, возникнут мелкие, въедливые проблемы, перерастающие в большие конфликты, и покатится лавина, которая сметет всякие положительные отношения. Если бы не чрезвычайная ситуация, если бы не появление Мира на ночной улице, никогда бы не согласилась стать невестой Дюваля.

Свадьбу решили сыграть ровно через год.

Вскоре роман банкира Сержа Дюваля, последнего прямого наследника рода Дювалей, известного с 1127 года, и невзрачной русской вдовы мелкого русского предпринимателя стал достоянием общественности. Мое имя, моя история расписывались во всех желтых изданиях. Я уже стала глухонемой секретаршей из России, соблазнившей своего шефа, то есть моего первого мужа. Интересно, много вы видели глухонемых секретарш?

Мишель мне откровенно завидовала и требовала отчета о каждом слове, взгляде, вздохе красавца жениха. Я не говорила, но показывала подарки и счастливо улыбалась, чтобы не лишать ребенка сказки.

Поль выражал лицемерное понимание: конечно, мсье Шахова не вернешь, так не ехать же жить в дикую Россию! Тем более такие деньги, такая фамилия! На самом деле он был разочарован и считал меня продажной девицей, только с виду изображавшей приличную женщину. То общее, что было между нами, та общность чувств, которые нас с ним одинаково отравляли и окрыляли, оказалась разрушена. По мнению Поля, я предала самое дорогое в своей жизни и позарилась на материальные блага. Он оправдывал это только моим происхождением, нищетой, в которой я воспитывалась, бедностью, которая обожествляла деньги и вещи. Он считал, что нищета бытия порождает духовную нищету. Честно сказать, он был прав. Не в моем случае, но прав. Я решила, что разберусь с этим, как только немного все утрясется и появятся реальные факты, подтверждающие жизнь Мира.

Пора было выполнять указания мужа и ликвидировать российский филиал «Лозы». Я с тоской думала об отъезде, искала причины отсрочить поездку. Но участились звонки из дому, от бабушки, которая требовала возвращения мамы. Мама тоже не хотела ехать домой. Она мечтала нянчить внуков в шикарной квартире Дюваля с видом на Лувр, а не сидеть в пятнадцатиметровой комнате наедине с капризной и довольно озлобленной старухой в российской глубинке. Она часто рассказывала мне о вздорных выходках бабули. А я эгоистично радовалась, что могу ничего не говорить, симулируя последствия шока и сердечного приступа. Очень удобна была моя немота сейчас, когда я молча лгала всем вокруг.