Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

Чёрт знает, почему я всё время так стесняюсь в её присутствии — ну прямо мальчик, честное слово. И ведь женщин у меня было столько, что я уже и счёт потерял, да только проститутки из Харчевни и девчонки, шляющиеся с караванщиками — это совершенно другое.

Когда Тотигай выволок Лику за шиворот из огня, она походила на маленького тощего трубочиста с опалёнными волосами и ресницами, а в левом плече была дырка от пули. С почерневшего лица на меня смотрели огромные испуганные глазищи, но она даже не ойкнула ни разу, пока я её перевязывал, разорвав рубашку, только скрипела зубами и неловко прикрывала едва наметившуюся грудь. А теперь — посмотрите-ка на неё…

Лика, стоя на нижней ступеньке крыльца, обхватила рукой бычью шею Бобела и привстала на цыпочки, чтобы иметь возможность поцеловать его в щёку. Бобел тоже засмущался, и у него вдруг мелко задрожала нижняя губа.

Я всегда думал, что до своего знакомства с ибогальской медициной, в своей прошлой жизни до Проникновения Бобел был профессиональным солдатом. Иначе никак не объяснить его поступок при штурме Учугешской базы. Просто он привык сражаться на стороне людей — на уровне инстинкта. А наблюдая за ним после его знакомства с Ликой, я пришёл к выводу, что него когда-то была семья.

Возможно, и дочь, на Лику похожая…

Тотигай просунулся в первые ряды и требовательно ткнул Лику носом в живот.

— Привет, Тотигай! — улыбнулась она. — Сегодня будут лепёшки — свежее тесто замешано. И мясо. Я поварю его хорошенько, и тебе с него ничего не будет. Элф обойдётся бульоном. Ему будет полезно оценить оборотную сторону вашего обычая.

— Чёрта с два я обойдусь бульоном, — не согласился я. — Кстати, мы тоже принесли мяса.

— Элф зажал для меня почти все лепёшки, которые ты прислала в последний раз, — тут же наябедничал кербер. — Выделил какие-то жалкие крохи.

— Он врёт, — авторитетно сказал я. — Лика, ты ведь не поверишь этому крылатому прохвосту?

— Бедный Тотигай! — печально сказала Лика. — Тебя опять морили голодом. Но не плачь, сейчас всё переменится. Давайте, заходите в дом.

— Я тут пройдусь, — буркнул Бобел. — Посмотрю, как и что.

Он свалил свой рюкзак с плеч, и я был вынужден признать, что сразу оба рюкзака — свой и его — занести в дом окажусь не в состоянии.

— Мясо завтра нужно закоптить, — сказал Лика, критически осмотрев наш груз. — А сейчас его лучше в погреб.

Мне не хотелось лезть в погреб, который мы когда-то выкопали прямо под новым домом Лики, тем более что мясо оттуда утром всё равно придётся доставать обратно. И, хоть там намного прохладнее, сейчас ведь не бывает снега, который можно было бы набить в погреб по весне, устроив настоящий ледник. Так что я сказал:

— А давай прямо сегодня? Ещё не поздно.

— Давай.

Я отвязал от рюкзака Бобела притороченную к нему лосиную шкуру, которую предстояло засолить, и мы перетащили почти всё мясо в коптильню. Она представляла собой просто сруб из вершинника с печкой, дымоход в которой перекрывался заслонкой. Сухие черёмуховые дрова лежали под навесом снаружи. Быстро разделав крупные куски на ломти нужного размера, мы насадили их на небольшие стальные крючья и развесили на протянутой под потолком в несколько рядов проволоке. Подождав, пока дрова хорошенько разгорятся, подбросили сверху ещё и перекрыли дымоход.

— Как много, — сказала Лика, бросив взгляд под потолок прежде, чем закрыть дверь. — Элф, вы должны погостить у меня подольше в этот раз. Или забирайте половину с собой. Мне одной столько не съесть, будет жалко, если пропадёт. Ведь ещё Сила постоянно таскает то рябчиков, то тетеревов.

— Отдашь собакам, — сказал я. — Мне просто везло сегодня. Сначала оленя спугнул, а потом попалась эта лосиха. Две удачи за один день. Жаль, что так бывает не всегда. Но уж убить только половину лося — это ещё никому не удавалось.

— Да! — развеселилась Лика. — Точно!

— Поэтому, когда я вижу лося в удобном месте, я убиваю его целиком, — продолжал я, тоже улыбаясь. — А ты что делаешь?

— То же самое. А потом отдаю собакам, — вздохнула Лика. — Но мои собаки могут и сами о себе позаботиться, а баловать их вредно.

Я занялся шкурой, а Лика ушла в дом. В пригоне замычала корова. Две Ликины собаки, прекрасно понимавшие, когда их присутствие необходимо, а когда нет, так ни разу и не показались с момента нашего прихода.

Наконец вернулся Бобел. Судя по времени его отсутствия, он обшарил каждую пять вокруг фермы на площади в десяток квадратных километров. Он и так всегда осторожен, но в гостях у Лики становится просто параноиком. Если прибавить сюда собак, Тотигая, меня и Хака, околачивающегося сейчас где-то неподалёку, то выходило, что ферма Лики в настоящий момент была самым хорошо охраняемым объектом на всей нашей Старой территории.

Пирушка, которую закатила для нас Лика, затянулась до глубокой ночи. Ей непременно хотелось поговорить со всеми вместе и каждым в отдельности. Общение несколько осложнялось тем, что кто-то один дежурил снаружи, и никому не хотелось оставаться там надолго.

Конечно, новый дом Лики, в отличие от старого, был выстроен по всем правилам: он стоял на пригорке, защищённый с тыла отвесным скалистым склоном, с которого невозможно было спуститься — разве что прыгнуть и полететь. Все хозяйственные строения располагались вокруг дома так, что из одного в другое можно было пройти не попав под обстрел снаружи. Впереди лежал просторный выгон, свободный от деревьев и кустарника, а траву на нём постоянно подъедала скотина. Там и здесь на выгоне мы вкопали щиты в две доски шириной, с крупными белыми цифрами, обозначавшими расстояние до них. Другие щиты, низкие и широкие, мы сплошь замазали белым, и Лика не забывала следить за тем, чтобы не облезла краска. Спрятаться за щитами нападавшим было бы невозможно, поскольку их легко пробивали пули. Зато, имея хорошую винтовку и зная расстояние до всех щитов, человек в доме мог расстрелять любую движущуюся мишень даже в кромешной тьме, поскольку атакующие рано или поздно засветились бы на белом фоне.

Кроме этого, вокруг дома и в нём самом нападавших поджидало ещё несколько сюрпризов. Тем не менее мы не хотели рисковать. Когда ты сидишь в комнате, пусть и слабо освещённой, тебе потребуется время, чтобы глаза привыкли к полной темноте. Другое дело человек, затаившийся снаружи. Он сможет вступить в бой сразу.

Так что кто-то из нас троих попеременно находился на улице. В конце концов Лике это надоело, и она вытащила скатерть во двор, постелив её прямо на земле. Еда не станет хуже оттого, что её плохо видно, сказала она, и мы все с нею согласились. А для Тотигая степень освещённости его миски вообще значения не имела.