Блаженная (СИ) - Белла Ворон

Запирая входную дверь, я вдруг задумалась — а знает ли Наталья Павловна о дневнике? Поразмыслив немного, я решила, что не знает. Если бабушка не сказала ей ничего, то и о дневнике промолчала.

Возле усадебных ворот я невольно замедлила шаг. А вдруг Каргопольский уже вернулся и караулит меня в темноте? Зачем ему? А я не знаю. И от этого нормальный человеческий страх превращается в парализующий ужас. Я проскользнула в калитку и пошла по освещенной дорожке усадьбы. Я шла длинным путем, срезать дорогу мне было страшно — за каждым кустом мне мерещился Борис Павлович. Я шла и оборачивалась — вдруг он даст мне отойти немного, а сам набросится сзади?

Уже немного осталось пройти… Уже приветливо подмигивает фонарик над входом в актерский флигель… Я обернулась напоследок — за спиной никого.

Темный силуэт возник передо мной перед входом во флигель.

Я заорала. В ответ раздался такой же дурной ор Яны.

Как я обрадовалась ей — не передать словами.

— Яна! Слава богу это ты!

— А чего ты радуешься? Что кудри вьются? Сейчас я это исправлю!

И она вдруг как кошка бросилась на меня. Это, конечно, было неожиданно, но я выше ее почти на голову и в плечах пошире. Я отбросила ее от себя, почти без усилий.

— Ян, ты что? Успокойся!

— Сейчас ты у меня успокоишься! Где мой муж?

— Аркадий? — удивилась я, — Я-то откуда знаю?

Должно быть, в моем голосе прозвучала неподдельная искренность. Во всяком случае, Яне этого хватило, чтобы поостыть.

— Он не с тобой?

— Как видишь.

— Значит с подружкой твоей! — снова вскинулась Яна.

— С Ликой? Так она спит давно. Я сама ее домой отвела, она… плохо себя почувствовала.

— Врешь!

— Хочешь проверить? Пошли, убедись. Только если орать не будешь.

Мы поднялись на второй этаж. Прошли по коридору до Ликиной двери — она должна быть открыта. Ключа от ее комнаты у меня нет и уходя, я просто прикрыла за собой дверь.

Я прижала палец к губам, выразительно глядя на Яну, и тихо, со всеми предосторожностями, мы на цыпочках прокрались в спальню. Там царила полная темнота — шторы были опущены. Лишь на полу возле кровати что-то смутно белело.

Я включила фонарик на телефоне и направила на белое пятно. На полу валялось скомканное одеяло. Лики на кровати не было.

Что-то грохнуло и вспыхнул свет — это Яна шарахнула по выключателю.

— Ну! Видишь теперь? Она точно где-то с Аркашкой! Убью обоих!

Она метнулась к двери. Я еле успела ухватить ее за край вязаной кофты-размахайки.

Она развернулась, замахнулась, но я перехватила ее руки, прижала ее к себе. Яна вдруг обмякла и заплакала.

— Пойдем-ка ко мне. — сказала я, выключила свет и вывела Яну из комнаты.

Я привела ее к себе, усадила за стол на кухне, налила воды в стакан, сунула Яне.

— Пей.

Яна осушила его залпом, со стуком поставила перед собой.

— У тебя выпить есть? — спросила она, размазывая по щекам тушь.

— Только чай. — твердо сказала я. Еще одной мне не хватало.

Яна обреченно вздохнула.

— Тогда покрепче.

Я включила чайник, достала чашки, заварку, маленький чайник.

— Заварить сможешь?

Ей сейчас главное руки чем-нибудь занять. А зубы ей заговорить я сумею. Я залезла в шкафчик, где у меня припрятаны на черный день коробка печенья и пара плиток шоколада.

— Говорят, ты гадаешь? — сказала Яна мне в спину. Я уронила печенье.

— Кто говорит?

— Да… не помню. Кто-то из девчонок.

Хм. Учитывая, что гадала я только Лике, сарафанное радио здесь вещает вовсю.

— Ну как, гадаю… — заюлила я, — балуюсь.

— Погадай, а? — шмыгнула носом Яна.

— Хорошо. Только ты сначала успокойся. Нельзя гадать, когда кверент в таком состоянии.

— Кто?

— Тот, кто спрашивает.

— Успокойся… Как тут успокоиться? Тебе сколько лет?

— Двадцать четыре.

— Двадцать четыре. — со смаком повторила Яна, будто откусила кусок песочного торта, — А этой… двадцать два. — это число она будто выплюнула. — А мне сорок три.

— Да ну, ладно… При чем тут возраст?

— Вырастешь — поймешь.

— Ты думаешь, Аркадий и Лика…

— Чего тут думать? Все ясно. — Яна обреченно махнула рукой, — Видела сегодня, как Арика перекорежило, когда Давид к Лике подсел?

— Не видела. — твердо ответила я, — Зато видела, как он Давиду чуть морду не набил, когда вы с ним танго танцевали. Классно, кстати, танцевали!

— Спектакль! — бросила Яна, — Аркашка любит на публику работать. Артист, чтоб ему провалиться!

Но на ее лице было написано совсем другое — гордость и восхищение, а глаза заблестели, как мокрые черносливины. Оказывается, они умеют не только метать молнии в подозрительные объекты женского пола.

Огромные, черные с синим отливом, словно чужие на ее маленьком, птичьем лице, будто в последний момент перед тем как выпустить в мир невзрачную Яну, добрый Боженька решил дать ей шанс на счастье. Сейчас ее глаза нежно светились и были прекрасны. Пари держу, именно таким взглядом она загипнотизировала Аркадия.

— Ты поосторожней со словами. А то и правда провалится. — я пододвинула к ней поближе вазочку с печеньем и поломанной шоколадкой.

— Да и черт с ним! Всю душу он мне вымотал! — Яна сгребла из вазочки печенье вперемешку с шоколадом, сунула в рот и громко захрустела.

— Я уж смирилась с его загулами. — пробубнила она, — А сейчас… он на себя стал не похож с Ликой с этой! Влюбился… — по ее щекам покатились слезы.

— А… она? — затаив дыхание спросила я.

— Да черт ее разберет! Она вся такая… сю-сю…

Я задумалась, припоминая сегодняшний вечер. Аркадий так красиво и драматично выхватил Яну из рук Давида. Спектакль? Нет, это было по-настоящему. А Лика… сидела понурая, крутила бокал в руке. И вдруг посмотрела на меня так, будто о помощи просила. А я не поняла. Не придала значения. Мне Вадим в этот момент что-то на ухо говорил.

Но даже если бы поняла — чем бы я смогла помочь? В любви союзников нет. Только соперники. Бедная Лика. И бедная Яна. И Аркадия жалко.

— Разведусь с ним. — вдруг сказала Яна без намека на слезы в голосе.

Мне это не понравилось. Если они разведутся, то дорога между Ликой и Аркадием будет открыта. А Лике это не предвещает ничего хорошего.

— Дело конечно твое, — осторожно ответила я, — но… знаешь, когда вы танцевали… было так ясно, что вы созданы друг для друга.

— Правда? — Яна смотрела на меня как Золушка на фею-крестную.

— Правда.

— А погадаешь? — спросила Яна, смущенно улыбнувшись.