Убей меня нежно - Никки Френч

Я подошла и присела на подлокотник кресла, в котором находился Адам, и потеребила ему волосы. Он передал мне свой стакан, я немного отпила и вернула Адаму.

— Ты остался на ней, Адам?

— Где?

— На Чунгават. Ты возвращаешься к ней в мыслях снова и снова? Думаешь, могло ли быть иначе, можно ли было спасти погибших или о том, что сам мог погибнуть?

— Нет, ни о чем таком я не думаю.

— А я думаю.

Адам подался вперед и резким тычком выключил телевизор. В комнате внезапно сделалось очень тихо и стал слышен шум с улицы, где-то пролетел самолет.

— С какой, черт побери, стати?

— Женщина, которую ты любил, погибла в горах. Эта мысль преследует меня.

Глаза Адама сузились. Он отставил стакан, встал и взял мое лицо в ладони. Они были большими и очень сильными. Я почувствовала, что он мог бы без труда свернуть мне шею, если бы захотел. Он смотрел мне прямо в глаза. Может, он пытался заглянуть мне в душу?

— Ты женщина, которую я люблю, — сказал он, не сводя с меня глаз. — Ты женщина, которой я верю.

Глава 34

— Вас Билл Левенсон. — Клаудиа протянула мне трубку с сочувственным выражением лица, словно передавала меня в руки палачу.

Я, скорчив гримасу, взяла трубку:

— Алло, это Элис.

— Хорошо, Элис. — Для человека, готового меня четвертовать, его голос звучал доброжелательно. — Вы в деле.

— Что? — Я выпучила глаза на Клаудиу, которая торчала у дверей в ожидании, когда мое лицо горестно сморщится.

— Вы в деле, — повторил он. — Займитесь этим. «Дрэг-спираль» четвертой модели, это ваше детище.

— Но...

— Вы ведь не передумали, правда, Элис?

— Вовсе нет.

Я вообще не могла ни о чем думать. А «Дрэг-спираль» была последним, о чем я вспоминала в последние два дня. Даже теперь я едва могла собраться с силами, чтобы постараться изобразить заинтересованность в голосе.

— Тогда начинайте делать все, что нужно. Составьте список своих потребностей и план работы и пошлите мне по электронной почте. Я подобрал несколько светлых голов, все готовы к работе. Так что я перепасовал мяч вам, Элис. Обработайте его как следует.

— Прекрасно, — сказала я. Если ему хотелось услышать в моем голосе волнение или благодарность, то его ждало разочарование. — А что будет с Майком, Джованной и другими?

— Оставьте это веселенькое дельце мне.

— Ах.

— Отлично, Элис. Я уверен, вы преуспеете с «Дрэг-спиралью IV».

Я ушла с работы позже обычного, чтобы не пришлось встречаться с Майком. Потом, сказала я себе, я вытащу его куда-нибудь, и мы вместе напьемся, обругаем высокое начальство, его грязные махинации, словно они нас совершенно не касаются. Но не сейчас. Мне и без того было о чем тревожиться, и заботиться о Майке я могла лишь в условной форме. Та часть моей жизни временно отступила на второй план. Я расчесала волосы, завязала их на затылке в узел, взяла наполненный доверху лоток с входящей корреспонденцией и сбросила все содержимое в корзину для бумаг.

Клаус ждал меня у вращающихся дверей, он жевал пончик и читал вчерашнюю газету, которую, завидев меня, поспешно свернул.

— Элис! — расцеловал меня в обе щеки, потом изучающе оглядел. — Ты выглядишь немного уставшей. У тебя все в порядке?

— Что ты здесь делаешь?

К его чести, у него на лице появилось смущенное выражение.

— Адам попросил, чтобы я проводил тебя домой. Он беспокоился о тебе.

— Со мной все в порядке. Ты понапрасну тратишь время.

Он взял меня под руку:

— Для меня это удовольствие. Мне все равно нечего делать. Можешь у себя угостить меня чашкой чая.

Я заколебалась, демонстрируя нежелание.

— Я дал слово Адаму, — сказал Клаус и потащил меня к станции подземки.

— Мне хочется прогуляться.

— Пешком? Отсюда?

Это начало раздражать.

— Со мной все в порядке, и я хочу идти домой пешком. Ты со мной?

— Адам всегда говорит, что ты упрямая.

— На улице весна. Посмотри на небо. Мы могли бы пройтись через Вест-Энд и Гайд-парк. Или проваливай, тогда я пойду одна.

— Ты победила, как всегда.

— А чем же таким занят Адам, что не мог прийти сам, чтобы составить мне компанию? — спросила я, когда мы переходили через улицу в том самом месте, где я впервые увидела Адама, а он меня.

— Кажется, он собирался встретиться с каким-то оператором или еще с кем-то, кто может принять участие в экспедиции.

— Ты видел статейку о Чунгават в журнале «Гай»?

— Я беседовал с Капланом по телефону. Он мне показался профессионалом.

— Он не пишет ничего особо нового.

— Так он мне и сказал.

— Кроме одного. Ты говорил, что тот человек, который пережил ночь, был найден умирающим и все звал на помощь, был Пит Папуорт, а Каплан пишет, что на самом деле это был Томас Бенн.

— Немец? — Клаус нахмурился, будто пытался вспомнить, потом улыбнулся. — Должно быть, Каплан прав. Я был тогда не вполне...

— И еще у тебя ничего не было о том, что Лора Типлер делила с Адамом палатку.

Он как-то странно посмотрел на меня, не меняя темпа ходьбы.

— Это мне казалось копанием в чужих делах.

— Какой она была?

У Клауса на лице появилось слегка недовольное выражение, словно я нарушила некое неписаное правило. Потом он заговорил:

— Это было до того, как он познакомился с тобой, Элис.

— Знаю. Поэтому мне нельзя ничего о ней спрашивать? — Он промолчал. — Или о Франсуазе? Или о любой из них? — Я прикусила язык. — Прости. Я не собиралась говорить об этом в таком тоне.

— Дебби говорила, что ты немного зациклилась на этих вещах.

— Правда? Она тоже с ним как-то флиртовала. — Мой голос звучал неестественно пискляво. Я сама себя начинала тревожить.

— Боже, Элис.

— Может, нам не стоит идти пешком. Пожалуй, возьму такси до дома. Я чувствую себя уставшей.

Не говоря ни слова, Клаус вышел на проезжую часть и махнул проезжавшей мимо черной машине. Он помог мне сесть в такси, затем, несмотря на мои протесты, сел сам.

— Прости, — сказала я снова.

Некоторое время мы ехали в неловкой тишине, пока такси пробиралось вперед в вечернем потоке машин.

— У тебя нет причин ревновать, — наконец проговорил он.

— Я не ревную. Я устала, и меня мутит от секретов и тайн, и еще от получения информации об Адаме из статеек в газетах или из случайных фразочек, которые у кого-нибудь бездумно вылетают. Такое чувство, что постоянно ожидаешь засады. Никогда не знаешь, с какой стороны ждать очередного сюрприза.

— Как я слышал, — возразил Клаус, — не то чтобы эти сюрпризы появляются сами. Скорее, это ты копаешься, стараясь их выудить. — Он положил свою теплую загрубевшую ладонь мне на руку. — Верь ему, — сказал он. — Перестань себя мучить.

Я рассмеялась, но смех перешел в судорожные рыдания.

— Прости, — еще раз проговорила я. — Обычно я так себя не веду.

— Видимо, тебе нужна помощь, — отозвался Клаус.

Его слова меня поразили.

— Думаешь, я схожу с ума? Ты так думаешь?

— Нет, Элис, может, будет полезно поговорить обо всем этом с кем-нибудь посторонним. Послушай. Адам мой приятель, но я знаю, каким упрямым выродком он может быть. Если у тебя проблемы, попроси помощи, чтобы в них разобраться.

— Наверное, ты прав. — Я откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Я ощущала страшную усталость и жуткую тоску. — Наверное, я вела себя как дура.

— Временами мы все бываем дураками, — сказал он. Казалось, он немного успокоился, увидев мою неожиданную уступчивость.

Когда такси затормозило, я не стала предлагать Клаусу чашку чаю, на которую он напрашивался, и он в свою очередь, как мне показалось, был не против такого развития событий. Он торопливо обнял меня перед дверью и быстро пошел вниз по улице, полы пальто развевались на ветру. Я устало поднялась по ступеням, подавленная и с чувством стыда за свое поведение. Прошла в ванную комнату, посмотрела на себя в зеркало, и мне не понравилось то, что я там увидела. Потом я осмотрела квартиру, которая пребывала в том же состоянии, в каком я оставила ее утром. В раковине лежали несколько дней не мытые тарелки, ящики комода были выдвинуты, на столе стояли открытые банки с медом и вареньем, на разделочной доске черствел хлеб, у двери приткнулись два наполненных мусором пакета, на линолеуме виднелись крошки и засохшая грязь. В гостиной повсюду стояли грязные кружки, на полу вместе с пустыми бутылками из-под виски и вина валялись газеты и журналы. В банке из-под варенья съежился побуревший букетик нарциссов. Ковер, казалось, не пылесосили несколько недель. Вдруг вспомнилось, что мы также несколько недель не занимались стиркой и не меняли постельное белье.

— Черт, — с отвращением пробормотала я. — Я сама и все вокруг похоже на дерьмо. Точно.

Я засучила рукава и принялась за кухню. Мне нужно было вернуть свою жизнь. С каждой протертой поверхностью я чувствовала себя все лучше. Я вымыла посуду, собрала и выкинула всю засохшую и испортившуюся еду, свечные огарки, все полученные по почте рекламные проспекты, промыла пол с горячей мыльной водой. Я подобрала все пустые бутылки и старые газеты и выбросила их прочь, даже не делая перерывов на то, чтобы прочесть новости недельной давности. Выбросила я и мисочку Шерпы, стараясь не вспоминать, каким я видела его в последний раз. Я сняла с постели белье и свалила в угол, приготовив таким образом для прачечной. Я расставила парами обувь, книжки сложила в ровные стопки, оттерла желтизну в ванной и известковые пятна с душа. Полотенца тоже бросила в приготовленную для стирки кучу.