Князь Путивльский. Том 1 - Александр Чернобровкин

Перед отъездом предупредил Алику:

– Какие бы новости не приходили, не верь им, пока не вернусь я или мои люди.

Хотя всячески давал понять, что на легкую победу рассчитывать не надо, в народе бытовало мнение, что с монголами разделаемся на раз, шапками закидаем. Ведь на них идет почти вся Русская земля и половцы впридачу.

Поэтому и Алика довольно легкомысленно отнеслась к моим словам:

– Привези побольше добычи! Только наложниц не бери, раздай своим дружинникам!

Она уже хорошо говорит по-русски. Даже материться научилась. Как и все иностранцы, она не чувствовала сакральный смысл этих слов, поэтому напоминала несмышленого ребенка, который тыкает других острым ножом, не понимая, что делает больно. Не знаю, кто ее научил, но отучил я и довольно быстро. Как только в первый раз выругалась, шлепнул ее ладонью по губам, предупредив, что в следующий раз будет еще больнее. Острый нож нужен для врагов. В ее ближнем окружении таковых нет.

Заруб оказался городом чуть меньше Путивля. Располагался на правом берегу Днепра напротив впадения в него речушки Трубеж. Такие же стены из наполненных камнями и землей срубов, деревянные башни. Только высоких башен, вестовых, было две: одна повыше, для наблюдения за лесостепью, а с другой следили за рекой. В урочище рядом с городом располагался монастырь с двумя каменными церквами. В этом месте была переправа через Днепр. Река здесь сужалась, и на обоих берегах были удобные подъезды к ней. Сейчас паром не работал, потому что был наведен плавучий мост из ладей, поставленных борт к борту. По нему мы переправились на правый берег. Там уже собралась довольно внушительная рать, по самым скромным прикидкам тысяч около двадцати. В основном русичи, половцев было мало. Наверное, присоединятся в степи. Бостекан говорил мне, что половцы собираются выставить пятьдесят тысяч всадников. Может быть, не врал. Все-таки в этом сражении решалась их судьба. С Мстиславом Черниговским пришли, кроме меня, Курский, Трубчевский и Рыльский князья с дружинами. Новгород-северский сам не приехал, но прислал воеводу с полусотней всадников, в основном легких кавалеристов, сотней пехотинцев и полутысячей охочих людей. На кавалеристах кольчуги с короткими рукавами, только у двоих – воеводы и его сына – пластинчатая броня, а вооружены короткими, метра два, так называемыми степными пиками с узким трехгранным наконечником, которыми легко пробить кольчугу, луками, мечами или саблями и булавами, шестоперами, кистенями. Пехотинцы были в шапках и тегиляях, набитых пенькой и иногда с вшитой в подкладку, металлической пластиной или куском кольчуги, и имели большие каплевидные щиты, а также длинные – метра три – копья, одноручные топоры с обухом в виде клюва и засапожные ножи, а у некоторых еще и луки. Охочие люди доспехи и вооружение имели, кто на что горазд и, за редким исключением, намного худшее, чем княжеские дружинники. Примерно в такой же пропорции были выставлены и примерно также экипированы и вооружены дружины остальных князей, то есть, «регулярные части» составляли примерно треть войска. Впрочем, в эту эпоху многие ополченцы имели не меньший боевой опыт и не хуже оружие и доспехи, чем профессиональные воины.

Пехотой новгород-северцев командовал Пров Нездинич, младший брат моего воеводы. Он был похож на старшего, только лицо веселое, беззаботное. Пров, в отличие от Увара, был общителен, словоохотлив. Сразу набился мне в друзья и намекнул, что не прочь перейти на службу. Князь Изяслав болел и ратиться не любил, а потому дружина его жила спокойно, но не так богато, как хотела. Несмотря на кажущуюся несерьезность, Пров Нездинич своих подчиненных держал в кулаке. Они расположились по соседству с нами, так что у меня было время и возможность оценить его командирские качества и боевой потенциал его подчиненных.

Я же разбил свой лагерь подальше от города и поближе к лесу и пастбищам. Кибитки были расставлены прямоугольником, одна вплотную к другой, образовав защитное укрепление. Моя стояла внутри. Мне предлагали поселиться в Детинце, вместе с остальными князьями, но я решил быть со своими людьми. Предполагал, что последующие мои действия не всем понравятся. Дружинников сразу направил в лес на заготовку жердей на колья и рогатки. Никто не понимал, зачем они будут нужны, а я не говорил. Во-первых, все равно не поверят, что такое большое войско может проиграть каким-то там кочевникам: во-вторых, не хотел прослыть предсказателем, ясновидцем.

Вечером я поехал в зарубский Детинец знакомиться с князьями Земли Русской, Великими и удельными. Все они собрались в довольно просторной гриднице, рассчитанной не менее, чем на сотню пирующих. Столы были составлены буквой П. «Верхняя перекладина» находилась на помосте полуметровой высоты, так что сидевшие там возвышались над остальными пирующими. Это были три Великих князя, три Мстислава: Киевский, Черниговский и Галицкий. Первый сидел посередине, второй – справа от него, третий – слева. Мстислав Романович Киевский имел сразу два прозвища – Старый и Добрый. За первое ручаюсь. По меркам этой эпохи живет он слишком долго – лет шестьдесят, наверное. Волосы, усы, борода и даже брови полностью седые. Лицо одутловатое, с заплывшими глазами, будто пил беспробудно несколько дней. Наверное, проблемы с почками. Я не слышал, что он говорил Мстиславу Святославичу, потому что сидел далековато от них, но, судя по отстраненному выражению лица князя Черниговского, брюзжал. Мстиславу Мстиславовичу Галицкому было за сорок. Борода и усы обзавелись проседью. Кончик носа красный и постоянно шевелится, что вместе с настороженным выражением глаз создавало впечатление, будто князь все время принюхивается: не запахло ли жареным, не пора ли смываться? Почему-то мне сразу подумалось, что Мстислав Галицкий – хвастун. Может, потому, что имел прозвище Удачливый, хотя выигрывал только в сражениях с мелкими отрядами тевтонов, венгров, чуди, а в крупных он был всегда одним из, но причислял победу только себе. Рядом с ним занимал место его тесть Котянкан, Великий хан половцев. Этот постоянно улыбался, отчего его круглое лицо, поросшее жидкой седой бороденкой, превращалось в эллипс, приплюснутый сверху, и кивал головой, как китайский болванчик. Казалось, что он глуповат, но я был уверен, что Котянкан вертит своим зятем, как хочет. И не только им.

Справа от меня сидел Олег Святославич, князь Курский, мой «племянник», который был моложе меня всего на несколько лет. Внешность его была бы непримечательна, если бы не темно-русая борода, которая торчала вперед, боевито, и взгляд, открытый, смелый, если не сказать наглый. Он имел склонность к полноте, но еще не расплылся. Наверное, потому, что был непоседлив. Следом за ним сидел Мстислав Святославич, князь Рыльский. уверенный в себе и потому спокойный, со взглядом сверху вниз, хотя был среднего роста, и ухоженной длинной бородой, но довольно неряшливо и, я бы сказал, бедненько одетый. Производил впечатление человека недалекого и невоинственного. Судя по тому, как пренебрежительно ухмылялся Олег Святославич, глянув на своего соседа справа, так оно и было.