Кучум (Книга 3) - Вячеслав Софронов

Ермак пожал плечами, показывая полное безразличие, подмигнул Николке, который нехотя стал отвязывать повод коня от повозки. Он дождался, когда хлопнула дверца его возка, взобрался на запятки и пристроился на небольшой скамеечке, свесив ноги меж колес. Старший стрелец, бросая на него недоверчивые взгляды, ехал совсем рядом. И хотя Василий сквозь тонкую стенку слышал дыхание женщин, и как одна из них постоянно всхлипывала, может быть, даже плакала, но заговорить с ними он не мог. Поломанный возок с привязанной к оси жердиной тащился далеко позади.

Через час с небольшим они доехали до развилки, и Трофим, повернув к ним голову, сердито спросил:

-- Куды дальше ехать? Прямо или направо поворачивать?

-- Черт его знает, -- выругался стрелец, -- а ты здесь раньше не ездил? Не знаешь, куда какая дорога ведет?

-- Ездил с князем, да позабыл, -- почесал за ухом Трофим, -- проверить бы не мешало.

-- Да, видать, иначе не получится, -- согласился старший стрелец и велел двум своим спутникам ехать по дороге прямо, а двум повернуть вправо и, разузнав дорогу, возвращаться обратно. Сам же он тяжело спустился с седла и, не выпуская повод, заковылял в сторону ближнего леска.

Василий дождался, когда тот скрылся в кустах, и громко зашептал:

-- Кто вы такие и куда вас везут?

-- А ты кто? -- послышался недоверчивый тонкий девичий голос. -- Разве ты не царский слуга? Я боюсь говорить...

-- Меня отправили проследить за вами. Я не собираюсь причинить вам зло.

-- Тогда ты должен знать, кто я такая.

-- Анна, замолчи, не смей разговаривать с ним. Худа бы не было. Все они служат царю, -- раздался другой голос, принадлежащий женщине более старшей, чем первая.

-- Ой, Луша, -- отвечала та, -- мне уже больше нечего бояться, хватит. Добоялась до монастыря. Я почему-то верю этому человеку. Послушай, -продолжила она горячо, -- как тебя зовут и кто ты?

-- Я казачий атаман, а зовут меня Василий.

-- Хорошее имя... И голос мне твой нравится. Меня зовут Анна из рода Васильчиковых. Была женой царя нашего, Ивана Васильевича, но разлюбил он меня... -- Василий услышал, как она всхлипнула. -- И теперь нас с моей нянькой везут в монастырь.

-- Куда вас везут? В какой монастырь? Где он находится?

-- Не знаю. Ничего не знаю. Помоги нам. Мой батюшка не пожалеет денег, чтобы отблагодарить тебя. И я всю жизнь за тебя молиться буду. Ты добрый человек, помоги мне, спаси...

-- Тихо, ваш охранник возвращается, -- прервал ее Василий.

-- Он страшный человек, его зовут Михаил Курлятьев, он может убить тебя, не моргнув глазом, -- торопливо прошептала Анна и замолчала, услышав, по-видимому, шаги возвращающегося на дорогу стрельца.

Тот с подозрением поглядел на Ермака, на возок и остановился рядом, положив руки на пищаль. Вскоре вернулись стрельцы, сообщив, что поблизости находится большое село Черутьево, и они продолжили путь.

В тот же вечер Ермак подозвал к себе хозяина постоялого двора, где они расположились на ночлег, и велел принести вина для себя и всех спутников. Стрельцы переглянулись, но от дармовой выпивки отказываться не стали. Михаил Курлятьев, подняв свою глиняную кружку, предложил:

-- За царя нашего! Чтоб все его враги сгинули и жилось нам не так как ранее, -- остальные одобрительно закивали головами и выпили до дна.

Как Ермак и предполагал: после первой налили второй раз, потом еще и еще. Через час заплетающимся языком Курлятьев проговорил:

-- Степка, сегодня тебе баб караулить, а я спать пошел.

-- Скараулю, -- роняя на стол кудрявую голову, ответил молодой стрелец, -- никуда они от меня не денутся.

Василий дождался, когда все охранники уснули, и встал со своей лавки, шагнул в сторону комнатки, где сегодня были закрыты пленницы.

-- Куда ты? -- раздался громкий шепот Николки. -- Испортишь все дело. Не ходи.

Ермак на ощупь нашел место, где тот лежал, выхватил кинжал и приставил тому к горлу:

-- Будешь мешать -- останешься тут. Мне не впервой с такими разделываться. Лежи и не рыпайся.

Николка затих и не сказал больше ни слова, понимая, что Василий не шутит. А Ермак добрался до двери, открыл засов и тихонько позвал:

-- Анна... Ты здесь? Выйди на улицу.

-- Сейчас, -- также тихо ответила она, послышался шорох ее платья.

Он, осторожно ступая, выбрался на крыльцо и невольно поднял голову кверху, подивившись обилию звезд на небе. Звездные светлячки мерцали неровным светом, напоминая о чем-то забытом, давнем, навевали легкую грусть. И ему невольно вспомнились глаза Зайлы-Сузге, когда они такой же звездной ночью лежали на берегу, прижимаясь друг к другу, казалось, вокруг них не было ни единого человека, и они принадлежали лишь друг другу. Когда это было...

Скрипнула дверь и Анна все в той же темной накидке вышла и встала перед ним, робко глядя перед собой. Она была невысокого роста, едва доставала ему до плеча, но ее большие глаза, цвет которых трудно было разобрать в темноте, притягивали к себе, манили, кричали о помощи.

-- Ты поможешь мне? -- напряженно прошептала она -- Как? Украсть тебя? Но нас догонят и схватят. За себя я не боюсь, но тебя могут убить.

-- У тебя странный голос... Не похоже, что ты служишь нашему царю.

-- Я сам царь, -- неожиданно для себя ответил Василий и криво усмехнулся, -- и никому не служу.

-- Я поняла, что ты человек благородных кровей. Это сразу видно. Но помоги мне, умоляю. Я не хочу в монастырь.

-- Хорошо. Но сейчас мне нужно ехать в Ливонию. Я дал слово, что буду там, и не могу не сдержать его. Я узнаю, куда тебя везут, а потом вернусь. Вернусь за тобой. Ты веришь мне?

-- Верю, конечно, верю. Как тебя зовут? Василий? Красивое имя... -- она прижалась к нему и жарко дохнула. Он ощутил запах женского тела, давно забытый им, и притянул ее к себе, поцеловал, приподнял на руки и понес к стогу сена, чернеющему в глубине двора. Она не сопротивлялась, хотя вся дрожала, как человек долго пробывший в холоде. На крыльце осталась ее черная накидка с разорванными завязками

Утром Курлятьев, поднявшийся первым, глянул на дружно храпевших стрельцов и кинулся к комнатке, где были закрыты пленницы, приоткрыл порывисто дверь и, лишь убедившись, что они на месте, облегченно вздохнул.

К середине следующего дня они въехали в город Суздаль, и Ермак поразился обилию церквей, которых было ничуть не меньше, чем в Москве. Возле ворот Покровского монастыря возок и стрельцы свернули под арку высоких ворот, а Ермак со спутниками, не останавливаясь, проехали дальше Монастырские ворота открылись -- и возок скрылся внутри.

САГЫШ*

Прошло почти два года, но не было никаких известий от сыновей Амар-хана и ушедшего вместе с ними князя Сейдяка. Зайла-Сузге заметно постарела, многочисленные морщинки прорезали ее красивое лицо. Лишь черные глаза горели надеждой увидеть сына, дождаться его возвращения.

Амар-хан не менее ее переживал за сыновей, но не показывал вида и даже пытался улыбаться, когда заходил на половину Зайлы-Сузге. В отличие от многих бухарских визирей он не заводил себе наложниц, не брал новых жен. Если бы кто спросил Зайлу-Сузге, кем она доводится старому Амар-хану -женой, наложницей, то она не нашла бы, что ответить. Просто жила в одном доме с ним. Он любил слушать ее рассказы о Сибири и часто расспрашивал, чем там занимаются люди, какие у них жилища, что за реки, леса. Зайла-Сузге вначале стеснялась рассказывать о Едигире, но однажды, когда на душе было особенно тяжело и по-прежнему не было никаких вестей о сыне, призналась старому хану, от кого у нее родился Сейдяк. Тот долго молчал, а потом задумчиво проговорил:

-- Мне почему-то кажется, что такой человек, как Едигир, не мог быть убит, а тем более умереть от болезни. У него слишком сильная натура. И мне думается, мы еще услышим о нем.

-- А что скажет хан о правах моего сына на Сибирское царство?

-- Одних прав мало. Нужны воины, которые бы силой оружия подкрепили те права. Хан Кучум не вечен, а Сейдяк молод. Времена могут измениться -- и тогда твой сын сможет занять Кашлык, вернуть себе земли, принадлежащие его роду.

-- Но у Кучума, моего брата, есть сыновья. Они не отдадут его наследие без борьбы, а мне бы так не хотелось, чтоб вновь проливалась кровь...

-- Сыновья хана Кучума -- не сам Кучум. Они могут перессориться из-за наследства, а такое часто случается. Вот тогда у Сейдяка будет больше шансов.

-- Но есть еще Мухамед-Кул, сын несчастного Ахмед-Гирея. И у него есть права на Сибирское ханство.

-- Важно, кого поддержит хан Бухары. Мне не раз приходилось слышать, что Абдулла-хан не очень жалует Кучума за редкие посылки к его двору подарков. Кучум забыл, кто дал ему деньги для похода, нанял нукеров. Но ему быстро напомнят о том, послав в Кашлык человека с острым кинжалом.

-- Неужели может и до этого дойти? -- всплеснула руками Зайла-Сузге. -Бедный брат!

-- Не нужно печалиться раньше времени, а то еще накликаешь беду. Абдулла-хан слишком занят борьбой с соседними государями и редко вспоминает о Кучуме. Правда, если кто-то станет чаще напоминать ему о нем, то дело может принять иной оборот.